В ожидании весны - Ованес Азнаурян
Снега пока еще нет, но город уже давно изменился.
Аствац им! Что стало с улицами моего города? Что стало с деревьями моего города? Что стало с людьми моего города?
Куда подевалось веселье прежнее? Куда подевались песни и крики детей? Куда подевалось пение птиц?
Исчезло все вместе с осенью. Умерло все вместе с осенью.
Осень умерла, и вместе с осенью умерли улицы моего города, умерли деревья моего города, люди моего города. Умерли веселье прежнее, песни и крики детей, пение птиц…
Вместе с осенью умерла любовь моя.
И он подумал: в который раз осень, в который раз серое небо, в который раз желтые листья и в который раз именно осенью умирает любовь.
Любовь почему-то всегда умирала осенью, и от этого никуда нельзя было деться. И он почему-то знал, что и на этот раз эта любовь умрет осенью. Вот так. И еще он подумал, что они оба не смогли сохранить, сберечь свою эту любовь, хотя и делали все возможное и даже невозможное. Делали все, чтоб никто не узнал об этой любви…
Как они ревностно оберегали ее! Как заботливо кутали ее в теплое одеяло, прижимая ее к груди, словно маленького ребенка!
Хотя вся их любовь была сплошным прощанием. Они все время прощались, словно всегда знали, что придется расстаться. Но только не знали, когда это случится. И лгали себе и друг другу, будто готовы к этому прощанию… Но прощанию никогда нельзя подготовится заранее, не так ли?
За это время они прожили и пережили то, что обычно людям не удается прожить и пережить за всю жизнь. Вот так. И он шутил, что они этим могут гордиться, но как-то выходило невесело, и она еле сдерживалась, чтоб не расплакаться.
И она тогда говорила:
– Я ни о чем не жалею. – Потом снова: – Я ни о чем не жалею. Ведь мы с самого начала знали, что так будет, но пошли на это, и я не жалею.
И он вздыхал:
– Я тоже.
Теперь можно было лишь задавать вопросы такие: встретятся ли они когда-нибудь в этой жизни? Какими они будут тогда, если встретятся? Ведь может случиться так, что они не узнают друг друга. Нет! Узнают! Как не узнают?! Ведь это она, только она умеет так смотреть, так говорить, так молчать… Эти ее молчания, аствац им! Потому что решила для себя, что не имеет права говорить.
И еще: КАК ОН ХОТЕЛ, ЧТОБ ОНА СКАЗАЛА!
А она и говорила: разве ее это молчание не стоило сотни, тысячи слов?!
Им просто казалось, что они не смогли сберечь свою любовь, на самом деле они не сдались. Просто она попросила осени, как высшей милости, о казни. Ведь сам он не мог, сами они не могли решиться. И осень должна была все решить за них.
И очередной лист полетел на асфальт…
Две выпитые чашки кофе на белом столе, черная пепельница с окурками, худой диван, жакет на вешалке.
Посмотри.
Опять пошел дождь. И все опять стало мокрым и слезливым. И снова подул ветер. Но не сильный и какой-то уставший. Двое – мужчина и женщина – оба одетые в черные пальто, в черных шляпах и черных перчатках, шли рядом; единственным белым был платок в руке у женщины, и она время от времени вытирала слезы. И сморкалась. Женщина взяла под руку мужчину, а мужчина курил сигарету за сигаретой. Они не разговаривали. Только шли вперед, и женщина то и дело вытирала слезы и всхлипывала.
Какие-то черные люди были впереди. Они на плече несли гроб, тоже весь черный; он был закрыт, и не видно было, кого хоронят. Женщина и мужчина шли за гробом, и никого больше не было. Ведь только мужчина и женщина знали, кто умер и кого хоронят в этот последний осенний день. На кладбище было тихо и тоже никого не было. Далеко летали вороны и слышно было, как время от времени они кричали.
Посмотри.
Наконец эта маленькая процессия дошла до могилы. Видно было, что земля замерзла и ее, могилу эту, вырыли недавно совсем, может быть утром. Те, кто нес гроб, опустили его на край могилы и предложили мужчине и женщине проститься. Мужчина и женщина растерянно переглянулись: они не понимали, как проститься, потому что гроб был уже закрыт. Мужчина взмахом руки приказал опустить гроб в яму, и всхлипывания женщины стали громче. Когда гроб с глухим стуком опустился на дно могилы, его начали засыпать землей. Мужчина расплатился с ними и вместе с женщиной стал уходить. Мужчина закурил новую сигарету.
Посмотри.
Двое – мужчина и женщина – оба в черных пальто, черных шляпах и черных перчатках шли рядом; единственным белым был платок в руке у женщины, и она время от времени вытирала слезы. Они не разговаривали. Только шли вперед. Выйдя за ворота кладбища и оказавшись на какой-то улице, они остановились и повернулись друг к другу лицом. И посмотрели друг другу в глаза.
Посмотри!
Ты ведь узнаешь их? Правда ведь узнала?
А потом они простились. Очень просто, пожав друг другу руку. Потом разошлись в разные стороны и исчезли за рамкой раскрытых ворот кладбища.
Посмотри.
Никого нет в рамке раскрытых ворот кладбища, куда мужчина и женщина ходили хоронить свою любовь. Только автомобили какие-то проезжают в разные стороны.
Ваге Саакян.
«Прощание»
Часть четвертая
29
Уже несколько суток моросил дождь. Перестанет на десять-пятнадцать минут, потом снова начнет моросить. И так бесконечно. И влажно было все, мокро, в капельках, и дрожали листья на деревьях, и еще как-то очень грустно пахло – осенью. И вроде не очень было пока холодно, но все равно: пахло прошедшей любовью. Осенью всегда пахнет любовью, ушедшей, потерянной, покинувшей… И хотелось вспоминать. Но было ли то все, о чем он теперь вспоминал? Не фантазии ли это были? И он сомневался теперь: было ли?
Дождь стучал по стальным крышам гаражей во дворе, сипло кашляли водосточные трубы, и слышно было: проехал автомобиль – мокрое шипение по асфальту. И была глухая ночь, и немного туман…
Было ли?
Нет, не было. Ничего не было! Все-то он придумал: прогулки по
