Бернард Корнуэлл - Бледный всадник
На Этелингаэге было теперь достаточно людей, чтобы соблюсти все приличествующие королевской особе церемонии. Я уже не мог свободно потолковать с Альфредом поутру возле хижины, а должен был испрашивать у него аудиенции. В понедельник, когда собрался совет, король приказал выселить семью, живущую в самом большом доме, и превратить этот дом в церковь; нескольким из вновь прибывших воинов велели водрузить огромный крест на конек крыши и прорубить в стенах новые окна.
Совет проходил в доме Хасвольда. Альфред выждал, когда мы все соберемся, и только тогда появился сам. Все мы встали, приветствуя своего короля, и стоя ждали, пока он займет одно из кресел на недавно изготовленном помосте. Эльсвит села с ним рядом, прикрывая живот плащом из серебристого меха, все еще запятнанным кровью Хасвольда.
Первым делом епископ Эксанкестерский прочел молитву, на что ушло немало времени, и вот наконец король махнул нам, разрешая садиться. Шестеро священников и шестеро воинов расселись полукругом, я устроился рядом с Леофриком. Остальные четверо воинов появились тут недавно, они служили в гвардии Альфреда, и один из них, седобородый Эгвин, сказал мне, что привел сотню человек на холм Эска. Он явно считал, что должен теперь возглавить все воинские силы, собравшиеся на болоте. Я знал, что он настоятельно убеждал в этом и короля, и Беокку — последний сидел у помоста за шатким столом и пытался записывать все, что говорилось на совете. Записывать было нелегко, потому что чернила были очень старыми и выцветшими, перо все время расщеплялось, а в качестве пергамента пришлось использовать широкие поля, оторванные от Евангелия. Беокке это очень не нравилось, но не мог же он ослушаться королевского приказа.
Король официально поблагодарил епископа за молитву, потом высказал нам вполне разумное соображение о том, что нет надежды справиться с Гутрумом, пока не побежден Свейн. Свейн был самой главной угрозой: хотя большинство его людей отправились на юг грабить Дефнаскир, у него все-таки оставалось достаточно кораблей, чтобы вторгнуться на болото.
— Если не ошибаюсь, у него целых двадцать четыре корабля, — сказал Альфред, приподняв бровь и взглянув на меня.
— Двадцать четыре, мой господин, — подтвердил я.
— Поэтому когда его люди соберутся, Свейн сможет выставить около тысячи человек.
Альфред помолчал, позволяя всем оценить эти цифры. Беокка нахмурился: его перо забрызгало чернилами крошечный клочок пергамента.
— С другой стороны, несколько дней назад, — продолжал Альфред, — возле устья Педредана было всего семьдесят воинов, охранявших корабли.
— Около семидесяти, — поправил я. — Там могли быть и другие, которых мы не видели.
— Но все-таки меньше ста?
— Думаю, что меньше, мой господин.
— Тогда мы должны с ними расправиться, прежде чем к кораблям вернутся остальные, — заключил Альфред.
Снова наступила тишина. Все понимали, насколько мы слабы. Каждый день являлись несколько новеньких, как те шестеро, что пришли вместе с Беоккой, но в целом подкрепление прибывало медленно. Уж не знаю, чем это объяснить: может, весть о том, что Альфред жив, распространялась слишком медленно, или же люди просто ждали, когда погода станет потеплее.
Плохо также, что среди вновь прибывших не было танов. Ни одного.
Таны, люди знатные и богатые, могли повести за собой множество хорошо вооруженных подданных. В каждом графстве имелись свои таны, стоявшие всего лишь немного ниже шерифов и олдерменов, которые и сами были выходцами из этого сословия. Сила Уэссекса заключалась в танах, но ни один из них не явился на Этелингаэг. Некоторые, как мы слышали, бежали за море, в то время как другие пытались защищать свои владения.
Я не сомневался: Альфред чувствовал бы себя уверенней, если бы за ним стояла дюжина танов, но вместо этого у него были только мы с Леофриком да Эгвин.
— Каковы теперь наши силы? — поинтересовался Альфред.
— У нас больше ста человек, — обнадеживающе сказал Эгвин.
— Из них только шестьдесят или семьдесят годятся для боя, — возразил я.
Дело в том, что наш лагерь поразила вспышка болезни: людей рвало, их бил озноб и изматывал понос. Ну что за напасть: где бы ни собирались войска, там непременно появлялась эта болезнь.
— Этого хватит? — спросил Альфред.
— Хватит для чего, мой господин? — Эгвин был не слишком сообразителен.
— Ну для того, чтобы избавиться от Свейна, конечно, — сказал Альфред.
Наступила тишина, потому что вопрос был абсурдным. Потом Эгвин расправил плечи и браво ответил:
— Хватит с лихвой.
Эльсвит одарила его улыбкой.
— И как ты предполагаешь это сделать? — поинтересовался Альфред.
— Возьму всех до последнего людей, какие у нас есть, мой господин, всех, способных сражаться, и нападу на датчан. Вот и все!
Беокка отложил перо: не хватало еще тратить и без того скудный запас чернил, чтобы записывать подобную ерунду.
Альфред посмотрел на меня.
— Это возможно, Утред?
— Они увидят наше приближение, — заметил я, — и приготовятся.
— Марш в глубь страны начнется с холмов! — заявил Эгвин.
И снова Альфред посмотрел на меня.
— Это оставит Этелингаэг без защиты, — сказал я, — и займет по крайней мере три дня. Под конец наши люди будут замерзшими, голодными и усталыми. Датчане заметят наше приближение, как только мы выйдем из-за холмов, и это даст им время надеть доспехи и вооружиться. Причем учти: только в самом лучшем случае нас будет столько же, сколько и врагов. А в худшем? — Я бессильно пожал плечами. — Спустя всего три или четыре дня остальные воины Свейна могли вернуться, и тогда наши семьдесят или восемьдесят человек окажутся лицом к лицу с целой ордой.
— Ну и как же нам тогда их победить? — спросил Альфред.
— Мы уничтожим их суда, — сказал я.
— Продолжай.
— Без судов датчане не смогут подняться вверх по рекам. И волей-неволей останутся на суше.
Альфред кивнул. Беокка снова стал царапать пером.
— И как же ты уничтожишь их суда? — поинтересовался король.
Этого я пока и сам не знал. Мы могли бы взять семьдесят человек и отправиться сразиться с семьюдесятью вражескими воинами, но в конце боя, даже если мы победим, нас самих останется всего двадцать, да и то, если еще повезет. Эти двадцать человек, конечно, могли бы сжечь суда, но я сомневался, что мы сумеем протянуть так долго. У Синуита собралось множество датских женщин, и, если дело дойдет до битвы, они придут на помощь своим мужчинам — тогда мы, скорее всего, потерпим поражение.
— Огонь, — с энтузиазмом сказал Эгвин. — Надо привезти на плоскодонках огонь и метать его через реку!
— Там есть воины, сторожащие корабли, — устало произнес я. — Они будут метать копья и топоры, стрелять из луков. Если тебе повезет, ты, может быть, и подожжешь одно судно. Но не больше.
— Пойти ночью, — предложил Эгвин.
— Луна сейчас почти полная, — возразил я. — И они увидят, как мы плывем. А если луна скроется за облаками, мы не увидим их флота.
— Тогда как же ты это сделаешь? — снова спросил Альфред.
— Бог пошлет небесный огонь, — заявил епископ Алевольд.
Никто на это не ответил. Альфред встал. И мы все тоже поднялись. Потом король указал на меня.
— Ты уничтожишь флот Свейна, — велел он, — и утром я узнаю, как именно ты собираешься это сделать. Если тебе это не удастся, тогда ты, — указал он на Эгвина, — отправишься в Дефнаскир, найдешь там олдермена Одду, велишь ему привести свои войска к устью реки и сделать эту работу за нас.
— Да, мой господин, — ответил Эгвин.
— До свидания, — холодно бросил мне Альфред и вышел.
Я рассердился. Он как раз этого и хотел — чтобы я рассердился.
Вместе с Леофриком я отправился в недавно возведенную крепость и принялся пристально смотреть через болота туда, где над Сэферном висели облака.
— Ну и как мы, по-твоему, сожжем двадцать четыре корабля? — спросил я.
— Бог пошлет огонь с небес, — ответил Леофрик. — А как же иначе?
— Я бы предпочел, чтобы Он послал нам тысячу воинов.
— Альфред не обратится за помощью к Одде. Он сказал это только для того, чтобы тебя разозлить.
— Он прав, верно? — нехотя спросил я. — Мы должны избавиться от Свейна.
— Интересно, каким образом?
Я посмотрел на поваленные деревья, из которых покойный Хасвольд соорудил запруду. Вместо того чтобы струиться вниз, вода теперь шла вверх по реке, потому что прилив был в полном разгаре, и рябь бежала от спутанных ветвей на запад.
— Помню, в детстве мне рассказывали одну легенду, — начал я. Потом помедлил, пытаясь вспомнить эту историю, которую, скорее всего, слышал от Беокки. — Христианский бог заставил воды моря расступиться, вроде так?
