Время умирать. Рязань, год 1237 - Николай Александрович Баранов
– Слыхал уже? Гонец из Владимира прибыл с грамотой от великого князя, – поприветствовав воеводу, спросил он.
– Не слышал, встал только, – зевнув, ответил Ратьша. – Что пишет Юрий Всеволодович?
– Не знаю пока. Вишь, только въезжаю. Думаю, надобно в стольную палату подаваться. Там князь грамоту огласит. Князья и думные бояре уже там собираются. Скоро туда и послов татарских приведут, так что облачайся, поснедай да ступай туда же.
– Ладно, только водицы в лицо плесну.
– Поешь все же, – посоветовал Олег. – Чаю, не скоро что начнется. Успеем соскучиться.
– Может, ты и прав, брате, – кивнул боярин. – Ступай, а я и впрямь поем, протрясся в дороге.
Ратьша отправился к колодцу. Здесь, скинув полушубок и оставшись голым по пояс, попросил Первушу слить ему из бадьи: привык он к такому ежеутреннему омовению, когда пребывал в своей усадьбе, да и здесь, на княжьем подворье, которое считал своим вторым домом. Обливался в любую погоду, даже в лютую стужу, зато никогда не хварывал, хоть, бывало, приходилось в зимнюю пору в лесу ночевать без шатра на наломанном сосновом аль еловом лапнике, прикрывшись овчиной.
Умывшись и растерев покрасневшую, парящую на морозце кожу рушником, отправился в гридницу. Там перекусили пирогами с зайчатиной, запивая их горячим сбитнем. Заморив червячка и приодевшись из сундука в своей спаленке, Ратислав двинулся в стольную палату.
Палата располагалась в главном княжьем тереме. Большая, саженей пятнадцати в длину и двенадцати в ширину. Сверху над палатой – шатровая крыша, крытая дорогим тесом. В дальнем конце на возвышении – княжеский стол с удобной спинкой и позлащенными подлокотниками. Здесь не топили, потому присутствующие кутались в шубы. Народу собралось изрядно, с сотню, не меньше: князья, думные бояре, церковные сановники, воеводы. Лица озабоченно-встревоженные, у некоторых так просто испуганные. Юрия Ингоревича пока не было.
Ратьша присел на дальней от княжеского стола скамье, рядом с Коловратом и тысяцким Будимиром. На самых ближних к столу скамьях сидели удельные князья княжества Рязанского и церковные иерархи, подальше – думные бояре, потом – все остальные без какого-то особого порядка. Завидев появившегося Ратислава, поднялся со своего места Олег Красный, княживший в Переяславле-Рязанском и потому сидевший на ближней к князю скамье. Подошел, присел между Коловратом и Ратиславом.
– Чего нового слышно, княже? – поинтересовался у Олега Коловрат.
– Слух дошел: Юрий Владимирский помощь против татар обещает в грамоте, – устроившись на скамье, ответил переяславский князь. – Вот только не скоро та помощь будет. Покамест известно только это.
– Понятно, – погладил бороду набольший воевода. – Значит, время надо. Вот только дадут ли его нам татары?
Гул, стоящий в палате, внезапно стих. В дверях показался великий князь Юрий Ингоревич с сыном Федором. Оба они прошли по проходу между скамьями, поднялись на возвышение, где стоял княжеский стол. Князь уселся на свое место. Князь Федор устроился пообочь на выдвинутой из-под стола резной скамеечке. Народ в палате, вставший при появлении князя Юрия, поясно поклонился. Юрий с Федором, поднявшись на ноги, отдали ответный поклон. Княжич сел, а оставшийся на ногах великий князь сказал:
– Грамота пришла ответная от великого князя Владимирского. Обещает он помощь в ней. – Помолчал, придавая весомость сказанному. Прошелся взглядом по скамьям. Продолжил: – Понял Юрий Всеволодович, что на Рязань двигается главная сила татарская. Исполчает силы свои и вскоре отправит рати владимирские в пределы княжества нашего. Но сами понимаете, что время для этого потребно. Потому надо нам продержаться, пока помощь придет.
Народ в палате радостно загомонил. Князь поднял руку, требуя тишины. Сказал:
– Но то мы обсудим попозже, а сейчас послушаем послов татарских.
Юрий махнул рукой страже в дверях.
– Ведите послов!
Пришлось подождать какое-то время. Но вот у дверей возникла суета, и на пороге показались привезенные Ратьшей с границы монголы – шаманка и двое воинов начальственного вида. Позади них семенил половец-толмач. Распространяя по палате запах немытых тел, с любопытством оглядываясь по сторонам, те подошли к помосту с княжьим столом. Монгольские мужи легонько поклонились, почти кивнули. Шаманка что-то пробормотала и, крутнувшись кругом себя, плюнула через плечо. Присутствующие возмущенно загудели. Князь повелительно поднял руку. Не сразу, но в палате воцарилась тишина.
– С чем пожаловали послы великого Джихангира Бату и братьев его? – внушительно вопросил Юрий Ингоревич.
«Надо же, – подивился Ратьша, – выучил князь прозвание монгольского предводителя. Видно, не зря держит при себе Гунчака. Есть толк от бывшего половецкого хана».
Монгольская чародейка, выслушав от толмача перевод, что-то быстро забормотала, размахивая руками. Князь Юрий поморщился: видно, и до него дошел запах, исходящий от старухи.
– Царевич Бату прислал нас, чтобы заключить вечный мир между нашими народами, – перетолмачил половец.
– Мы рады жить в мире со всеми соседями, – ответствовал князь. – И что хан Бату просит взамен?
На этот раз толмач даже не стал ждать, что ему скажут монголы: видно, заучил слова своего господина наизусть.
– Перво-наперво вы должны изъявить монголам полную покорность и признать их господами над собой. Пропустить войско их через земли ваши, поить-кормить, притом воинов их и лошадей. Выставлять своих воинов под их знамена по первому требованию. Дать заложников-детей от лучших людей ваших. Не пускать в свои земли и не укрывать врагов монгольских. А помимо того давать дань ежегодную в размере десятины от всего: от людей, от еды, товаров, денег, скота, а в конях – десятину в белых, десятину в вороных, десятину в бурых, десятину в рыжих и десятину в пегих. А в людях – десятину в воинах, десятину в ремесленниках, десятину в пахарях, десятину в мальчиках и десятину в прелестных девах.
По мере перечисления в палате снова стал нарастать гул, переходящий в возмущенные крики. Сидящий рядом с Ратьшей князь Олег вскочил и, горячась, выкрикнул:
– Пусть придут к нам! Сразимся! Коль побьют нас, то все их будет!
Молодые князья и княжичи восторженным криком поддержали слова Олега Красного.
На этот раз взмаха руки князю Юрию не хватило, чтобы унять возмущение. Пришлось встать и рыкнуть:
– А ну тихо! – И когда собрание помалу начало затихать, он добавил: – Тихо! Сядьте!
Как только все угомонились, Юрий Ингоревич обратился к послам:
– Все на том? Больше ничего передать не велено?
Половец мотнул головой.
– Сами мы такое решить не сможем, – после недолгого молчания произнес великий князь, – ибо есть над нами господин, великий князь Владимирский. Вот к нему и ступайте. Я дам провожатых.
Толмач негромко заговорил с послами. Те что-то переспрашивали. Говорили
