Семен Скляренко - Святослав
— Но ты не договорил, — насмешливо процедил кесарь, — что же мне, брататься с русской княгиней, заключать мир, договариваться о союз против Византии?
— Я уверен, что русская княгиня и не станет этого добиваться. Между нами и Русью издавна царят мир и любовь; каган Симеон и киевский князь Игорь не заключали договоров, но они верили и всегда приходили на помощь друг другу. Я думаю, кесарь, нужно, чтобы княгиня Ольга почувствовала это… Может, будет случай еще как-нибудь иначе скрепить наш мир. Русские люди, я знак» очень правдивы, слово держат.
7
До столицы Болгарии Преславы поезд княгини Ольги добирался больше десяти дней. Пока колесницы катились по утрамбованным дорогам Фракии и Македонии, все шло хорошо. На передках колесниц сидели рулевые с лодий — знающие, бывалые морские вой. Они берегли лошадей, подкармливали их на каждой даже самой маленькой стоянке. Если колесницы увязали — не жалея рук и ног, вытаскивали. Делал так и рулевой Супрун, бывший возницей у княгини Ольги.
Но чем дальше они ехали, тем сильнее становилось бездорожье: перед ними все выше и выше поднималась Планина,[141] путь пересекали реки и горные потоки, на крутых перевалах воям и всей свите приходилось вставать и подталкивать колесницы. Порой путь вился среди облаков над такими ущельями и безднами, что кружилась голова.
Но все же ни княгиня Ольга, ни ее спутники не жалели, что поехали через горы. Это была прекрасная земля, в ее долинах и на равнинах они встречали людей, говоривших на понятном им языке, одевавшихся так же, как одевались у них в Приднепровье. Их песни были так же печальны, как русские. Все было иначе, чем в разноплеменной, многоязычной Византии. Если бы не горы и перевалы, можно было подумать, что они едут по Полянской, Северской либо другой родной земле.
Преслава предстала перед ними ранним утром, когда они одолели еще один, пожалуй самый трудный, перевал. Остановившись, вышли из колесниц, долго любовались городом, напоминавшим гнездо орла среди гор. На фоне гор, там и сям уже покрытых снегом, город как на ладони стоял перед ними — на крутых скалах, с высокими каменными стенами вокруг теремов и церквей, с башнями, на которых ветер развевал знамена. Казалось, до него было совсем близко.
Однако колесницы петляли по склонам гор еще целый день. И только когда солнце уже касалось вершин далеких гор, а в долине начали подниматься туманы, они очутились перед высокой каменной стеною, которая утром казалась такой близкой, у моста и ворот Преславы.
В Преславе в Золотой палате болгарских кесарей все блестит и сверкает. Палата и в самом деле напоминает Магнавру — Золотую палату византийских императоров. В восточной части, как и там, стоит позолоченный трон, над ним в конхе[142] — образ Христа, перед троном — кресла для членов семьи кесаря, слева — серебряные ворота, через которые входит кесарь, справа — завесы, за ними во время церемоний стоит хор, в глубине — завеса и дверь, через которую входят после того, как дозволит кесарь.
И разве только эта палата напоминает в Преславе Византию? Все в Преславе делается, как в Византии; кесарь хочет быть похожим на византийского императора, его окружают боляре, кметы, топархи, он щедро раздает им земли, леса, париков.[143]
В Золотой палате было полно боляр, кметов. Они, как столбы, стояли у стен, заносчиво, искоса поглядывали на княгиню Ольгу. А в конце палаты, на высоком помосте, сидел в кресле, окованном золотом, кесарь Болгарии Петр — в пурпурной мантии, перехваченной широким красным поясом, в багряных башмаках, — а рядом с ним в белом, украшенном золотом платье, с красным корзном на плече и в царских башмачках — василисса Ирина.
Княгиня Ольга вошла, как полагалось по русскому обычаю, гордо, смело, в сопровождении нескольких жен и послов, низко поклонилась кесарю и василиссе, а жены и послы положили перед престолом кесаря дары — меха, белый зуб, серебряное оружие для кесаря, киевские эмали для василиссы Ирины. В это время за завесой запел хор из преславского собора девы Марии, славивший кесаря и василиссу.
Потом кесарь спросил у княгини Ольги, как ехала она из Константинополя, как ее здоровье, куда думает направиться дальше.
Княгиня Ольга ответила и в свою очередь пожелала здоровья ему, василиссе и детям.
Тогда кесарь поблагодарил княгиню за ее пожелания и пригласил отобедать с его семьей. Все было гак же, как в Константинополе, с тою разве только разницей, что кесарь не задерживал княгиню в Преславе, а, наоборот, поскорее хотел покончить с нею все дела.
И обед у Петра напоминал Константинополь. Там, правда, за столами сидело несколько сот человек, а тут всего двадцать-тридцать. Во время обеда княгиня Ольга хорошо рассмотрела кесаря Петра: всем обликом своим, длинными волосами, бородой, тихим голосом, осторожными движениями, — словом, всем существом своим он напоминал священника или монаха. После каждого слова упоминал имя Христово, очень часто складывал персты для крестного знамения.
Зато жена его, василисса Ирина, являла полную противоположность кесарю. Одетая в царские одежды, отягощенная всевозможными регалиями, висевшими у нее на шее и на груди, с перстнями и браслетами на руках, она казалась собранием ценностей, царской казной, которую выставили людям напоказ.
Все эти вещи и драгоценности тяжелым бременем лежали на ней, сковывали ее, и василисса сидела, тяжело дыша, позеленевшая от болезни и усталости.
Впрочем, было заметно, что она внимательно следит за всем, что происходит за столом, прислушивается к каждому слову, особенно же следит за княгинею Ольгою. Изредка Ирина вмешивалась в разговор, бросала кесарю одно-два греческих слова.
Разговор за столом шел вяло. Но, собственно, на иное нельзя было и надеяться: тут сидели кесарь и василисса, старший болярин Сурсувул, он доводился, как сказали княгине Ольге, родным дядей кесарю, три дочери кесаря и двое его сыновей, несколько родственниц василиссы, дальние родственники кесаря, несколько молчаливых боляр и кметов, а со стороны Ольги были две княгини — ее родственницы, три купца, три посла да еще священник Григорий.
Вероятно, княгиня Ольга, ее купцы и послы были самыми разговорчивыми за столом; они пытались заводить беседу и о торге, и о старинной дружбе болгар и русов, и даже припомнили, как когда-то ходили вместе на Константинополь. Но в этой небольшой светлице, где принимал их кесарь, все было гласом вопиющего в пустыне, в пропасти, где голос звучит громко, но никогда не вырвется наверх, не пробьет твердых каменных скал.
Правда, к беседе один и другой раз присоединялся старший болярин Сурсувул. Он, как оказалось, еще при князе Игоре бывал в Киеве, встречался с покойным князем, хорошо помнил его. Княгиня Ольга вздрогнула, услыхав эти слова. Она бы слушала Сурсувула без конца, но, заметив, что кесарю и василиссе не слишком по душе рассказ старого воеводы, принялась расспрашивать Сурсувула о другом.
Обед закончился. Все молча благодарили кесаря и василиссу, вставали из-за стола, а где-то далеко, в сенях дворца, хор пел протяжную молитву.
Но княгиня Ольга сочла бы свою поездку в Болгарию бессмысленной, если бы не смогла с глазу на глаз поговорить с кесарем. И поэтому, вставая из-за стола, сказала кесарю, что приехала в Преславу, чтобы поговорить с ним.
— Да ведь мы как будто обо всем уже поговорили, — виновато ответил кесарь, ища глазами василиссу.
Но василиссы в светлице уже не было, она вышла из-за стола, как только окончила обед, следом за нею поспешно вышли все ее дети и родственницы. Боляре и кметы еще немного потоптались у дверей и тоже поспешили уйти. Потому случилось так, что в светлице остались только кесарь с болярином Сурсувулом и княгиня Ольга со своими родственницами, купцами и послами.
— Нет, кесарь, — резко произнесла княгиня Ольга, — я приехала в Преславу издалека и хотела поговорить с тобою, но пока еще ничего не сказала.
— Так говори! — неохотно промолвил кесарь Петр и сел в кресло у стола.
— Вы ступайте! — приказала княгиня своей свите и, когда все вышли, села напротив кесаря…
Теперь они были вдвоем — кесарь и княгиня, да еще болярин Сурсувул стоял поодаль. Он хотел было уйти, но не успел и теперь уже должен был оставаться подле своего кесаря.
— Я, кесарь, хотела сказать, — начала княгиня Ольга, — что ехала сюда с великими надеждами, как приезжали сюда когда-то князь Олег и Игорь, как всегда приходили сюда русские люди…
Хор, певший вдалеке, умолк; за окнами вечерело; синие сумерки вползали в светлицу, где сидели кесарь и княгиня, и лица их погружались в темноту.
— Я хотела сказать, — продолжала княгиня, не услышав ответа кесаря, — что в прежние времена наши люди были связаны между собою, наши князья и ваши каганы любили и почитали друг друга, и тогда никакие враги нам не были страшны, все боялись Руси и Болгарии…
