1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин
Халил, сняв обувь, сидел на топчане и молча наблюдал за женой. Каждый раз, возвращаясь с каравана, он смотрел на Хадишу, словно видел ее в первый раз. Удивлялся, как эта маленькая, с двумя косичками, девушка может так быстро перескакивать с мысли на мысль, как удается ей одновременно делать сразу три и даже четыре дела. Как мелкими, совсем незаметными шажками она передвигается по дому, будто паря над полом, и, улыбаясь сама себе, что-то тихо напевает. Он удивлялся даже тому, что за столько лет Хадиша совсем не изменилась и до сих пор рисует пальцем на замерзших окнах цветы из инея, разговаривает с огнем, жаря в казане мясо, и учит кошку Ак-барса ходить на задних лапах…
И даже сейчас, превратившись в круглый бочонок, она улыбается все так же: до ямочек на щеках, до тех пор, пока веснушки не перебегут на горбинку носа, до блеска в карих глазах, до…
– Страшно, Халил… но не от степняков, – неожиданно произнесла Хадиша. – Я в окно за печкой смотрела вечером… И видела его! Он у жердей ходил!
– Кого? – Халил отломил от мясного пирога кусок. – Кто там шастал?
– Волк! – Хадиша тяжело приподнялась с лавки и сняла тастар, расправляя косички по плечам. – Тот волк, которого ты прогнал в Джамалеевке. Жегиш-курт. Столько лет прошло, и вот он вернулся…
Первый раз Халил увидел Хадишу в детстве. Отец взял его с собой на джамалеевскую зимовку, погнав туда верблюдов, навьюченных солью и мылом. Халил помог отцу разгрузить товары и отпросился посмотреть на местное озеро, которое взрослые называли «Два дна». Интересно стало, почему «Два дна»? Как может быть у озера два дна, и если это действительно так, то что находится между ними? Вода? Древний город? Дом албасты?
Озеро находилось недалеко от зимовья, и натоптанная дорожка прямиком вела к проруби. Отбиваясь палкой от местных собак, Халил зашагал вдоль сугробов к берегу. По дороге он разбивал снежные барханы и намерзшие сосульки. Сосульки эти вырастали от расплесканной из ведер воды, которую тащили с озера джамалеевцы, и тянулись нескончаемой грядой вдоль снежного наста.
У самого озера было тихо. Снег искрился на солнце, будто проходил тонкой шлифовкой по алмазным граням. На льду, возле проруби, кто-то пел. Халил, выйдя с дорожки к берегу, услышал песню про бабочку. Маленькая девочка, набирая в проруби ведерко воды, красиво напевала:
Күбәләк гөлләргә кунса,
Гөлләр тибрәнә микән?
Ул да мине сагынганда,
Күбәләгем, түгәрәгем…
Стараясь остаться незамеченным, Халил перекатился через сугроб и, оказавшись совсем рядом с прорубью, спрятался за снежным барханом. Лица девочки он не видел. Закутанная в черный овечий тулуп, она сняла варежки, водила по воде прутиком и пела. Краем глаза он уловил что-то черное, мелькнувшее со стороны берега, и повернулся в ту сторону. Вдоль озера к девочке шел огромный черный волк.
Девочка все пела и пела, не замечая волка, и Халил выскочил из снежного укрытия прямиком к проруби.
– Ой… Әгәр булсам күбәләк… Ты кто? – ошарашенно закончила девочка свою песню. – Бандит?
– В сторону! – Халил шагнул вперед, оставляя ее за спиной. – Волк.
– Он к нам идет? – испуганно спросила она, выглядывая из-за спины Халила. – Мне страшно…
– Не бойся, – ответил Халил и выставил перед собой палку.
Страха не было. Если бы он остался один на один с волком, тогда да – страшно. А так… За спиной его девочка, при ней бояться стыдно. Отец учил: если волк нападает, то надо попытаться найти что-нибудь для его пасти. Воткнуть в нее… А дальше? Дальше, он сказал, Аллах поможет. А как поможет? Снегом ему глаза запорошит?
Волк остановился в пяти шагах от проруби и исподлобья смотрел на Халила. Тот тверже схватился за палку, но не сдвинулся с места. Глаза у волка голубые, бездонные… А может, там и есть два дна? Смотрит, взгляд не отводит, из черной пасти слюна на снег стекает, шипит… Язык высунул, оскалив ряд желтых зубов. Клыки сбиты, сточены… Старый волк… Пусть смотрит, и Халил смотреть будет. Главное, не упустить момент, когда волк кинется, успеть воткнуть в шипящую пасть палку…
– Халил! Не смотри ему в глаза!
Крик, раздавшийся со стороны дороги, резко оборвался, и вслед за ним последовал выстрел. Громыхнуло так сильно, что Халил от неожиданности поднял палку. Волк в этот момент пригнулся, присел на задние лапы, и Халил молниеносно оттолкнул девочку в сторону. Та что-то закричала, и в следующее мгновение тяжелые лапы волка обрушились на плечи Халила…
– Жегиш-курт! Тот еще шайтан был, – раздался над Халилом голос, и он открыл глаза. Над ним стояли отец и какой-то человек в тулупе с большими рыжими отворотами.
– В последний раз здесь лет пять назад видели. Мальчик молодец, палкой прям в пасть воткнул… Эй, Халил, теперь жениться должен! Никах, когда вырастешь, читать будем. Возьмешь Хадишу в жены? – Человек громко рассмеялся. – Хабибула, готовь калым… Хадишу просто так не отдам!
– Возьму, – сказал Халил и снова провалился во тьму.
Три недели его отпаивали козьим молоком и растирали бараньим жиром. Целый месяц он молчал, пытаясь забыть страшные волчьи глаза. Всю зиму Карабек-хаджи читал ему суры. А весной отец, устав ждать, когда его сыну помогут Всевышний и лекарства, взял его в караван. На первом же привале, изнывая от жары и жажды, обливаясь потом и выставляя ограду на ночлег, Халил почувствовал себя лучше. А еще через три дня, когда ему пришлось бегать по степи и искать отбившегося от каравана молодого верблюда Буру, он вылечился окончательно, и на месте мыслей о волке и его глазах появились заботы о кормежке скота, месте для ночлега и о том, как выбрать правильную дорогу для каравана.
– Караванщик! Открой дверь! Это Алимбай!
Стук в окно оторвал Халила от воспоминаний. Он приложил палец к губам и показал Хадише, чтоб она сидела молча.
– Твои верблюды стоят возле дома, Халил! Не прячься. Ты забыл, что я отпустил тебя с тем китайцем? За тобой долг! – Алимбай уже стучал по двери.
– Что ему нужно? – осторожно спросила Хадиша. – Деньги?
Халил ничего не ответил и пошел к
