Христоверы - Александр Владимирович Чиненков
– Как самочувствие, Маришка? – поинтересовался муж. – Вижу, что сегодня ты выглядишь вполне здоровой и благополучной.
– Настойка, которой ты меня потчуешь, Ваня, поистине чудодейственный бальзам! – обернулась Марина Карповна и одарила его широчайшей улыбкой. – Гляжу на себя в зеркале и глаз отвести не могу.
– Я рад за тебя, милая! – просиял Сафронов. – Да и за себя тоже рад. Эта настойка и меня исцелила в полной мере. От пережитой болезни у меня и следочка не осталось.
– А мне и ветерок на улице докучать перестал, – хохотнула Марина Карповна. – Тело не колет и не зудит от его дуновений. Только вот глаза… Они всё ещё навыкате, а слуги так и зовут меня меж собой «лупоглазой барыней».
– Ничего, попринимаешь ещё настойку некоторое время, и глаза в норму придут, – пообещал Сафронов. – А слуг я всех уволю и наберу новых, которые не будут обсуждать хозяев, а молчать и работать.
Марина Карповна провела по лицу руками и отошла от столика. Она снова вернулась к распахнутому окну и выглянула на улицу.
– Фу, надоело мне домашнее сидение, – сказала она, вдыхая полной грудью воздух. – Съездить бы куда-нибудь отдохнуть, Ваня?
– Да куда же сейчас ехать, милая? – воскликнул Сафронов. – Европа вон вся в войне погрязла. Да и у нас в России сейчас далеко не безопасно.
– Знаю я, что везде сейчас несладко, а мне вот надоело дома сидеть, – капризом отреагировала на его слова супруга. – Когда болезнь одолевала, ни о чём не думала, а сейчас превратилась бы в птичку, выпорхнула в окно и улетела бы далеко-далеко, туда, где нет войны и горя, и люди все в счастье и радости живут.
– Боюсь, что не найти сейчас мест таких, дорогая, – покачал головой Сафронов. – В любой стране что-нибудь да происходит. Всюду война, ставшая образом жизни века двадцатого…
Разговаривая с женой, он подошёл к окну и увидел подъезжающую к воротам коляску. Из неё не спеша сошел Гавриил Лопырёв.
– Извини, милая, но я вынужден оставить тебя ненадолго, – посмотрел на жену Сафронов. – Ко мне, кажется, вести плохие приехали.
– О чём это ты, Ваня? – насторожилась Марина Карповна. – Уж не доктор ли к нам пожаловал?
– Нет, не он, – вздохнул и поморщился Сафронов. – Только Гаврила Лопырёв в последнее время портит мне настроение, будь он неладен. Не хочу я сейчас видеть его, но, видимо, придётся…
* * *
Встречать гостя Сафронов вышел на крыльцо.
– Чего, не ждал, Ивашка? – протягивая руку, осклабился Лопырёв. – А я вот взял и явился! Не погонишь со двора гостя незваного?
– Не ожидал, не скрою, – пожимая протянутую руку, ответил Сафронов, – но и гнать взашей тебя не намерен. Как говорят, незваный гость хуже татарина, но ты всегда гость «желанный» в моём доме, Гаврила, заходи.
– Прям так уж и желанный? – усомнился Лопырёв. – Поди вот улыбаешься мне слащаво, а сам за пазухой камешек держишь.
– Брось тут из себя скомороха разыгрывать, Гаврила! – возмутился, не выдержав, Сафронов. – Раз в гости пришел, то не кривляйся здесь обезьяной, а заходи.
– Ладно, не сердись, я так шутковал, Ивашка, – заулыбался фальшиво Лопырёв. – Идём в дом, раз приглашаешь. Нам есть о чём переговорить.
Сафронов замялся. После обмена колкостей ему уже не хотелось вести Гаврилу в дом.
– А что сразу в дом? – предложил он. – Сам знаешь, там жена у меня хворая. Давай лучше в беседке потолкуем. Благо денёк сегодня выдался замечательный, и птички поют, заслушаешься.
Лопырёв недоумённо посмотрел на Сафронова. Неожиданная перемена насторожила его.
– Что ж, веди в беседку, – вынужденно согласился он. – И правда денёк нынче задался, и птахи вон щебечут.
Иван Ильич и Гаврила проходят в беседку и садятся за столик напротив друг друга.
– Ну? Слушаю тебя, Гавриил Семёнович? – подавшись вперёд, задал вопрос Сафронов. – Говори своё дело, с каковым пожаловал.
– Агафья письмо в Петербург написала очень важному человеку, – без предисловий перешёл к делу Лопырёв. – Вот посылает меня письмецо это ему лично отвезти.
– А что, его почтой нельзя отправить? – удивился Сафронов.
– Нет, это письмо нельзя, – шёпотом сообщил Лопырёв. – По Самаре слухи поползут разные. А имя того человека, кому письмецо адресовано, нигде светиться не должно.
– Чего же такого могла написать богородица этому «важному человеку» в Петербурге? – задумался Сафронов. – Никогда бы не подумал, что у этой мерзкой старушенции есть в столице какие-то связи.
– Есть-есть, ещё ого-го какие! – покрутив головой, снова перешёл на шёпот Лопырёв. – И тот, кому письмо адресовано, очень влиятельный человек!
– Что-то предлагать она ему конечно же не может? – рассуждая вслух, проговорил Сафронов. – Что взять с неё, кроме как с бешеной овцы шерсти клок? А вот попросить… И что она может просить у «важного человека» в далёком Петербурге?
– Так и есть, просить, – поддакнул Лопырёв. – Агафья просит в письме Андрона из острога вызволить.
– И что, тот «важный человек» настолько всесильный, что может из Петербурга повлиять на наше самарское начальство? – округлил глаза Сафронов.
– Может, ещё как может, – поспешил с заверениями Лопырёв. – Лишь бы вот только умудриться попасть на приём к нему.
– Денег с собой возьми, – посоветовал Сафронов. – Одному сунешь чуток, маленько другому, и… Тебя заведут к тому господину за руку.
– Вот-вот, и я об этом сейчас думаю, – тут же согласился Лопырёв.
– А ко мне чего пришёл? – посмотрел на него с подозрением Сафронов. – За советом, или ещё по какой-то надобности?
– Агафья меня в Петербург отправляет, а денег не даёт, – заюлил Лопырёв. – Нет их у неё и никогда не было.
– Поезжай на свои? – ухмыльнулся Сафронов. – Андрон выйдет из тюряги и сполна рассчитается с тобой.
– Ну, о чём ты мелешь, Ивашка? – поморщился Лопырёв. – Ты же знаешь, как плохи мои дела нынче, едва концы с концами свожу.
– И ты собираешься одолжить эти деньги у меня? – осознав цель прихода Гавриила, осклабился Сафронов.
– Нет, не одолжить, а взять двести пятьдесят тысяч из переданной тебе Андроном казны для пользы дела, – уточнил Лопырёв.
От такого наглого предложения у Сафронова вытянулось лицо и поползли вверх брови.
– Ты больше ничего лучшего придумать не мог, Гаврила? – сжимая кулаки и багровея, спросил он. – Как я могу взять из казны старца такую огромную сумму и вручить её тебе?
– А что тут сложного, не пойму? – прикинулся «непонимающим» Лопырёв. – У тебя здесь дела по скупке золота через пень-колоду идут. Жиды-ювелиры цены накручивают. А я там, в Петербурге, тысяч на двести золотишка прикуплю по ценам разумным, не задиристым.
– А если что не так пойдёт? – сузил глаза Сафронов. – С тебя спроса никакого не будет. Это не ты,
