Северный лес - Дэниел Мейсон

Дома Роберт не появлялся. Хелен все еще наверху – когда мы возвращались, она смотрела на нас из окна, отдернув занавеску. Близится вечер. Лилиан спрашивает, не хочу ли я остаться. Приглашение вполне уместное, учитывая погоду и состояние дорог, но у всех присутствующих есть свои слабости, и я не хочу, чтобы меня втягивали в эту историю.

Уезжать, пока Роберта не нашли, несколько безответственно, но прошло почти четыре часа. Я напоминаю себе, что он пропадал уже много раз. Лилиан предлагает проводить меня до машины, Роберт иногда ходит в ту сторону – там пролегает один из маршрутов для Штопки. Мне нужно быть осторожнее, советует она, в лесу водятся звери. Я шутливо отвечаю, что белок не боюсь, но она не улыбается. Я принимаю ее предложение. Когда мы выходим на дорогу, она берет меня под руку. Я беспокоюсь, что нас увидят, на секунду мне кажется, что по лесу бродит человек в малиновой куртке, но нет – это вспорхнул с ветки красный кардинал. Лилиан снова заводит речь о Роберте, признается, что иногда боится его, а временами ей кажется, будто он не узнает ее, будто предан чему-то другому. Снегопад стер мои следы. Мы продолжаем идти, но машины я не вижу; я говорю себе, что она дальше, но лес выглядит одинаково, куда ни посмотри. Впереди показывается ферма с большим амбаром, мимо которой я точно проезжал. Должно быть, мы проглядели машину, но как? Как можно не заметить небесно-голубой “родстер делюкс”? Поворачиваем обратно; на этот раз я узнаю место своей стоянки. Машины там нет.

Несомненно, это все мальчик. Другого объяснения быть не может. Когда мы заходим в дом, финка объявляет, что Роберт вернулся, но никакой машины она не видела. Честно говоря, мне плевать. Я просто хочу уехать. Тут появляется Роберт, говорит, что мне здесь не место, что Духи-Наследники предостерегали его насчет моих замыслов, что в моих же интересах уйти и не возвращаться. Согласен! Но Лилиан хочет, чтобы я остался – мол, уже поздно, на дорогах небезопасно и т. д. Я напоминаю ей, что меня ждут дома. Она отвечает, что моя жена все поймет, что женщины понимают друг друга. Исчезновение машины ее, похоже, не удивляет. Я ничего не понимаю; я просто хочу выбраться из этого места. Прошу ее подвезти меня. Отнекивается, говорит, что мы завязнем в сугробах. Я говорю, что обязан вернуться домой, утром у меня консультации. Я непреклонен, мне не нравятся ни дом, ни мальчик, ни угрюмая сестра, ни финка (уж не она ли угнала машину?). Оставаться я не желаю.

Лилиан соглашается. Идем в гараж – старый амбар, соединенный с домом коридором. Ее “форд” заводится с пятой-шестой попытки.

Успеваем проехать ярдов двести, и на первом же вираже нас заносит в канаву с припорошенными снегом папоротниками. Не сомневаюсь, что Лилиан это подстроила. В глазах слезы, просит прощения – мол, она знает, что я приехал помочь, а она доставила мне столько хлопот, хватает меня за руку, покрывает поцелуями мое лицо, шею, залезает ко мне на колени, обхватив мои бедра ногами. Она миниатюрная, но занимает все пространство между мной и приборной панелью, а я упираюсь плечом в дверцу и не могу ее с себя спихнуть. Сначала я чувствую лишь шок, затем – на короткий, растерянный миг – жар ее губ, холод щек, приятная тяжесть тела кружат мне голову, и я отвечаю на поцелуй, но почти сразу рассудок возвращается ко мне, я нашариваю дверную ручку, и мы вываливаемся в сугроб.

Я встаю. Мы оба пристыжены. Она извиняется, я чопорно кланяюсь. Я должен идти – и не надо меня провожать.

Пешком до Оукфилда добираться очень долго. К счастью, через час меня подбирает проезжающий мимо пикап. По пути я разглядываю фермы, некогда живописные, теперь зловещие. В чьем амбаре я найду свой “делюкс”? Мне чудится, будто за мной наблюдают враждебные существа. За облезлыми дверьми я представляю местных жителей с худыми лицами, каждый скрывает у себя жутковатого сына.

Вчера вечером выхожу с работы позже обычного – и кого я вижу? Разумеется, Лилиан. Вздрагиваю от неожиданности, боюсь, как бы она не устроила сцену прямо посреди улицы, но ее голос звучит робко. Она пришла извиниться. Ей тогда было нехорошо, в последнее время ей часто бывает нехорошо, она не хотела втягивать меня в свои трудности. Это ее ноша, она знает, что должна нести ее в одиночку, и все же иногда случается такое… втягиваются другие люди. “Другие люди”! Но я не спрашиваю. В любом случае, продолжает она, хорошо, что я благополучно добрался до дома. “Родстер” – его нашли? Я знаю, что ответ ей прекрасно известен. Я заявил о пропаже, и, если верить полиции, соседи были опрошены, но безрезультатно. Спрашиваю, что ей от меня нужно. Говорит, что хотела бы забыть ту оплошность и продолжить наше общение в прежнем ключе.

Мальчик, заявляет она, захотел процедуру.

Ха! Не верю, подозреваю уловку. Дело рук Роберта или, вероятнее, ее самой. Но зачем?

А что доктор Барнс? – спрашиваю я.

Доктор Барнс больше не будет посещать Роберта. Доктор Барнс перепутал профессиональные обязанности с личными симпатиями.

Симпатиями?

Он попытался воспользоваться ею, сухо поясняет она. В доме. Пока Роберт гулял.

Учитывая недавние события, этому заявлению я тоже не верю. Уж не говорит ли она Барнсу то же самое обо мне? Возможно, нам стоит зарыть топор войны и объединиться против ее трюков.

И все же в каком-то смысле я не могу не радоваться победе. Лилиан здесь. И впервые готова отдать в мои руки своего единственного сына. Победа, но какой необычный трофей…

Замечаю, что она стоит ко мне ближе, чем в начале разговора. Боюсь, как бы она не расплакалась, как бы снова не попыталась меня поцеловать, как бы кто-нибудь нас не увидел – ранним вечером, на улице, одних – и не разглядел в том, как мы держимся, намека на близость. Ко мне приходит осознание, что я не отделаюсь от Лилиан, пока не проведу процедуру, в противном случае мы продолжим ходить кругами. Избавит ли она Роберта от терзающих его демонов? Одно можно сказать точно: она его усмирит. Лилиан больше не придется волноваться из-за того, что он блуждает по лесу, охраняет каштаны, противостоит заговорам, клубящимся, как туман над землей. “Пускающий слюни кусок мяса”?.. Надеюсь,