Сергей Жоголь - Сыны Перуна
— Только, смотрю, не весел ты аль новости мне плохие везешь? — продолжил свою речь Труар.
— Новости есть, есть и дело, — Горик, как никогда, был суров и серьезен. — Князь повеление прислал тебе. Задача нам предстоит нелегкая и трудная, так что пока тебе и твоим воинам быть под моим началом.
Брови Труара слегка сдвинулись ко лбу.
— А что же это, князь мне уж более не доверяет, раз тебя мне в няньки назначил? — молодой великан внезапно стал хмур и суров. — Неужто я без твоей помощи не смогу дело какое-то уладить?
— Не гневайся, Труар, не в том дело, что у князя вера в тебя пропала, напротив. Нам с тобой поручение особое выпало, очень важное. Секрета оно требует, — Горик пригнулся к плечу собеседника и вполголоса прошептал. — Враг завелся в войске нашем, причем, не простой воин, а кто-то из воевод княжеских. Так вот, он уличам, врагам нашим, о всех действах наших доносит. Отряды вражьи к нам подсылает, да и бьют нас там, где у нас места самые слабые, так-то.
Суровость на румяном лице Труара сменилась живым любопытством.
— Так что же мы, лазутчика уличского изловить, что ли, должны? — с недоумением прошептал в ответ Труар. — Так мои молодцы вроде бы не по этой части. Головы у них горячие, кровушка играет, все в бой рвутся.
— Так вот им бой и придется принять, трудный и опасный. Против врага, превосходящего нас числом, врага хитрого да умного. Поэтому именно тебя и дружинников твоих князь наш для этой цели выбрал и под знамена свои призвал.
— Ну, коли так, то говори, что делать, люди мои готовы.
9
Иларий, сидя верхом на статном гнедом жеребце, пристально рассматривал медленно передвигающийся по запыленной проселочной дороге обоз. Вереница телег и повозок, подскакивающих на ухабах, медленно передвигалась по пыльной проселочной дороге. Воины Илария, укрывшись в лощине, прятались в тени кустов, которая хоть как-то спасала людей от изнуряющей жары.
— Я не понимаю, что тебя смущает? По-моему, пора отдать приказ воинам напасть на русов, — произнес находящийся рядом с Иларием Туле-Хан, вопросительно поглядывая на своего собеседника.
— Слишком мало охраны, неужели они не учатся на своих ошибках? — в голосе Илария были озабоченность и тревога. — В прошлый раз охрана была больше.
— Ты перегрелся на солнце, — усмехнулся молодой хазарин. — Мои лазутчики донесли, что русы грабят поселения уличей вокруг их главного града, — Туле говорил медленно, коверкая плохо знакомую ему славянскую речь.
Молодой союзник Илария был среднего роста, но широк в плечах. Он восседал на белом мощном коне, защищенном дорогим доспехом.
Издалека трудно было точно рассмотреть, сколько воинов охраняет обоз, но Иларий сосчитал, что по дороге передвигается около сорока повозок. Из-за пыли, поднятой стадом, которое русы гнали на прокорм своего застрявшего в чужих землях войска, предводитель уличей не знал точного числа воинов, которые охраняли обоз.
— Сегодня мы снова покажем князю Олегу, что он не всесилен, мои богатыри готовы к бою, ты должен дать сигнал к атаке, — и молодой предводитель хазар, хлестнув плетью своего коня, помчался к стоящим на небольшом удалении хазарским всадникам.
— Он бесстрашен. Это хорошо, но нельзя полагаться только на собственную удаль и силу, — бывший ромейский[50] воин поднял глаза к небу. — Как много воронья, чьи же тела вы будете терзать сегодня? — рассуждая про себя, Иларий взмахнул мечом, подав сигнал к атаке.
Увидев сигнал своего вожака, воины-славяне выбежали из засады и устремились на врага. С противоположной стороны из-за небольшого пригорка выскочила лихая хазарская конница, которую возглавлял бесстрашный Туле-Хан. Воины Илария и их союзники-хазары напали с двух сторон, и, казалось бы, русы обречены. Но на этот раз что-то пошло не так. Вместо того чтобы броситься бежать, обозники, перегонявшие телеги, спрыгивали с возов и, схватив заводных лошадей под уздцы, тащили перепуганных животных каждый в своем направлении, образуя круг из повозок и телег. Одетые в кольчуги дружинники, составлявшие охрану, укрылись внутри образовавшегося укрытия и начали стрелять из луков. В тот момент, когда воины уличей приблизились к обозу на полсотни шагов, произошло что-то странное. Со всех возов полетели прикрывающие груз холстины и около сотни вооруженных дружинников-русов соскочили с телег на землю. Княжьи гридни на ходу надевали шлемы, выхватывали из ножен мечи, и в считанные мгновенья за стеной, состоявшей из телег и повозок, образовался ощетинившийся копьями плотный варяжский строй. Около трех или четырех десятков воинов, которые вели в обозе боевых коней, вскочили в седла, и небольшой конный отряд был также готов к бою. Одновременно с этим десяток всадников, из числа тех, кого Иларий до этого момента считал единственной охраной каравана, со свистом и гиканьем погнали сгрудившееся в огромную живую кучу стадо прямо на хазарскую конницу.
«На этот раз, устраивая ловушку, я сам угодил в западню», — подумал грек и дал приказ ввести в бой резерв.
Около пятидесяти уличей устремились к месту битвы. Но это не повлияло на исход сражения. Хазарский строй в одно мгновение был развален. Всадники уворачивались от рогов и копыт перепуганных ревущих животных, позабыв про основную грозившую им опасность со стороны людей. Русы метали в хазар десятки стрел. Воины Илария попытались штурмом взять внезапно возникшее на их пути укрепление, но бесстрашные защитники обоза били их копьями и разили мечами. Силы нападающих таяли на глазах. Лишь только уличи отхлынули назад, осознав тщетность своей затеи, несколько телег раздвинулись, и железный строй русов ударил по отступающему врагу. Иларий, оценив обстановку, понял, что в начале боя на каждого из бойцов, оборонявших обоз, было не менее трех уличей и хазар, но в первые минуты сражения примерно треть его бойцов полегла под железом русов. Через второй проход, образовавшийся в плотном кольце повозок так же внезапно, как и первый, выдвинулась конница. Киевская гридь, взяв небольшой разгон, ударила по отступающим хазарам, которые в панике пытались скрыться с поля боя, ища проход в плотном потоке ревущего стада.
«Их же почти вдвое меньше, чем нас, даже после того как половина моих воинов пала, — с ужасом думал Иларий, глядя, как гибнут его бойцы. — Их меньше, бесспорно, меньше, но они не обороняются, они атакуют. Фотий, боже мой, как же он был прав. Что же станет с Империей, если эти русы, эти варвары придут в византийские земли с оружием в руках?»
Еще несколько мгновений, и отступление превратилось в бегство. Русы преследовали врага, никого не щадя. Византийский воин понял — битва проиграна. Он повернул коня и услышал до боли знакомый звук. Над его головой, громко хлопая крыльями, кружил голубь. Ромей смотрел то на опоздавшего посланника, то на привязанную к седлу клетку с голубкой.
— Ты не успел! Негодная птица! — Иларий в гневе сорвал привязанную к седлу клетку с самкой и с силой швырнул ее в сторону опустившегося на земли пернатого гонца.
Голубь взлетел, но когда клетка пролетела мимо, снова опустился на землю и, не обращая внимания на все происходившее вокруг, важно направился к своей вновь обретенной подруге.
10
Завершив преследование врага, русы наконец смогли снять с себя перепачканные кровью, раскаленные на солнце кольчуги и панцири. Из шлемов, которые обессиленные воины побросали на землю, вытекал пот. Битва была окончена, но на этот раз потери были велики. Труар, который в ходе сечи возглавлял конницу, стоял с опущенной головой возле лежавшего на одной из телег Горика. Молодой рус тоже был ранен, и повязка, которой он наскоро перевязал простреленную хазарской стрелой ногу, покраснела от сочившейся из раны крови. Рядом с Труаром стоял поникший Радмир.
В отличии от Труара, получившего в этом бою незначительную рану, Горик был ранен смертельно, и его друзья это понимали. Копье одного из белых хазар пробило пластинчатый доспех, который дополнительно укреплял кольчугу и вышло со спины. Все понимали, что жить отважному сотнику Олегова войска осталось считанные мгновения. В ногах раненого сидел, не скрывая слез, его верный слуга Толмач, в руках у него была клетка с парой голубей.
— Что это? Где ты это взял? — с недоумением спросил убитого горем буртаса Труар. — Кругом одно воронье, а ты где-то голубей отыскал.
— Это не простые птички, а особые. Я, когда у хазарского хана жил, таких вот видал. С их помощью вести посылают, дурные или хорошие. Говорят, еще с самых давних пор таких птиц люди используют как вестников. Нашел я их, когда уличи разбежались, вот и подобрал. Голубка, правда, долго ловить пришлось, не сразу в руки дался. — Толмач погладил рукой прутья клетки. — А еще хазары соколов обученных держат, чтобы вестников таких перехватывать. Много они разных хитростей придумывают.
