Михаил Ишков - Сен-Жермен

— Это, граф, вы меня спрашиваете? — удивилась Мария-Антуанетта.

— О нет, ваше величество, — Сен-Жермен даже отпрянул и следом улыбнулся. Вопрос королевы снял напряжение и ненужный пафос, которому мы все невольно поддались. Граф был способен кого угодно увлечь своими рассказами, но в том случае — я ему судья! — нельзя было требовать от несчастной королевы невозможного. Тем более позволить ей увлечься картинами приближавшегося армагедона. Все это следовало решать спокойно, на трезвую голову. Пусть даже граф оказался трижды прав, его страстность в тот роковой вечер была сродни чудачеству.

— Я обратился к вам с просьбой принять меня, потому что после долгих размышлений пришел к выводу, что только в ваших силах воздействовать на правительство, чтобы избежать гражданской войны. Еще раз повторяю, Францию ждут ужасные годы, пропитанные запахом крови, повсеместно распространятся грабежи и так называемые конфискации. Возможно, потом кое-кто будет сожалеть, что вовремя не прислушался к моим словам, но для меня это будет слабым утешениям. Действовать следует сейчас, решительно и последовательно. Если же нет… — он даже с какой-то вызывающей театральностью развел руками.

Лучше бы он не делал. Её величество была знатоком театральных представлений и более всего не любила, когда артисты начинали переигрывать. Но на этот раз она была удивительно снисходительна к нашему актеру.

— Признаюсь, монсеньер, ваша речь поразила меня, — сказала Мария-Антуанетта. — Это, конечно, не рассказ о путешествиях на Восток, но все равно очень впечатляет. — Королева даже поежилась. — Если бы я не знала о том доверии, которое испытывал к вам покойный король, о тех услугах, которые вы оказывали ему и при этом выказывали добросовестность и отменный дипломатический такт, то я… Вы действительно желаете поговорить с королем?

— Да, мадам.

— И обязательно без участия господина Морепа?

— К сожалению, он мой враг. Кроме того, он является человеком, который позднее погубит королевство — и не по злому умыслу, но в силу своей немощи и роковой близорукости.

— Вы слишком строго судите человека, который заслужил доверие света.

— Доверие — это почетная, но очень трудная ноша. Господин Морепа больше чем первый министр, поэтому он окружен льстецами.

— Если это ваше непременное условие, то, боюсь, вам вообще не удастся добиться аудиенции. Его величество и шагу не ступит без своего главного советника.

— Я почитаю за высокую честь услужить королю, искренне желающему воспользоваться моими способностями, но я не являюсь его подданным, поэтому всякое повиновение с моей стороны — дело исключительно добровольное.

Я заметила, что королева устала от этого разговора. Следует признаться, что Мария-Антуанетта вообще не была способна долго вести серьезную беседу. Натура у неё была легкая, воздушная, она обожала шутки, розыгрыши, допускала даже некоторую фривольность. Более того ей нравилось немного пощекотать себе нервы, но только в меру.

— Откуда вы родом, граф? — неожиданно спросила она.

Знаете, что брякнул этот человек?

— Из Иерусалима, мадам.

У нас у обеих округлились глаза. Королева даже позволила себе вскинуть брови.

— И… когда же вы родились?

— Ваше величество должно простить мою слабость — я не люблю говорить о своем возрасте. Это несет мне одни лишь несчастья.

— К сожалению, — вздохнула Мария-Антуанетта, — сведения, публикуемые в Королевском альманахе, не дают мне возможности скрыть от других мой возраст. Я понимаю вас, монсеньер. До свиданья. Теперь все будет зависеть от воли короля.

На этом аудиенция закончилась. Возвращаясь в мои апартаменты, граф долго молчал, а я перебирала в памяти все, что услышала в этот вечер. Я хотела как можно подробнее записать весь разговор. Сердце подсказывало, он не останется без последствий. Расспрашивать, какие именно последствия ждут нас обоих, я не решилась. В тот момент, когда за нами закрылись двери и мы оказались в прихожей, Сен-Жермен неожиданно выговорил.

— Теперь, мадам, я буду вынужден покинуть вас на долгое время. Уже завтра я покину Францию.

Я удивленно посмотрела на него. Неужели он научился читать чужие мысли? От него всего можно было ждать. Граф тихо рассмеялся.

— Нет-нет, Люсиль, я не собирался читать ваши мысли. Все, что сейчас происходит в вашей прекрасной головке, написано у вас на лице. Жаль, что я вынужден торопиться, — и он взял меня за руку.

Я не убрала её. Какая-то тревога, страх и отчаяние охватили меня, заставили сжаться сердце. Я даже позволила себе прижаться к нему.

Он обнял меня и сурово продолжил.

— Королева передаст супругу все, о чем я сообщил ей, а тот, в свою очередь, тут же слово в слово повторит сказанное господину Морепа. Выписать ордер на мой арест дело нескольких минут. Король не сможет отказаться и подпишет его. Первый министр убедит его, что такой проходимец, как я, никогда не скажет всего, что он знает. Что сведения добыты каким-нибудь нечестным путем, ну и далее в таком же духе. Королю этого будет достаточно. Он имеет превратное представление о пользе дела. Полезным он считает то, что помогает ему держать голову, спрятанной под подушку. Я не имею ни малейшего желания оказаться в Бастилии. С меня достаточно.

— Вас пугает застенок? Вы сможете в любой момент улизнуть из Бастилии через замочную скважину.

— Я предпочитаю не прибегать без крайней необходимости к подобным методам.

Граф поцеловал мне руку, более ничего…

— Прощайте, мадам.

— А если король все же пожелает принять вас?

— Я тотчас вернусь.

— Но как вы узнаете?

— У меня достаточно способов, чтобы узнать об этом. Не волнуйтесь…

— Но как теперь быть мне. Вы обещали, что моей репутации ничто не будет угрожать.

— Так и есть, они охотятся за мной. Вы вне подозрений.

— Но если я вне подозрений, может быть, вы поднимитесь ко мне?..

— Ах, Люсиль, вы испытываете меня! Поверьте, у меня действительно нет ни минуты.

Я, помнится, вздохнула. Он всегда уверял, что за всю свою жизнь не сказал и слова лжи. Удивительная щепетильность для человека, который официально похоронен, но в то же время разъезжает по Парижу, обладающего десятком, а то и двумя, различных имен, пользующегося баснословным богатством, источник которого никто не может раскрыть. Тем не менее я верила ему. Меня до сих пор радует знакомство и близость с ним. Наше знакомство приобщило меня к чему-то до головокружения непонятному, к неразгаданной загадке, а это такая редкость среди фальшивых жестяных тайн и секретов, которыми буквально напичкано наше время.

Он переоделся в дальней комнате и быстро удалился. Граф и на этот раз оказался пророком. Часа через три в дверь постучали. Это была госпожа Мизери. Вид у неё был испуганный.

Глава 7

Жанна подняла меня из-за письменного стола. Я так и вышла к первой статс-даме в халате.

— Мадам, — обратилась она ко мне, — вас просят немедленно подняться в покои королевы.

— Позвольте мне переодеться.

— Да, конечно.

Пока я надевала приличное платье, успела шепнуть Жанне.

— Найди Лароша, возьмите мою прогулочную карету и без промедления отправляйся на улицу Сен-Северин, дом госпожи Бартини. Предупреди графа, что меня срочно вызвали к королеве.

Мария-Антуанетта встретила меня в той же самой комнате. Рядом с ней, сидевшей за фарфоровым столиком, стоял король. Её величество показалась мне немного смущенной, Людовик XVI, наоборот, приветливо улыбнулся мне. Он сам подошел ко мне, поцеловал руку — при желании он мог быть чрезвычайно милым.

— Госпожа д'Адемар, — сказал он погрозил мне пальцем, — что же вы наделали со своим магом? Кстати, где он теперь?

Сердце у меня упало.

— Вы имеете в виду графа Сен-Жермена? Он отправился в Париж.

— Ваш подопечный всерьез встревожил королеву. Скажите, а наедине с вами он больше ничего не говорил? Может, упоминал какие-нибудь имена?..

— Нет, ваше величество. В присутствии королевы он был куда более откровенен, чем со мной. Он просил меня всего лишь устроить ему аудиенцию у её величества. Разве что настаивал, что дело не терпит отлагательства, что видит в этом свой долг. Простите, ваше величество, я тоже решила, что мне нельзя оставаться в стороне, если короне действительно угрожает опасность.

— Я вас ни в чем не обвиняю, но впредь будьте более осторожны и поберегите покой королевы, чтобы нам не пришлось усомниться в вашей преданности. Во всем виноват этот чужестранец, который посмел в недопустимой форме предрекать конец монархии исходя из совершенно невероятных предположений о росте недовольства в стране. Мы имеем полные и всеобъемлющие сведения о действительном положении дел. В созыве Генеральных Штатов нет ни малейшего повода для беспокойства. Могу вас уверить, что до конца этого столетия ничего серьезного во Франции случиться не может. И даже это полбеды!.. Куда больше меня волнует его откровенная предвзятость к господину Морепа. Его так называемые претензии свидетельствуют, что он вполне мог оказаться участником какой-нибудь дурно пахнущей интриги против этого достойного человека. Как раз господин Морепа готов пренебречь личной враждой и протянуть руку любому искреннему поклоннику монархии. Если, конечно, намерения вашего графа в самом деле искренни. Я переговорю с Морепа по этому вопросу и, если он посоветует мне встретиться с Сен-Жерменом, я, конечно же, не откажусь. Собственно, и против господина Сен-Жермена я ничего не имею. Ему приписывают ум и выдающиеся способности во многих областях. Мой дед[110] любил его общество. Он доверял ему некоторые важные дипломатические поручения. Но прежде, чем удостоить его аудиенции, я бы хотел напомнить, что вы, конечно, ни в коей мере не можете отвечать за последствия, и все равно я прошу вас впредь вести себя с большей осторожностью.