Михаил Ишков - Сен-Жермен
— Что вам угодно?
— Сущий пустяк, мадам. Мне не терпится спасти монархию.
Ее величество посмотрела на меня с недоумением.
— Объяснитесь!»
Старая женщина вновь отложила гусиное перо, аккуратно присыпала песком только что написанные, ещё поблескивающие жидкими чернилами строчки.
…В чем непременно можно согласиться с Сен-Жерменом, это в том, что память — увлекательная штука! Это роман, который всегда с тобой. Ты его автор, режиссер и главный герой. Если же сочиняющему мемуары человеку хватает благоразумия, то ко всему прочему он также становится историком. Вот и ей следует оставаться в рамках того, что видела собственными глазами, что знала наверняка. Все остальное для устных воспоминаний, для души…
Заметив настороженность в глазах королевы, я с трепетом в душе догадалась, в какую опасную игру втянул меня Сен-Жермен. Ах, я всю жизнь поддаюсь чувствам, хотя знаю наперед, что случится — возможно, поэтому мы так близко сошлись с этим чудо-человеком. Верное освещение состояния дел в стране при дворе, в общем, никого не интересовали. В этом и заключалась горькая истина. Одна надежда на здравомыслие королевы, она одна во всем Версале не утратила желания знать правду. В этом смысле Сен-Жермен был прав, пытаясь воздействовать на короля через его супругу.
Первым делом я рассказала её величеству все, что знала в ту пору о Сен-Жермене, о его близости к прежнему королю, о том впечатлении, которое оп произвел на маркизу де Помпадур и всю женскую половину света, об его отношениях с герцогом Шуазель, о знаменитом испорченном алмазе, который граф вылечил в две недели, о дипломатических услугах, которые он оказывал правительству Франции в середине века. Добавила также о его путешествиях по Востоку, о связях с австрийским и немецкими дворами, о роли, сыгранной графом во время придворного переворота в далекой России, после которого он был произведен в чин генерала, а один из самых приближенных к новой царице вельмож, небезызвестный граф Алекс Орлофф, который командовал русской эскадрой в архипелаге, называл его «отец родной».
— Да, — кивнула Мария-Антуанетта, — я слышала об этом человеке. О нем рассказывают много… по меньшей мере, удивительного. Кое-кто всерьез утверждает, что он живет вечно. Графиня, вы, надеюсь, сами понимаете, что подобные россказни не добавляют доверия к вашему протеже.
— Простите, мадам, граф Сен-Жермен нигде и никогда не утверждал, что он бессмертен. Долго — да! Может быть, очень долго, но не вечно. С другой стороны, ваше величество, то, о чем поведал мне этот человек, вряд ли имеет отношение к его возрасту. Разве что косвенное. Речь идет о судьбе монархии, и в этом случае любое свидетельство, непременное подтвержденное фактами, имеет неоценимое значение.
— Я согласно, графиня, но вот что странно. Мне не дает покоя некий таинственный корреспондент, который время от времени присылает мне письма ужасного содержания. Вот и вчера мне доставили послание, в котором этот неизвестный доброжелатель предупреждает, что сегодня я получу важное сообщение. Он умоляет отнестись к нему со всем вниманием. В противном случае, предупреждает мой корреспондент, небрежение может привести к каким-то гибельным последствиям. Вам не кажется удивительным совпадение этих двух событий? Что, если оно подстроено одним и тем же лицом?
— Затрудняюсь ответить что-нибудь определенное, — сказала я. — Однако, насколько я могу судить, ваше величество уже который год получает эти послания, но на этот раз дело, по-видимому, настолько серьезно, что граф решил сам побеспокоить вас. Я не вижу в этом ничего странного.
— А я вижу. Даже невооруженным глазом. Люсиль, не мне вам объяснять, что мое положение служит приманкой для многих проезжих авантюристов, которые только и жаждут попользоваться либо нашей казной, либо моим именем, которое они потом нередко используют в неблаговидных целях. Мне следует быть осторожной, мне ли вам это объяснять!
— Это и обнадеживает!
— Объяснитесь, — удивленно предложила мне королева. — Что именно обнадеживает?
— Если этот человек добивается встречи с вами в тайном порядке, то о каком использовании вашего имени может идти речь? Насчет состояния, то в этом я могу дать вам честное слово, что в средствах граф не нуждается. Вот ещё что, никто и никогда из достойных уважения людей не сказал о Сен-Жермене дурного слова. По крайней мере, я не могу припомнить. Этого не скажешь о примазавшихся к его имени так называемых учеников, особенно о пройдохе Калиостро. Мадам, он — мистик, он верит в прогресс, руководимый разумом, невозмутимо противостоящим стихийным силам хаоса и разрушения.
Королева задумалась, потом сделала замечание.
— Что-то подобное, выходящее за рамки дешевого поиска приключений, рассказывала мне и госпожа де Жанлис.[105] А как же быть со слухами о чудодейственном чае, секрет которого этот таинственный граф якобы открыл умершей недавно графине де Жержи… Вам не кажется, Люсиль, что это чересчур?
— Что именно чересчур, ваше величество?
— Все эти разговоры о вечной жизни, эликсире вечной молодости, необыкновенных способностях, изумляющих своими красками картинах, о виртуозной игре на скрипке…
— Вы не доверяет свидетельству Рамо? Или есть какое-то подозрение, что наш мистик оказался способен так очаровать де Жанлис, что она спустя столько лет вспоминает о нем с благодарностью. Кстати, он и ей открыл секрет своего чая.
— А вам, графиня.
— Мне тоже. И не мне одной. Вспомните, сколько прожила мадам де Жержи? Почти сотню лет и умерла в здравом уме, легко и непринужденно. Во время компании, которую русский флот проводил в Средиземном море, граф Сен-Жермен поделился с графом Орлофф своим напитком. По отзывам знатоков, русские, привыкшие жить в ледяных пещерах, очень плохо переносят жару, и этот чай помог им сохранить подвижность и энергичность в боях.[106]
— Может быть, вы поделитесь со мной его рецептом?
— Ах, ваше величество, охотно, только не в чае дело. Это всего лишь укрепляющий и поддерживающий жизненные силы настой. Главное в другом — в образе жизни.
— В образе жизни? Это уже менее интересно… И что же он предлагает?
— Прежде всего, совершенно отказаться от мясных и жирных блюд, не пить вина, если только оно не разбавлено водой взятой с гор. Питаться следует свежайшими овощами и фруктами, вести себя разумно — то есть, с любовью к людям, вот тогда и чай придется впору.
— Да, это жесткие условия, — согласилась королева. — И, по моему разумению, верные. Ничто так не отягощает тело, как избыток пищи. Но соблюдение этих условий граничит с подвигом. Каким же образом наш герой преодолел соблазны? Откуда он родом?
— Не могу сказать точно, мадам, но, по-моему, он является сыном какого-то восточного правителя. Однажды он показал нам портрет его матери, о которой он до сих пор вспоминает со слезами.
— Где же это было?
— Однажды на вечере, устроенном для узкого круга. В тот раз граф аккомпанировал на фортепиано итальянские арии, которые исполняла юная мадам де Жанлис. Когда девочка окончила пение, граф сказал: «Скоро, всего через каких-нибудь пять-шесть лет, вы удивите всех своим прекрасным голосом. Мне кажется, что он сохранится у вас надолго. Чтобы совершенствовать очарование, необходимо научиться сохранять красоту. Судьба улыбнется вам в день вашего совершеннолетия». — «Но, граф, — ответил ребенок, — сохранить красоту невозможно. Это превышает возможности человека». — «К сожалению, так и есть. Однако, согласитесь, это было бы чудесно вечно оставаться юной?» — «Да, это было замечательно». Знаете, ваше величество, что сказал граф. «Я обещаю вам эту возможность», — вот его слова. Я их хорошо запомнила. Помню, тогда настроение у всех было просто чудесное, все испытывали друг к другу истинную симпатию, и мать девочки осмелилась спросить, верно ли говорят, что родиной графа является Германия?
«Мадам, — глубоко вздохнув, ответил наш герой, — есть вещи, о которых никто не вправе забывать. Все, что я могу рассказать, это то, что семи лет от роду я прятался в лесах, и за мою голову была назначена большая награда. В день своего рождения моя мать подарила мне свой портрет. Господа, я никогда в жизни не видел её. Я могу показать вам этот талисман».
Мы все собрались возле Сен-Жермена и он показал миниатюру, на которой была изображена невероятно красивая женщина в странного вида одеянии. Маленькая Жанлис спросила, где носят подобные наряды, однако граф не ответил. Он спрятал портрет.
— Не напоминает ли этот наряд одежду венгров? — спросила Мария-Антуанетта.
— Не знаю, ваше величество. Вот ещё удивительный факт — несколько ранее этого вечера граф преподнес маркизе де Помпадур конфетницу. Это была совершенная по красоте вещь. И, как оказалось, с секретом… Конфетница была покрыта черной эмалью, в крышку вделан агат. Граф попросил маркизу поднести ларчик поближе к огню. Каково же было удивление всех присутствующих, когда они обнаружили, что камень исчез, и на его месте появилось чуть посвечивающее изображение молодой пастушки, окруженной овечками. Когда же шкатулку убрали от огня, наверху вновь появился агат.
