Наталья Павлищева - Невенчанная жена Владимира Святого
– Не-е!.. Куда ентой до наших княгинь! Замухрышка!
Князь резко обернулся в сторону крикуна, да только тот, не дожидаясь княжьего гнева, успел юркнуть в толпу. Люди пропустили правдолюбца и заслонили спинами от взглядов Владимировых приспешников. Новая княгиня, конечно, не поняла выкрика, но по тому, как засмеялись вокруг, было ясно, что насмехались. Князь постарался скорее провезти свою избранницу на теремный двор, но и вслед уезжавшим донеслось:
– Ромейская замухрышка!
Гриди бросились разыскивать крикунов и без приказа князя, но поймать не удалось. Схватили первых, кто попался под руку, потащили бить батогами. Те орали, что не виноваты, не знают, кто кричал, просили отпустить. Воевода кивнул Владимиру:
– Вели отпустить, князь. Не стоит сегодня никого бить.
Тот молча кивнул. Красивого въезда не получилось, хотя прибывшие ничего и не поняли, зато сам князь осознал, что над новой женой будут насмехаться, оттого что некрасива, невидна, не выдерживает сравнения ни с Мальфрид, ни с тихой Натальей, ни тем более с красавицей Рогнедой. Для него самого внешняя незаметность новой княгини уже неважна, гораздо важнее красота внутренняя.
А теперь князю предстояло другое – доказать своим людям, что и его выбор веры правильный.
В окне едва забрезжил свет нового дня, когда Владимир осторожно, стараясь не коснуться жены, знал, что та спит чутко, поднялся и стал одеваться. Анна все же услышала, открыла глаза, но лежала молча, не спрашивая. В Большом дворце так рано поднимались только слуги, императоры заканчивали свою вечернюю трапезу далеко за полночь, потому и спали, пока солнышко на самый верх небесного свода не выйдет. Здесь чужая земля, чужие нравы, князь и тот встал чуть свет. Неужели так будет всегда? А она тоже должна вставать вместе с мужем? Или вообще раньше его? Анна слышала, что русские жены встают до рассвета. Наверное, княгини – нет, но тогда и князь должен бы спать еще…
Владимир увидел немой вопрос в ее глазах, заботливо поправил накидку:
– Спи, спи, я по делам…
Сказал по-гречески не ах как, но понять можно. Княгиня благодарно улыбнулась, она уже стала привыкать к своему мужу, оказалось, что киевский князь не так страшен, как думала, даже вон заботлив.
А Владимир торопился… на капище, какое сам и соорудил не так давно. У теремного крыльца его уже ждал Волчий Хвост с несколькими дружинниками. Холоп, держа оседланную лошадь, дивился не меньше княгини: и куда это в такую рань, когда молодая жена небось еще на ложе нежится? Тем более что с рассвета сильный ветер без устали гнал тяжелые тучи, грозящие пролиться холодным дождем, швырял в лицо сорванными с деревьев первыми пожелтевшими листьями, напоминая, что осень вот-вот начнется. Но холопам князей спрашивать нельзя, Стурый промолчал.
Уже развиднелось, дружина к капищу подъехала тоже вовремя. У пяти круглый год горевших костров их встретил старый волхв. Ничего даже не спросил, только головой покачал с укоризной:
– Негоже, князь, свою же клятву по роте нарушать… Рота никому не прощала, беда будет.
– Для тебя беда? – зло возразил Волчий Хвост, спешиваясь.
– Мне что, я свое пожил, – грустно прокряхтел волхв, – вам беда, дети мои…
Владимир тоже спешился, попробовал поговорить со стариком по-доброму.
– Я ныне крещен, дружина моя также. Единый Бог есть на свете, других не надобно.
Волхв неожиданно согласился:
– Бог единый, кто же спорит? Только к чему над этими истуканами измываться, боги могут обидеться.
Спорить с волхвом совсем не хотелось, но подойти к капищу можно, только отодвинув его в сторону. Владимир вдруг махнул рукой к Подолу:
– С Оболони начнем. Берите Волоса сначала!
Дружина отправилась исполнять повеление своего князя.
Огромного истукана бога-скотницы Волоса, стоявшего на торге в Подоле, притащили на берег Почайны и сбросили в воду. Торг уже шумел множеством голосов купцов и киян, собиравшихся продавать или покупать, раскладывавших свои товары или помогавших продавцам. Но никто не помешал дружинникам ни свалить Волоса, ни тащить его к берегу Почайны, ни толкать дальше до Днепра. Никто! Одни люди стояли, замерев в испуге, другие, уже крещенные, радовались, третьи, и вовсе не имевшие отношения к христианской вере, с укоризной качали головами.
После Волоса наступила очередь самого капища. Князь подивился, когда обнаружил, что волхв исчез. Владимир побаивался именно стычки с хранителем огня на Перуновой Горке. Но и само пламя тоже погашено. Это заставило дружинников остановиться, страшно смотрелись пустые светильники, огонь в которых горел даже в сильные дожди и снегопады. Истуканы замерли, глядя пустыми глазницами на оцепеневших людей. Воевода передернул плечами:
– Точно сам ушел и из них всю силу унес…
Князь чуть прищурил глаза: силу унес? Может, и так, тогда справиться легче. Ему очень не хотелось стычек с киянами. Еще раз глянул на златоусого Перуна. Истукан действительно стоял, точно простой кусок бревна. Почему-то полегчало.
Раздался зычный голос Владимира, велевшего сбросить Перуна, сечь батогами и тащить по Боричеву извозу до Ручая, а там в Днепр! Это было неслыханно! Дружинники, хотя и крещенные в Корсуни, поеживались, не решаясь приступить к казни истукана. Князь повысил голос:
– Всех сбросить, всех топить! Посмотрим, смогут ли они защитить сами себя. Велес вон не смог…
Вспомнившие, что действительно истукан Волоса ничем не выдал гнева бога, дружинники бросились выполнять княжью волю уже уверенно. Все пять истуканов сброшены, частью разрублены топорами, частью просто протащены до реки. Особо досталось Перуну. Пока его сплавляли по Ручаю, по берегам собралась толпа киян. Люди рыдали в голос, уговаривая бога воспротивиться измывательствам, но истукан молчал. Это вызывало дополнительные насмешки христиан:
– Что же ваш бог сам себя защитить не может? Как же он вас защитит?
И это казалось для киян самым страшным – бог позволял надругательства над собой! Все ждали страшной грозы, сверкающих молний, но ничего не происходило. Нашлись те, кто сразу стал говорить о большей силе христианского Бога, который помогал князю и его дружине: мол, Владимир ведает, что творит, если не боится Перунова гнева, значит, его Бог сильнее. И все же по берегам Ручая и вдоль самого Днепра стоял немолчный плач и крик – люди прощались с бессильными, как им казалось, богами, в которых верили всю жизнь! Смущало и то, что сам князь, которого слушались извека, выбрал новую веру, велел сбросить идолов, им же поставленных.
До самого вечера уничтожали истуканов по всему Киеву. Князь поспешил воспользоваться замешательством киян, тут же разослал по городу глашатаев с повелением поутру всем прийти на берег, где Почайна впадает в Днепр. Это означало одно – крещение всех!
Наступила беспокойная ночь. Дружине велено не дремать, кияне могли под покровом темноты отплатить за своих поруганных богов. Волчий Хвост всю ночь обходил выставленные посты, проверяя их, сам Владимир долго не решался лечь спать. Но Киев затих.
Уже за полночь князь все же отправился к себе в ложницу. Сегодня ему не до новой жены, решалась судьба Киева. Но Анна и не требовала внимания, утомившись одними слухами, она тихо посапывала во сне. Владимир улегся рядом, стараясь не шуметь, уже привык не будить без надобности. Почти смежил веки, как вдруг увидел на стене силуэт волхва, который утром выговаривал у капища. Князь резко сел, забыв о спящей Анне, та отвернулась к стене, потянув на себя накидку.
– Ты?.. Ты откуда?
Владимир видел, что волхв не настоящий, что только видение, но от этого становилось еще страшнее. Старик укоризненно покачал головой:
– Князь, князь…
– Это ты забрал силу у истуканов на капище? – дрогнувшим голосом поинтересовался Владимир.
– Я унес самих богов, жалея киян. Они не будут виновны в надругательстве, а вот ты… Твоей волей истуканов секли.
– Я христианин! – объявил князь.
– Ты клятву Перунову забыл?! По роте клялся. Помнишь, чем та клятва грозит?!
Владимир не заметил, что Анна уже проснулась и со страхом слушает его разговор с едва заметным видением на стене ложницы.
– Бабка Ольга тоже христианка была, но дожила до стольких лет.
Волхв усмехнулся и чуть переместился в сторону:
– Боишься… Верно боишься. А княгиня Ольга клятвы по роте не давала.
Князь действительно уже боялся.
– Над христианами та клятва не действует!
– Не елозь! – сурово возразил силуэт волхва. – Ты нарушил, тебе и расплата предстоит. Живи пока, ты Руси нужен, но придет и твой час!
Видение растаяло, точно его и не было. Только тут Владимир заметил распахнутые ужасом глаза жены. Подумав, что она вряд ли видела волхва и решит, что князь разговаривал сам с собой, он уже ломал голову над тем, как объяснить все Анне. Но та, кивнув на стену, вдруг поинтересовалась дрожащим от страха голосом сама:
