Татьяна Корсакова - Приди в мои сны
– Все, что в моих силах. – Доктор принял из рук Евдокии доверху наполненный самогоном стакан, выпил его одним махом, довольно крякнул и вытер усы. От закуски он отказался, но на бутыль самогона посмотрел многозначительно. По его сизому носу было видно, что выпить он любил.
Евдокия взгляд поняла правильно. Из подполья достала еще одну полную бутыль, добавила к ней внушительных размеров узелок с гостинцами.
– Да-с, все, что от меня зависело, я сделал, а дальше вы уж сами. Не стану скрывать, перелом у вас очень серьезный, но моими стараниями и с божьей помощью вы справитесь. У молодого организма большие запасы сил. И вот еще что, – врач глянул на Евдокию, – лучше бы его теперь лишний раз не тревожить. Ноге нужен покой, а ему уход.
– У нас останется, – сказала Евдокия и на Виктора посмотрела таким взглядом, что если тот и собирался спорить, то передумал. – Я за ним присмотрю.
* * *Как же ему было неловко! Это чувство заглушало даже нестерпимую боль в ноге. Мало того что полез не в свое дело и едва не погиб, так еще стал обузой для совершенно чужих людей. И ведь никто не упрекает, даже не смотрит в его сторону. Нет, Евдокия, жена мастера Берга, посматривает время от времени, но не сердито, а задумчиво. Наверное, уже жалеет о своем решении. Ничего, вот боль немного стихнет – ведь должна же она стихнуть! – и он уйдет, уползет, если идти не сможет.
Мастер Берг отправился провожать доктора, его жена хлопотала у печи, несмотря на поздний час, накрывала на стол, а Игнат придвинул стул поближе к кровати Виктора, спросил:
– Болит?
– Болит. – Врать не было смысла.
– Говорить можешь?
Говорить Виктор не хотел, но понимал – без разговора не обойтись. Не понимал он только того, о чем из увиденного можно рассказать, чтобы его не сочли сумасшедшим.
– На-ка, выпей. – Игнат протянул ему стакан с самогоном. – Должно полегчать.
Виктор не отказался, выпил, и Евдокия проворчала что-то неодобрительное.
– А теперь рассказывай, что случилось. И не юли, не забывай, я тебе жизнь спас.
– Спасибо. – Мог и не напоминать, такое не забудешь.
– Следил за нами?
– Не следил, но случайно увидел, как вы плывете к острову на ночь глядя. Всем рассказываете, как на острове опасно, а сами отчего-то не боитесь.
– На острове и в самом деле опасно, ты в этом убедился.
Виктор усмехнулся.
– Вот я потому и поплыл, чтобы убедиться.
– Про пещеру как догадался?
– Тем утром, когда мы с вами на маяке столкнулись, я ведь понял, что вы не только что приплыли, а раньше меня пришли. А потом заметил незакрытый люк.
– Наблюдательный. Но глупый, если не послушался доброго совета и сунулся один на остров.
– Так ведь дикость же! Бредни! – Виктор даже сесть попытался, но Игнат не дал, ладонью придавил к кровати. И откуда в нем такая силища?
– Убедился, что не бредни? – спросил неожиданно зло. А Евдокия перестала греметь посудой, посмотрела настороженно, наверное, решала, стоит ли вмешиваться.
– Убедился. – Стало стыдно и жарко. Раньше вот было холодно, а теперь жарко.
– Что в пещере видел? – Игнат руку не убирал, смотрел внимательно. И жена Берга отложила посуду, подошла, скрестив руки на груди. Она тоже знает? Можно ли при ней?..
– Она знает. – Игнат словно мысли его читал. – Рассказывай!
– Я видел сердце, большое, в человеческий рост, сделанное словно бы из серебра, но при этом мне показалось, что оно пульсирует. Показалось ведь? – Молодой инженер посмотрел на Игната требовательно.
– Не показалось, – как отрезал тот и объяснять ничего не стал. Хорошо хоть сумасшедшим не обозвал. – Откуда вода взялась?
– Не знаю. Я там как-то плохо соображать стал. Еще подумал, что это галлюцинация из-за какого-то подземного газа. Меня словно потянул кто-то.
– К сердцу?
– Да.
– Зов услышал, – сказала Евдокия тихо и как-то совершенно обыденно.
– И я, кажется, до него дотронулся. И все, почти сразу же пещера задрожала, будто запульсировала, стены то приближались, то удалялись. А потом начали падать камни. Один из них меня придавил. Вода стала просачиваться из щелей, сначала медленно, потом все быстрее. – Виктор замолчал, задумался. Его не торопили. – Может быть, это был какой-то механизм? – Он посмотрел на Игната. – Это сердце? Я дотронулся до него, может, нажал на что-то. Я не понимаю…
Он и в самом деле ничего не понимал, а от выпитого самогона голова начинала кружиться. Евдокия заметила, сказала строго:
– Тебе есть надо, а не пить. Сейчас принесу. – Она вернулась к столу, снова загремела посудой.
– Это не механическое сердце. – Игнат все-таки ответил на его вопрос. – Оно живое. В некотором смысле…
И Виктор как-то сразу поверил, что оно живое, отбросил логику и здравый смысл, потому что помимо серебряного сердца в пещере была еще и женщина…
– Ты еще кого-то видел. – Игнат убрал руку, и Виктор смог дышать полной грудью. – Ты ее видел?
– Я видел… ведьму. – Слово это само сорвалось с языка.
Игнат дернулся, словно от пощечины, а подошедшая Евдокия тяжело вздохнула, положила ладонь ему на плечо.
– Она не ведьма, – не сказал, а прорычал Игнат и кулаки сжал.
– Сначала девушка. Беловолосая, очень красивая. – Виктор говорил медленно, с кровью выдергивая из памяти страшные воспоминания. – Сидела на камне, расчесывала волосы гребнем. Я попросил, чтобы она позвала кого-нибудь на помощь, а она вдруг изменилась. Прямо на глазах превратилась в уродливую старуху с такими когтями… На камне остались от них следы. Должны были остаться… Она двигалась как-то по-змеиному, и волосы ее были похожи на змей. Они плавали в воде сами по себе, словно чуяли мою кровь. И она тоже чуяла.
– Она тебе что-нибудь сделала? – Игнат говорил тихо, с усилием.
– Нет. Я думал, убьет, был в этом почти уверен, а она отпрянула и потом исчезла. Была старуха, остались ласточки. Сумасшествие, да?
– Она тебя спасла. – Игнат улыбался, а Евдокия, кажется, украдкой смахивала слезу. – Ты просил, чтобы она позвала на помощь, и она позвала меня.
Он бы поверил. Если бы не видел бездну в ее глазах. Она не хотела спасать, она хотела убить. Но все равно не убила…
– Кто она?
Не надо было спрашивать, потому что Игнат потемнел лицом, нахмурился. Но Виктор не мог остановиться, ему было важно знать.
– Она… живая?
– А сердце, которое ты видел, живое? Вот она такая, как это сердце: ни живая, ни мертвая. Но она никому не причинила зла, а тебя так и вовсе спасла. И ты даже представить себе не можешь, чего ей это стоило, какую муку она терпит, чтобы не замараться, не стать такой, как он!
– Игнат, хватит! – Евдокия обняла его за плечи. – Он ведь мальчишка еще совсем. Он не понимает.
– Мальчишка?.. – В мутном взгляде было безумие. – Я тоже был мальчишкой! Помнишь, тетушка? А она? Она бы и сейчас была моложе его. Только эта тварь все у нас отняла. – Он оттолкнул ее руки, встал и вышел во двор.
Евдокия не стала его догонять, села на освободившийся стул, посмотрела на Виктора долгим взглядом.
– Не злись на него, – сказала устало. – Он столько пережил, что на пять жизней хватило бы.
А Виктор вдруг понял, понимание это было как вспышка, как озарение.
– Эта… женщина. Он любил ее?
– Любил. И сейчас любит. И она его тоже любит, если смогла продержаться так долго. Но хватит тебе сегодня и испытаний, и откровений. Лучше поешь, а то ведь и в самом деле захмелеешь. Что мне потом с тобой пьяным делать?
– Я к себе уйду. Вот только немного…
– Уйдешь, – она не дала ему договорить, – вот как научишься на ногах стоять, так сразу и уйдешь. А пока слушайся меня – ешь.
Виктор поел и почти сразу же провалился в глубокий, без сновидений, сон.
Он проспал до утра, а проснулся от боли в сломанной ноге. Болело сильно, едва ли не сильнее, чем вчера. Евдокия хлопотала у печи. Неужто вообще спать не ложилась?
– Как самочувствие? – спросила она, не оборачиваясь. Откуда узнала, что он очнулся?
– Хорошо. – Соврал, не хотел ее тревожить по пустякам. Хорошо ему не было, скорее наоборот, от попытки сесть закружилась голова. Не от боли, а от слабости. И в глазах потемнело.
– Что-то по голосу твоему не слышно, что хорошо. – Евдокия подошла, положила ладонь ему на лоб. Рука у нее была приятно холодной. Пусть бы не убирала.
– Доплавался, – сказала сердито. – У тебя жар.
Не было у него никакого жара – одна только слабость. Но слабость пройдет. Должна пройти. Не желает он быть обузой.
Хлопнула дверь, в комнату вошел мастер Берг. В отличие от жены он вид имел невыспавшийся и помятый.
– Ну, как ты? – спросил мрачно.
– Жар у него. – Евдокия руку убрала, отошла к печи. – Надо снова доктора звать, а я пока травки кое-какие заварю.
– Не надо доктора, я как-нибудь сам. – Виктор хотел сказать бодро и громко, а получилось сипло, и в груди заболело.
– Как-нибудь сам ты, Виктор Андреевич, уже вчера сделал. – Мастер Берг обращался к нему на «ты», но хороший это был признак или плохой, Виктор не понимал. А мастер Берг неожиданно спросил: – Она до тебя не дотрагивалась?
