Георгий Соловьев - Отец
— И мы такие же люди флота, — ответил Селяничев.
— Вы — да, капитан первого ранга — тоже да, — орудуя иголкой, продолжал Кисель. — У вас партизанские подвиги в биографии, а капитан первого ранга — известный герой-подводник… А мы? — Кисель обвел взглядом матросов, тесно сидевших на скамейках. — Мы, нынешние моряки, должны быть просто паиньками в службе. Наше дело простое: выучил устав и выполняй, что положено, и не гневи начальство.
— Да вы что, Кисель? — с огорчением удивился Селяничев.
— А что я? — Кисель потупил засветившиеся озорством глаза. — Сами же сказали: представьте себе дни революции. Представляем, какая эпоха была… И какие дела на матросские плечи в ту пору легли. Судовые комитеты управляли кораблями: царских офицеров перевоспитывали, к примеру, как в пьесе «Разлом». А Центробалт? Слово-то какое! А матросы на фронтах гражданской войны, на Волге, на Днепре? А бронепоезда, которые строили матросы вместе с рабочими?
— А! Понимаю, — загорелся Селяничев. — Вы хотите сказать, что настоящая романтика флота в его истории?
Кисель промолчал.
— История нашего советского флота, его строительство и дало нам в руки сегодняшний флот, — продолжал Селяничев. — Вы вот вспомнили, как революционные моряки боролись за то, чтобы царские офицеры переходили на нашу сторону… А теперь у нас свои офицеры; они из рабочих и крестьян. Они старше вас, высокообразованны и с большим опытом. И, конечно, они вас воспитывают, а не вы их перевоспитываете. Законно? Нужно ли нам сегодня думать о самодельных бронепоездах или о переоборудовании волжских буксиров в канонерские лодки? А как широко мы живем политически! Мы выбираем депутатов в органы Советской власти, вплоть до самых высших, мы спорим и обсуждаем нашу жизнь на комсомольских и партийных собраниях. Наши делегаты бывают на разных съездах… Мы занимаемся рационализацией и изобретательством. О таком флоте мечтали революционные матросы и Ленин. Именно такой они представляли себе службу в социалистических Вооруженных Силах. Для нас создано все, начиная от самой передовой техники и кончая вот этой вашей рубахой, чтобы мы были лучшими военными моряками во всем мире. И мы такими должны быть. Должны, потому что нам грозятся уже совсем другим оружием и войной, какими не грозились нашим отцам и дедам. Вот в чем наша романтика.
— Товарищ капитан третьего ранга! — воскликнул Кисель с лукавой улыбкой. — Что же вы не дали мне договорить, я то же самое хотел сказать, может быть, только в иной форме. Я, так сказать, для завязки беседы хотел… Положено же, чтобы после всякого мероприятия у матросов в головах что-нибудь полезное оставалось, а беседа для этого лучший метод.
Лицо Киселя выражало удовольствие: ведь ему удалось немножко погорячить замполита.
— Разве мы не понимаем, что борьба с атомщиками начинается вот с таких заплаток. — Кисель разгладил рукав рубахи. — С мелочей, как говорят.
— Разрешите вопрос? — громко сказал Умитбаев. — Поджигатели войны все испытывают, испытывают атомные и разные бомбы; в другие страны, к нам поближе вывозят, чтобы, значит, нападать легче было. А у нас? Почему наш крейсер без атомных снарядов плавает? Как мы за свое государство стоять будем?
«Ишь ты, птаха ты этакая, какой вопрос бесстрашный командованию задал», — подумал Дмитрий Александрович.
— Это, пожалуй, больше в вашей компетенции, товарищ командир, — обратился к Дмитрию Александровичу Селяничев.
— Пожалуй… А вы, товарищ Умитбаев, всерьез опасаетесь атомных бомб? Боитесь?
— Боюсь очин. Уй, как страшна…
— Да, война — это страшно, — заговорил Дмитрий Александрович. — Но атомная война — это все-таки война, где силе будет противостоять не меньшая сила; победу в ней можно одержать не нажатием кнопки, как то себе представляют генералы-атомщики, а великим ратным трудом в жестоких сражениях на суше и на море… Атомное оружие и у нас есть, найдутся и люди, умеющие с ним обращаться. Но сегодня на вооружении нашей армии, авиации и флота атомных бомб, снарядов нет. Атомщики вывозят оружие в иностранные базы, которыми они нас якобы окружили… Так ведь за это их весь мир ненавидит. Угрожать людям массовым уничтожением — такого позора мы на себя не примем. Но, если нужно будет, в ответ и мы вооружимся как надо. Но только в целях решительного отпора.
— Полезут они на нас с этими бомбами, — послышался из гущи матросов громкий голос. — Войну начнут и, как туго придется, полезут. Разве нет?
— Я думаю, нет, — ответил Дмитрий Александрович. — Гитлер же побоялся химию применить.
— А Нагасаки, Хиросима?
— Мы не Япония. У нас сдачи запросто получишь. Но мы никогда не совершим преступления перед человечеством и другим не позволим применить ужасное оружие. На недавнем съезде нашей партии было заявлено, что фатальной неизбежности войны уже не существует. А, может быть, пройдет еще ряд лет, и мир услышит, что третья мировая война невозможна? Как, товарищ Кисель, мои мысли с вашими не совпадают?
— Извините, товарищ капитан первого ранга, но тоже скажу откровенно: это ведь не только мои и ваши мысли — так думают китайцы, поляки, в Индии тоже так думают, да и в империалистических странах у нас немало единомышленников. Иначе никаких оснований для надежды на успех в борьбе за мир между народами не было бы, — ответил Кисель.
— Остер! Ох, остер, — похвалил матроса Дмитрий Александрович. — Я, товарищи, ненавижу войну всей душой, так же как и вы, как весь народ советский. Мы с капитаном третьего ранга Селяничевым повоевали, крови и горя народного повидали… Но есть и еще одна возмутительнейшая сторона в войнах. Представьте себе все войны за всю историю человечества. Сколько же эти ненасытные войны украли, расхитили земных богатств. Наши потомки будут проклинать вечно тех, кто расточал для личной жалкой наживы, для истребления людей то, что принадлежит всему человечеству, тех, кто расхищал богатства нашей планеты… Возьмем наш крейсер; если бы его вдруг, прямо так, как он есть, взять и перенести в какой-нибудь степной городишко, в райцентр какой-нибудь… Да чего в райцентр, на сколько районов он смог бы дать электроэнергию! И типография у нас есть, и великолепные столовые можно в наших салонах открыть, и склады такие чудесные получились бы из наших артпогребов — хоть под зерно, и мощная рация, и клуб, и в каютах гостиница первоклассная. У нас вполне хватило бы оборудования на ремонтный завод. Да еще лишний металл — пушки, броня — остался бы. Вот и судите сами, какие богатства гибнут только в морских войнах. Сколько кораблей пущено на дно морское хотя бы в Цусимском и Ютландском сражениях. Мы, советские моряки, немало сил положили на послевоенное траление мин, и теперь металлолом из моря извлекаем, а у капиталистов еще целые районы опасны для мореплавания; они считают, что мины тралить — себе дороже. Для них не убыток, если чей-то корабль подорвется на мине и груда металла сгинет на дне морском… Да, и вот где-то, в каком-то флоте люди тренируются, учатся, чтобы половчей этот наш крейсер уничтожить. Хотя бы той же атомной бомбой…
— Товарищ командир, — спросил Умитбаев. — Ну, а вдруг… Что будет, если на крейсер сбросить эту бомбу?
— Вопрос вполне военного человека, — серьезно ответил Дмитрий Александрович. — Но я же говорю: война есть война. Во-первых, бомбу надо сбросить с самолета, а у нас тоже самолеты есть, и довольно хорошие. Во-вторых, на каждый корабль по атомной бомбе — дороговато будет, в-третьих, — и промазать можно: бросать-то нужно с большой высоты, метров на пятьсот, ошибка вполне возможна, а на таком расстоянии взрыв не так уж и страшен… Ну, и ко всему прочему, у нас на корабле служат отличные комендоры-зенитчики, просто богатыри, вроде вас, Умитбаев. — Дмитрий Александрович переждал, пока утихнет добродушный смех матросов. — Вы кое-что из противоатомной защиты уже знаете! Хочу только подчеркнуть, что атомный взрыв — это штука серьезная, поэтому в борьбе с его последствиями больше выучки и тренировки требуется.
Кисель посмотрел на часы и сказал:
— Эх, жалко, время выходит… Мало поговорили. Я, товарищ командир, опять же откровенно скажу: спасибо, что вы пришли. Можно еще вас в гости пригласить?
— Конечно. — Дмитрий Александрович переглянулся с Селяничевым. — У нас на военной службе есть хороший обычай: устраивать вечера вопросов и ответов. Дело было бы, если бы вы подготовили самые разные вопросы, а мы с замполитом тоже хорошо подготовились бы к ответам. Как?
— Замечательное предложение.
— Ну, а вы чем угощать будете, если в гости зовете? — спросил командир.
— Скучать не будете, — ухмыльнулся Кисель и бросил приказывающий взгляд на Умитбаева.
— Разрешите представить? — вскочил тот, вытягиваясь.
— Пожалуйста.
Умитбаев встал на скамейку.
