Трагический эксперимент. Книга 2 - Яков Канявский
Теперь, после смерти Екатерины, совсем ничего не удерживало его от энергичной организационной и пропагандистской работы в подполье, от кровопролитных авантюр. «О личном существовании он заботился меньше всего, – рассказывал друг детства и молодости Иосифа Джугашвили. – Он не предъявлял никаких требований к жизни и считал такие требования несовместимыми с социалистическими принципами. Он был достаточно честен, чтобы приносить своей идее личные жертвы».
Вернувшись в Тифлис после побега в 1904 году, Джугашвили продолжил подпольную партийную работу. Он ездил по Закавказью и отстаивал ленинскую позицию. Во время революции 1905 года там усилились волнения – крестьяне с оружием поднялись против помещиков. Иосиф выступал на митингах, писал статьи и выпускал агитационные материалы.
В январе 1905 года молодой революционер Сосо Джугашвили в газете «Пролетариатис Брдзола» публикует статью «Класс пролетариев и партия пролетариев», в которой пишет: «Прошло то время, когда смело провозглашали: “Единая и неделимая Россия”. Теперь и ребёнок знает, что “единой и неделимой” России не существует, что она давно разделилась…» И это в то время, когда русские солдаты проливают кровь на полях боёв на Дальнем Востоке.
С 1907 года Джугашвили руководил деятельностью ЦК РСДРП в Баку и разделял идеи В. И. Ленина. В общении с Лениным Джугашвили не скупился на комплименты, придав Владимиру Ильичу восторженный эпитет «горный орёл». Ленин ответил ему кличкой-характеристикой «чудесный грузин», которую употреблял неоднократно. Кроме того, Сталина Ленин именовал «пламенным колхидцем».
Проявляя большую заботу об укреплении большевистского крыла партии, Коба содействовал пополнению партийных касс большевиков. В этот период кавказские социал-демократы совершили ряд «экспроприаций», которые Ленин – в отличие от меньшевиков – одобрял. Такие «экспроприации», впрочем, проводились не только в 1905 году.
В июне 1907 года, например, нападение на филиал Государственного банка в Тифлисе позволило большевикам завладеть огромной суммой денег. Главным действующим лицом в этом ограблении считался легендарный Камо (его настоящее имя – Симон Тер-Петросян), однако, по всей видимости, – и Сталин никогда этого не опровергал – Коба сыграл очень важную роль в подготовке данного ограбления, как и в подготовке других операций подобного рода, проведённых большевиками в Закавказье.
По заданию Ленина, перед которым преклонялся кавказец, он организует нападение на служащих Государственного банка. Для начала несколько сагитированных грузинок «исключительной красоты» вышли замуж за чиновников Госбанка и казначейства, чтобы выведать подробности перевозки денег. В назначенный день революционеры атаковали казачий конвой, охранявший кассира и счетовода. От нескольких снарядов страшной поражающей силы погибли от 50 до 100 человек: для одержимых революцией фанатиков человеческая жизнь не стоила ничего. Впрочем, и собственная тоже.
Преступление так и не раскрыли, террористы избежали наказания, а Ленин получил на партийные нужды гигантские деньги, 350 тыс. рублей (правда, воспользоваться ими в полной мере не удалось, за границей при обмене «кровавых» купюр арестовали несколько отчаянных партийцев, в конце концов остатки награбленного пришлось просто-напросто сжечь). Кавказскую долю партийной кассы Сталин спрятал… в диване заведующего Тифлисской обсерваторией, куда заблаговременно устроился на работу. Он вообще любил вытворять чудеса конспирологии: гримировался, наклеивал усы и бородку, менял одежду, женихался со старыми девами из чиновных кругов, поступил учителем начальных классов.
Сталину как революционеру никогда не доводилось, скрываясь от царских властей за границей, жить в Западной Европе – как это делали Ленин, Троцкий, Плеханов, Вера Засулич, Зиновьев и многие другие видные русские марксисты. Эти люди в большинстве своём происходили из буржуазной среды, получили в детстве и юности фундаментальное образование и свободно владели иностранными языками – прежде всего немецким. Благодаря своему долгому вынужденному пребыванию за границей они привыкли к западному образу жизни и познакомились поближе с западноевропейскими социалистами, их организациями и идеями.
Нищета трудящихся масс в царской России, их забитость и свойственный им примитивизм воспринимались ими на уровне философских концепций и политических понятий. Из всех лидеров большевиков, состоявших в партии с самого начала её образования, Сталин был единственным, кто ежедневно и непосредственно сталкивался с нуждой и страданиями бедняков. Ему были не понаслышке знакомы инертность и отсталость народных масс, и у него как комитетчика имелся большой опыт практической работы с этими массами. Ленин первым осознал и значимость такого опыта, и то, в какой роли он мог бы использовать подобного «практика».
Если не считать нескольких непродолжительных поездок за границу, Коба провёл всю свою дореволюционную жизнь в России, пребывая в подполье и занимаясь рутинной работой по подготовке будущей революции. Хотя интернационализм социал-демократического движения и являлся для него принципиальным положением, он тем не менее непосредственно сталкивался с кровавыми распрями кланов и народностей Кавказа.
В тюрьмах Коба вёл себя независимо, вызывающе, несгибаемо, запросто якшался с уголовниками – убийцами и ворами. С начала века и до 1917 года шесть раз побывал в ссылках – в Сольвычегодске и Вологде, Иркутской губернии, Нарымском и Туруханском краях, в глухих поселениях на краю земли, за Полярным кругом, за тысячи километров от городской цивилизации. По свидетельствам очевидцев, легко сходился с местным населением и даже с надзирателями – охотился, ловил рыбу, пил водку. С одним из стражников подружился настолько, что доверял ему получать на себя переводы от товарищей по партии.
Зато сторонился соратников. Была у сосланных такая традиция: вновь прибывшему полагался радушный приём – ему готовили жильё и провиант, а тот по прибытии подробно рассказывал о политической жизни на воле. Сталин не только не сделал доклада, не пожелав ни с кем разговаривать и немедленно запершись в отведённой ему комнате, но и при отбытии «по этапу» прихватил общую библиотеку. «Один из ссыльных, который отправился поговорить со Сталиным по данному вопросу, был встречен с таким высокомерием, с каким генерал обычно принимает простого солдата», – замечает американский биограф Сталина Роберт Такер.
А больше всех досталось соседу Сталина Якову Свердлову. Сталин отказывался готовить и мыть посуду, а если и готовил, то делал обед несъедобным (хотя, как многие грузины, кулинарить умел); бывало, со злости плевал Свердлову в тарелку. Завёл собаку и нарочно назвал ее Яшкой. Более того, поговаривали, что конфликт между Свердловым и Сталиным зашёл настолько далеко, что последний подговорил ссыльных уголовников напасть на оппонента с ножом. Будущего председателя ВЦИК спас его товарищ, огрев нападавших тяжёлой скамьёй. В конце концов Свердлов сбежал от Сталина на другую квартиру. «Товарищ, с которым я здесь жил, в личном отношении был просто невозможен. Мы вынуждены были воздерживаться от встреч и разговоров», – деликатно писал он жене.
И дело не только в личной неприязни, но и в
