Кунигас. Маслав - Юзеф Игнаций Крашевский
Канева, который успел уже оправиться после своей несчастной охоты на лося, крикнул:
— А впридачу к этим десяти и я с вами!
— И я, и я, — раздались еще голоса.
— Но все это напрасные слова, — рассмеявшись, сказал Вшебор, который имел зуб на старого Белину, — наш вождь и князь не позволит этого. Он скорее позволит нам заживо сгнить…
В это время Вшебор почувствовал, что чья-то огромная ладонь ударила его сзади по плечу, и в то же время в горнице раздался громкий голос:
— Ну, что же — с Богом! Я позволяю, я жалел вашей крови, но кровь не вода, если уж вашей милости так не терпится! Идите!
Вшебор, слегка смущенный, повернулся, узнав по голосу старого Белину, который стоял за ним.
— У вас кровь горячая, — закончил старик, — вот как набьют вам шишек, так она у вас остынет… Идите, если желаете, но глупости не делайте.
— И пойдем! — воскликнул Долива, срываясь с места. — Видит Бог, я сдержу слово. Я не на ветер говорил и исполню все, что задумал. Пусть же и те, что соглашались идти со мной, сдержат обещание.
Тогда все, кто вызывались с ним раньше, закричали:
— Идем, идем! Говори, когда?
— Когда? — смеясь, возразил горячий Вшебор. — А зачем нам откладывать? Ночь темная, как и нужно, сверху не каплет, чернь полегла уже спать. Почему же сегодня — хуже, чем завтра?
Белина, стоя позади, внимательно слушал.
— А что бы вы не говорили, — пробурчал он, — что у Белинов не хватает мужества, то с вами пойдет и Томко.
От дверей послышался бодрый, веселый голос:
— Я готов идти!
Вся кровь закипела у Вшебора, он бросился к дверям, за ним — другие, побежали в конюшню к коням, потом, в горницы — надеть кафтаны и меховые колпаки, подвязать к поясу меч, найти копье. Тут же советовались, брать или не брать с собой щиты, запастись ли на случай топорами или оставить их в покое. Топор уже и в то время начинал выходить из употребления. Каждому предоставлено было одеваться и вооружаться по собственному усмотрению. Так все и сделали: кто больше всего полагался на меч, взял с собой меч, а кому было удобнее действовать секирой и молотом, тот привязывал их сбоку. По всему двору, как молния, разнеслась весть о вылазке. Кто-то побежал с этой вестью наверх, на женскую половину, где девушки еще сидели у огня за пряжей. Здесь поднялся страшный плач и ропот.
Белиновой очень не хотелось отпускать сына, но она не смела вступаться, так как это была воля мужа. Бедная женщина всплакнула потихоньку и отошла в сторону вытереть слезы. Расплакалась и Здана, увидев слезы матери: жаль ей было и брата, и Мшщуя, хоть она и не хотела признаваться в этом. Мшщуй Долива пленил сердце хорошенькой девушки. Случилось это совершенно для нее незаметно. Он старался подружиться с нею, чтобы через нее добраться до Каси. Здана взглянула на него, засмеялась, заболтала, и между ними завязалась дружба, а теперь они уже поглядывали друг на друга так, как будто из этой дружбы успело вырасти другое чувство. Чем же был виноват бедный Мшщуй? Кася даже и не смотрела на него, а эта не боялась ни взгляда, ни разговора, ни веселого смеха. Да и трудно было сидеть без занятия в осажденном замке.
Кася Спыткова так перепугалась и расплакалась, что чуть не выдала матери свою тайну. Она вместе со Зданой выбежала даже на мост, чтобы увидеть Томко в полном рыцарском наряде. Бедняжка совсем потеряла голову и только потом, опомнившись, крадучись, вернулась назад. Но, на ее счастье, мать Спыткова, занятая повествованием о собственной жизни, не заметила отсутствия дочери.
В неожиданной вылазке приняли участие кроме Доливов двенадцать охотников, молодец к молодцу. Крепкая, сильная, горячая молодежь, хорошо вооруженная и не боявшаяся идти, хотя бы против тысячи, а к черни относившаяся с пренебрежением и смотревшая на вылазку, как на охотничью прогулку. Все шли спокойно, со смехом и радостью в сердце. У ворот все уже было готово к тому, чтобы осторожно отворить их и быть настороже, чтобы вовремя впустить назад, если бы за осажденными была погоня.
Собек, который, должно быть, никогда не спал, подошел к маленькому отряду и дал дельный совет. Кони врагов паслись обыкновенно ночью около стога сена, который находился в некотором отдалении от костров. Старый слуга предложил подкрасться к табуну и потихоньку отогнать его подальше, чтобы враги не могли воспользоваться конями для погони. План этот всем казался трудно исполнимым и опасным, но Собек был известен тем, что он никогда не брался за такое дело, которого не мог выполнить. Его выпустили вперед и стали поджидать, когда он, выскользнув, как мышь, из ворот, исполнит задуманное и даст им знак, что кони угнаны от стога.
Нетерпеливой молодежи минуты ожидания казались слишком долгими, но вот наконец послышался топот бегущих коней, а в городище осторожно открылись ворота, и по одному стали выезжать охотники. Спустившись с холма и сбившись в кучу, они с громким криком пустили коней вскачь прямо к догорающим кострам.
Около них не было даже стражи, так не ожидала чернь этого нападения. Большая часть людей уже спала, когда Вшебор, ехавший впереди, влетел, как вихрь, в самую середину лагеря. Поднялась страшная суматоха и тревога, и, начиная с того места, где избивали лежачих, распространилась на другой конец лагеря.
Разбуженная чернь вскакивала, не понимая, что происходит, и предполагая, что враг гораздо сильнее, чем он был на самом деле. Просыпаясь во мраке, охваченные страхом, слыша вокруг себя крики и стоны, все бросались бежать кто куда; одни в лес, другие к речке и болотам, а третьи — куда попало, и, не различая дороги, попадались в руки неприятелям.
Вшебор и Мшщуй, сидя на конях, били, секли, топтали упавших, бешено размахивая топорами, другие энергично помогали им, и хотя судьба им благоприятствовала и толпа черни не успела еще опомниться, они решили возвращаться в замок. Забросив нескольким петлю на шею, Вшебор, Мшщуй, Топорчик и Томко стали громко созывать своих. И прежде чем застигнутая врасплох чернь успела опомниться, охотники уже скакали назад к городищу и удосужились даже повесить пойманных на приготовленных виселицах.
Все это произошло так быстро, неожиданно и удачно, что, когда они въехали обратно в
