Давид Малкин - Король Давид
В это же время в Маханаим переправились через Иордан просители, король принимал их, сидя в крепостных воротах.
Первым поспешил воспользоваться праздником на обоих берегах реки Шими бен-Гейра – тот самый, кто швырял камни в короля-изгнанника, когда Давид проходил возле селения Бахурим. Теперь поспешил Шими бен-Гейра, биньяминит из Бахурим, и с ним тысяча биньяминитов навстречу королю Давиду через Иордан. Когда переправился плот, чтобы перевезти королевский дом, Шими бен-Гейра пал перед королём и сказал: «Не вменяй мне в вину, господин мой, и не вспоминай греха раба твоего в тот день, когда господин мой король уходил из Города Давида. Не принимай этого, король, к сердцу своему. Ибо я, раб твой, знаю, что согрешил, и вот нынче пришёл я первым навстречу господину моему королю».
Тут вмешался Авишай бен-Цруя и спросил: «Неужели не будет предан смерти Шими, который ругал помазанника Господня?!»
Но ответил ему Давид: «Вам-то какое до меня дело, сыновья Цруи! Вы ещё будете мне помехой! Сегодня ли умерщвлять человека в Земле Израиля? Отныне я – король над Израилем!»
А Шими он сказал: «Не умрёшь ты».
Я сидел в тени, разглаживая кусок кожи тупым концом палочки, вырезанной из акации.
– Бен-Цви, – толкнул меня Авишай бен-Цруя, – запиши: сегодня наш король судил не по справедливости, а по злобе на брата моего, Иоава.
Между тем, люди шли и шли к Давиду. Цива, слуга дома Шауля, с пятнадцатью сыновьями и двадцатью рабами переправился через Иордан для встречи с королём. И Мерив, внук Шауля, пришёл, чтобы встретиться с королём. Он не омывал ног своих и не правил усов своих, и одежды свои не мыл с того дня, как ушёл король и до того дня, как тот благополучно возвратился. Но когда пришёл он, чтобы встретить короля, возвращающегося в Город Давида, тот спросил:
– Почему же не пошёл ты со мною, Мерив?
И ответил он:
– Господин мой король, слуга мой обманул меня. Сказал я, раб твой: «Оседлаю ослицу и отправлюсь на ней верхом вместе с королём, ибо хром раб твой». А он оклеветал меня перед господином моим. Но король, господин мой, подобен ангелу Божьему. Поступай же, как тебе будет угодно. Ты поместил раба своего среди тех, кто ест за твоим столом – какое же ещё право я имею жаловаться!
Король прервал Мерива:
– К чему эти слова! Я говорю: ты и Цива разделите между собой поле.
Наступила тишина. Те, кто оказался поблизости от короля, опустили взгляды. Не было такого в Земле Израиля, чтобы судья решал дело не в пользу одной из сторон. Наследство Шауля пополам с рабом?!
Тут мы услышали голос Мерива:
– Пусть заберёт он всё, потому что господин мой вернулся благополучно в дом свой.
С этими словами Мерив отступил в толпу, и с тех пор больше никто и никогда его не видел.
Давид был смущён, мне показалось, что он даже привстал, чтобы позвать Мерива обратно. Но тут один из героев, Ира бен-Икеш, подвёл к нему старейшину Барзилая. Барзилай был очень стар: восьмидесяти лет отроду. Он содержал короля во время пребывания того в Маханаиме, ибо был человеком весьма богатым.
И сказал король Барзилаю:
– Идём со мной, я буду содержать тебя в городе Давида.
Сказал Барзилай:
– Сколько мне лет ещё осталось жить, чтобы идти с королём в Город Давида! Восемьдесят лет мне нынче, где мне отличить хорошее от дурного! Почувствует ли раб твой, что ему дадут есть и пить? Мне ли слушать певцов и певиц! Так для чего я буду в тягость господину моему королю? Мне только перейти с королём через Иордан – за что мне ещё большая награда. Позволь же возвратиться рабу твоему. И умру я в городе своём, рядом с гробницами отца и матери моих. Вот сын мой, Кимам, пусть он отправляется с господином моим королём, и делай с ним, что тебе угодно.
И сказал король:
– Пусть идёт со мною Кимам. Я сделаю для него всё, что захочешь. И что бы ты сам ни пожелал от меня получить – я исполню.
И поцеловал король Барзилая, и благословил его, и тот возвратился домой.
Люди улыбались – перед ними был прежний король Давид.
А через несколько минут мы услышали: «Король всех иврим решил вернуться в Город Давида. С ним пойдут…»
Я взял у раба новый лоскут кожи и продолжал записывать.
В толпе, сопровождающей короля, к Иоаву подошла укутанная в шерстяной платок женщина.
– Иоав, а где же обещанная награда?
– Получишь в городе, – буркнул командующий, погруженный в свои мысли.
– Мы плохо плакали? – не отставала женщина, приноравливая шаг к шагам Иоава бен-Цруи.
– Вы ревели, как недоенные коровы, – признал командующий. – Но сейчас, добром тебя прошу, оставь меня в покое.
Женщина повела плечом и исчезла в толпе.
Вчера, перед погребением Иоав бен-Цруя долго обходил лежащие на земле тела солдат, погибших в лесу Эфраима. Он опускался на колени, вглядывался в лица, потом подошёл к закутанным в чёрные платки женщинам.
– В моей молодости, – начал Иоав,– плакальщица умела взять на себя часть беды. Не жалейте платья, рвите волосы, царапайте лицо. Если люди не поверят вашим слезам и прогонят вон, вам придётся плакать над собой. Так что подумайте, берётесь ли вы за эту работу?
Одна из плакальщиц приподняла платок, и рот у Иоава широко раскрылся: та самая, из Текоа!
– Это я, – подтвердила вдова лекаря. – И не учи нас, как оплакивать солдат
В процессии приближённых короля и жителей Маханаима, провожавших Давида к плоту, лекарь Овадья шёл рядом с королевским домоправителем Арваной, прибывшим утром из Города Давида. Овадья рассуждал вслух, иногда останавливался перевести дух и присаживался на пень. Ивусей Арвана в новом халате с широким поясом и висящим на нём ножом в золотых ножнах останавливался рядом. Мимо них проходили солдаты, прислушивались к разговору и ничего не понимали.
– Болезнь и здоровье, – говорил лекарь Овадья, – две противоположности: болезнь передаётся от больного к здоровому, а здоровье от здорового к больному – нет.
– Верно сказано, почтенный Овадья, – кивал королевский домоправитель.
Арвана помог лекарю подняться, и они вместе с толпой двинулись дальше к уже видневшемуся берегу.
На противоположной стороне Иордана споры между иудеями и северными племенами не прекращались. После того, как в Земле Израиля было объявлено о королевском прощении всех участников бунта, иудеи стали откровенно оттеснять северян от причала.
Сказали мужи иудины: «Король сродни нам».
И отвечал Израиль мужам Йеѓуды, и сказал:
– Десять племён моих у короля. Так почему унижаешь меня? Разве слово наше о возвращении короля не было первым?
Но жёстче было слово мужей иудиных, чем слово израильтян.
Посреди шествия, растянувшегося от Маханаима до берега Иордана, брели рядом два печальных, два задумчивых воина – братья Иоав и Авишай бен-Цруя. Они были хорошо знакомы с нерадостной тяжестью победы, когда армия возвращается не с отбитым у противника обозом, а с телегами, везущими раненых. На этот раз победителей ожидал не делёж добычи и рабынь, а жребий, кому извещать семьи погибших.
Вспомнили, как это было четверть века назад, после сражения иудеев с биньяминитами у гивонского водоёма. Тогда победили иудеи во главе с Авишаем и Иоавом. В Хеврон два брата возвратились, неся труп третьего – Асаэля.
Они остановились, давая толпе обтекать их. Все торопились подняться вместе с Давидом на плот, а их король и не пригласил.
– Иоав, я видел, как ты беседовал с женщиной…
– Из Текоа, – подсказал Иоав.
– Да ну! – удивился Авишай. – Та самая?
– Она. Ты что-то хотел про неё сказать?
– Взял бы ты её в жёны, нельзя же так – один да один, – сказал старший брат.
– А убьют, жена и оплачет бесплатно, по-родственному.
– Да я серьёзно, – настаивал Авишай. – Она, помнится, хорошего рода, вдова, свободная женщина. Ты всё время на войне, думаешь, дом тебе не нужен, есть палатка в стане и ладно. А дом…
– Я велел ей прийти ко мне, – перебил Иоав.– Да, она вдова, у неё много родственников, придётся просить у них разрешения, делать подарки. Что ж, надо так надо. Только не торопи меня.
– А с ней самой ты уже договорился? Она-то согласна?
– Она? Кто её знает, – Иоав пожал плечами.
– Ладно, оставим этот разговор, – сказал старший брат.– Когда празднества закончатся, приходи ко мне, поедем в Бейт-Лехем, пойдём в усыпальницу Цруи, принесём жертвы в память о наших предках.
– И помянем Асаэля, – добавил Иоав. – Вот и река, пришли. Давно я тебя не видел, Иордан…
Тела убитых захоронили в пещерах на южном берегу Кидрона. Занимались этим левиты, старшим над ними Давид назначил коэна Цадока бен-Азарию. Левиты прочесали лес Эфраима вдоль и поперёк, раненых передавали лекарям, а трупы сносили на опушку леса. Отыскивали любую частичку человеческого тела, чтобы не досталась диким зверям, чтобы всё было возвращено земле, из которой Бог сделал первого человека – Адама. Души перейдут в другие тела, души Господь создал нетленными, а о телах следовало позаботиться.
