Грегор Самаров - Медичи
— Фиоретта, моя Фиоретта, что с тобой сделали? Неужели смерть не сжалится над нами, и я нашла сестру только для того, чтобы потерять ее?
Фиоретта медленно открыла глаза, вздрогнула и хотела вырвать руку.
— Ее брат? — проговорила Женевра, останавливаясь у двери. — Неужели это правда?
Клодина сняла шляпу и откинула волосы.
— Признай меня, Фиоретта, я — Клодина, твоя сестра. Я так ждала этой встречи и пришла просить у тебя помощи, а ты, бедная, сама в такой беде!
Фиоретта пристально посмотрела на возбужденное лицо Клодины, потом глаза ее засветились радостью, и она слабым голосом проговорила:
— Да, это ты, я узнаю тебя… У тебя такое же бледное лицо и полные слез глаза, как тогда, когда я прощалась с тобой… Господь свел нас, когда я потеряла все счастье, за которым последовала, как и ты, увлеченная непреодолимой любовью. Они убили Джулиано… моего возлюбленного… мужа…
— Джулиано? — повторила Клодина, и надежда блеснула в ее глазах. — Джулиано Медичи и ты…
— Так звал его свет, — усталым голосом сказала Фиоретта. — Для меня он был только Джулиано, мой возлюбленный, все мое счастье на земле. О, если бы он мог жить в неизвестности, его не коснулся бы убийца, завидовавший его величию.
— Это ужасно! — содрогнулась Клодина. — Бедная сестра! Но все-таки ты, может быть, поможешь мне, чтобы я тоже не потеряла всего, что имею на земле.
Фиоретта вопросительно посмотрела на нее, но, прежде чем успела ответить, дверь отворилась и вошел Лоренцо, опираясь на руку Антонио. Он остановился удивленный, увидев юношу в солдатском платье, а Антонио быстро подошел с угрожающим видом, но Фиоретта сказала, грустно улыбаясь:
— Оставьте ее, это не убийца, а моя сестра, с которой мы каким-то чудом встретились после долгой разлуки.
— Сестра? — воскликнул Антонио. — Как? Что случилось?
Фиоретта, увидев Лоренцо, с трудом приподнялась и проговорила, с мольбой сложив руки:
— Лоренцо, великий Лоренцо, которого так любил мой Джулиано, я чувствую, что это он. Благодарю вас, Антонио, и благодарю вас, светлейший Лоренцо, что вы принесли последнее утешение несчастной. Теперь уж не сердитесь, что она любила вашего брата и все забыла в своей любви.
— Не последнее утешение, — сказал Лоренцо, глубоко растроганный, подходя и беря ее за руку, — вы будете жить и вместе со мной, вашим братом, вспоминать усопшего.
Она грустно покачала головой.
— Моя жизнь кончается, я это чувствую, но я умираю с радостью, потому что увидела вас и могу передать вам наследие Джулиано.
Антонио послал Женевру в соседнюю комнату, и она принесла мальчика, который, внезапно разбуженный, испуганно озирался и прижимался к ней.
Лоренцо положил руку на головку ребенка и сказал торжественно:
— Сын моего брата Джулиано найдет во мне отца, а его мать — брата.
— Благодарю вас, благодарю! — воскликнула Фиоретта. — Да будет над вами благословение Божье. Вы спасаете душу мою от отчаяния. Я могу спокойно пойти к Джулиано и принести ему радостную весть о безграничной любви его брата.
Клодина слушала с волнением и бросилась на колени перед Лоренцо, с мольбой простирая к нему руки:
— Вы принесли моей Фиоретте высшее утешение, светлейший синьор, сжальтесь надо мной и спасите от смерти моего возлюбленного. Он не может, конечно, равняться с вашим убитым братом, но для меня он все на свете… Он еще жив, надеюсь, и вашего слова достаточно, чтобы спасти его.
— Сжальтесь над ней, — проговорила Фиоретта.
Маленький Джулио, с испугом прижимавшийся к Женевре, улыбнулся и протянул ручонки к Лоренцо.
— Что я могу для вас сделать? — спросил Лоренцо. — Кто он? За кого вы просите?
— Баттиста Монтесекко, — отвечала Клодина. — Клянусь вам, он не виновен в злодеянии, совершенном против вас, но они все-таки взяли его и повели на суд…
— Монтесекко? — повторил Лоренцо. — Его взяли? Я верю, что он невиновен, во всяком случае, менее виновен, чем другие. Как бы он ни поступил, он только исполнил свой долг солдата. Крови уже пролито довольно, а его жизнь может найти лучшее применение. Ваша просьба будет исполнена. Дайте мне лист бумаги, Антонио.
Лоренцо наскоро написал несколько слов и дал записку Клодине, все еще стоявшей на коленях.
— Идите скорее в синьорию и отдайте это гонфалоньеру Чезаре Петруччи. Он исполнит мое желание, дарует жизнь Монтесекко. О дальнейшем я позабочусь и устрою его участь.
— Благослови вас Господь, светлейший синьор, — вскричала Клодина, быстро вскакивая. — Мы увидимся, Фиоретта, ты должна жить для ребенка.
Она горячо обняла ее и поспешно удалилась, а Антонио велел служителю проводить ее в синьорию.
Лоренцо взял младенца от Женевры, подошел к Фиоретте и положил свою руку на ее.
— Ваша сестра права, вы должны жить для ребенка, а я буду охранять и его, и вас.
Он испуганно умолк. Фиоретта судорожно сжала его руку, глаза ее остановились, губы раскрылись, и из них вырвался хриплый болезненный стон.
— Боже, что с ней? Смотрите, как она вдруг изменилась… Скорее зовите доктора!
Когда Антонио вернулся с доктором, Фиоретта приподнялась, беспомощно протягивая руки. Рана открылась, кровь брызнула на постель.
— Мне здесь больше делать нечего, — шепотом сказал доктор. — Внутреннее кровоизлияние вскрыло рану, и медицина здесь бессильна.
Он попробовал закрыть рану, но повязки не помогали; Фиоретта все бледнела, дыхание слабело, а лицо принимало мирное, спокойное выражение. Она еще раз открыла глаза и посмотрела на всех ясным, проницательным взглядом умирающей.
— Благодарю вас, Лоренцо, — сказала она слабым, но внятным голосом. — Еще одна просьба, последняя: пусть ребенок, сын Джулиано, посвятит себя служению церкви, как я дала клятву Богу.
— Обещаю вам это, — сказал Лоренцо.
— Прощай, мой Джулио, — проговорила Фиоретта с лицом, озаренным счастьем, и, сделав последнее усилие, положила руку на голову сына.
Голова ее откинулась на подушки, она глубоко вздохнула, вздрогнула и вытянулась. Доктор склонился над ней, пощупал пульс и торжественно произнес:
— Скончалась.
Лоренцо опустился на колени и тихо молился. Все последовали его примеру. Потом Лоренцо поднялся и сказал с волнением:
— Она мирно скончалась. Упокой, Господи, ее душу. Я свято исполню мой долг перед Джулиано. Прошу вас, Антонио, позаботиться о ее погребении. Ребенка я оставлю сегодня еще на вашем попечении, а завтра его перевезут ко мне, где он найдет родной дом, как было бы при жизни его отца.
Он поцеловал маленького Джулио и направился к своему паланкину.
Клодина так бежала, что слуга едва поспевал за ней. Улицы значительно опустели, но кое-где еще попадались сборища. Иногда их останавливали, но тогда слуга заявлял, что они несут послание Лоренцо в синьорию, — толпа расступалась с криками: «Палле! Палле! Да здравствует Лоренцо!»
Перед дворцом синьорин собралась значительная толпа, и шли оживленные разговоры.
— Поймали Жакопо Падди!.. Крестьяне Кастаньо задержали его… сейчас приведут.
И отовсюду раздавались проклятия.
Клодина ничего не слышала, она только стремилась вперед, и слуге едва удавалось прокладывать ей дорогу.
Под порталом ее направили в большой внутренний двор. Там горели факелы.
Гонфалоньер стоял на ступенях подъезда с несколькими членами совета, а в стороне — чесальщик с теми, кто присутствовал при допросе Монтесекко. Посреди двора перед плахой, покрытой черным сукном, стоял на коленях Монтесекко, а рядом палач с закрытым липом, с мечом в руке. Онемев от ужаса, Клодина остановилась, упала на колени и протянула руку с запиской Лоренцо. Она хотела крикнуть, но голос не повиновался ей. Слуга взял записку из ее рук, подбежал к гонфалоньеру, но в это время с тупым звуком опустился меч палача, кровь брызнула, и голова Монтесекко скатилась на землю…
— Дай ему, Господи, вечный покой, — торжественно произнес священник среди гробового молчания.
Клодина отчаянно вскрикнула и упала без чувств.
В эту минуту слуга передал гонфалоньеру записку Лоренцо. Петруччи прочитал ее при свете факела и мрачно сказал:
— Теперь уже поздно, и, может, так и должно было быть. Лоренцо подобает прощать и оказывать милости, но мы, судьи республики, не можем щадить тех, которые сами нарушали законы… Кто этот юноша? — спросил он.
— Не знаю, — отвечал слуга.
— Я знаю, благородный гонфалоньер, — сказал подошедший священник. — Монтесекко сообщил мне свою последнюю волю… Позвольте мне взять этого юношу под мою охрану.
Гонфалоньер согласился, священник послал за паланкином, чтобы в сопровождении слуги отнести неподвижно лежавшую Клодину в монастырь кармелиток, а тело Монтесекко было положено в приготовленный гроб.
Едва священник удалился из синьории, как с улицы снова, раздались дикие крики. Гонфалоньер, направившийся было во дворец, остановился. Густая толпа вошла с улицы во двор. Тащили человека в разодранном платье, растерзанного, с бледным искаженным лицом. При свете факелов все узнали Жакопо Пацци.
