Валентин Гнатюк - Рюрик. Полёт сокола

— Думаю, Рарог будет недоволен, если узнает, что я хожу сюда, он запрещал мне это ещё в Вагрии.

— О да, я знаю, что у русов нелюбовь к служителям папы, но ты можешь приходить тайно или передать свою просьбу через моего человека. Отто! — негромко позвал пастор. Почти тотчас, будто только и ждал этого, из-за перегородки вышел коренастый хмурый муж в сером одеянии. — Отто всегда готов помочь, когда тебе только понадобится. Он держит платяную лавку на Готском дворе, и у него также есть отличные венецианские зеркала, несравненная регина всегда может зайти или кого-то прислать…

В конце лета случилось воинам Трувора на реке Великой недалеко от Плескова столкнуться с нурманским отрядом. Впереди шёл чёрно-синий драккар с оскаленной медвежьей пастью на носу, за ним следовал широкобокий торговый кнорр.

— Кто такие, откуда и куда идёте? — строго спросил Трувор по-нурмански, стоя на носу своей лодьи.

— А ты кто такой, чтобы спрашивать? — с вызовом спросил здоровенный викинг с большой лохматой головой, сам похожий на медведя.

— Я управитель сей земли Чудской, по имени Трувор, и потому по Русской Правде вопросы задаю я, а ты, как и всякий другой купец, должен быстро и полно отвечать на них. — Лодьи стояли друг против друга, их разделяли саженей тридцать, сзади лодьи Трувора стояла ещё одна его лодья. Воины с той и другой стороны почуяли настроение своих вождей, затянувшееся молчание нурманского вожака усиливало напряжение. Воины на лодьях русов стали плавными движениями готовить к бою свои луки.

— Я ярл Лодинбьёрн, — наконец прервал затянувшееся молчание могучий нурман, который был по всему опытным мореходом, и ему о многом говорил белый сокол на алом парусе. Слова ярла переводил русоволосый нурман с невыразительными водянистыми очами.

— Ты не сказал, откуда идёшь и куда, — не отступал рарожич.

— Мы ходили с товарами в Киев, теперь возвращаемся домой, — сразу присмирев, ответил ярл, который краем глаза заметил третью лодью русов, показавшуюся из-за лесистого островка.

— Какой товар в твоих лодьях, есть ли оружие, и знаешь ли ты, что за проход по нашим рекам ты должен заплатить пошлину?

— Товар у меня разный: меха, воск, рабы, и оружие имеется, какой же викинг без оружия?! — криво ухмыльнулся похожий на медведя ярл. — А пошлину я уже заплатил на переволоке.

— Княже, поглядеть надобно, какой там товар на самом деле и сколько, чую, лукавит нурман чего-то, — проговорил негромко седоусый и сухощавый изборский воевода Верба.

— Именем князя словенского Рарога я должен осмотреть твои лодьи, ярл Лодинбьёрн! — По команде Трувора шестеро воинов подтянули небольшую лодку, привязанную к корме и, попрыгав в неё, отплыли к купцу. Со второй лодьи ещё шесть воинов отправились на кнорр викингов. Лодья Трувора, а за ней и две другие подошли ближе к нурманскому кораблю. Воины поднялись на борт сине-чёрного драккара, один остался рядом с ярлом, второй стал у борта, а четверо принялись осматривать товар.

— Из какого народа твои рабы? — спросил пожилой десятник Сова, стоя подле Лодинбьёрна на носу. Боковым взором он заметил, как напрягся ярл, и его могучая длань сжала рукоять нурманского ножа, а русоволосый толмач как бы невзначай перешёл и стал с другого боку позади десятника. Воины, что осматривали рабов и товар, спинами ощущали напряжение нурманских воинов, когда наклонялись над тюками или останавливались напротив кого-то из рабов, сидевших на дощатой палубе и привязанных с двух сторон к длинным жердям, расположенным вдоль корабля.

— А зачем мне это знать? Меня интересует их цена, за сколько я смогу их продать, а кто они и откуда… — ярл безразлично пожал плечами, но очи его продолжали внимательно следить за словенами. Невзрачного вида русоволосый толмач тут же перевёл его речь.

— Несколько твоих воинов ранены, — заметил десятник.

— Путь купца опасен, напали разбойники, пришлось отбиваться…

— Смелые разбойники, если решились напасть на властителей фиордов, — покачал головой десятник. В это время у кормы возник какой-то шум. Низкорослый быстрый в движениях и разговоре воин русов махал руками и пытался оттолкнуть от себя крепкого викинга, который схватил его за рукав кольчуги и пытался оттащить от объёмистого тюка товара. Оба ругались и кричали, один по-нурмански, а рус вообще мешал словенский выговор с какими-то словами непонятного языка. Молодой ладный воин, что оглядывал рабов в середине нурманской лодьи, метнулся к корме, но споткнулся в спешке о съёмную часть палубы и с грохотом растянулся на дощатом настиле. Викинги захохотали.

— Эгей, там, прекратить свару! — строго крикнул десятник и повернулся к ярлу. — Утихомирь своих!

— Не трожь его! — властно прикрикнул на своего воина Лодинбьёрн, и скандинав нехотя отпустил шустрого руса, который всё ещё ругался и ворчал.

— Всё, заканчиваем осмотр, давайте в лодку! — громко велел десятник, стоя всё время так, чтобы видеть и ярла с толмачом, и своих воинов.

Когда они взялись за вёсла и отплыли, все, не сговариваясь, облегчённо вздохнули. Напряжение спало, и высокий рус, что упал на проходе, молвил, обернувшись на миг к малорослому:

— Спасибо, брат Скоморох, вовремя свару затеял, ловко это у тебя всякий раз выходит, я б так не смог.

— Ты попросил, а мне что, не впервой, — налегая на весло, ответил Скоморох.

Воины причалили к лодье и шустро взобрались на неё.

— Ну что? — нетерпеливо спросил князь.

— Мишата! — кивнул десятник.

Крепкий русоволосый словен доложил князю результаты осмотра и протянул кольцо с печаткой.

— Выходит, не зря нам воевода своих изведывателей дал, — покачал головой Трувор, разглядывая кольцо с печаткой. — Врёт, значит, ярл про Киев?

— Врёт, княже, — согласно кивнул десятник Сова. — Товар не киевский. Мёд наш, северный, это сразу определили, мёдато одинакового не бывает, у наших медов запах другой. Железо болотное, опять же, в Киеве не добывают.

— Как же вы кольцо незаметно добыть смогли, небось, за каждым вашим шагом по десятку пар очей нурманских наблюдало? — искренне изумился Трувор.

— Скоморох на корме был, — молвил Мишата, кивнув на низкорослого, — а я гляжу, рабы-то наши: вепсы, чудь, и взяты в полон недавно совсем. А один хоть и в изодранной одежонке, да ни на охотника, ни на земледельца не похож, больно одежда не для леса и не для чёрной работы, и очами мне знак делает, да губами как-то перебирает, будто сказать хочет. Я тогда запнулся и вроде как ругнулся про себя, а сам по-нашему, по-приладожски, попросил пошуметь Скомороха, а он на то и Скоморох, устроил свару, будьте здрасьте! Все, конечно, очи туда на миг, человек этот изо рта кольцо выплёвывает, а я на это кольцо и падаю со всего маху. Всего-то делов.

— Кольцо сие нашей княжеской службы, что пошлины с купцов берёт, — молвил Трувор. — Выходит, ярл далеко не ходил, а пограбил наши земли, да ещё и пост наш на переволоке разорил.

— Разорил, — подтвердил третий изведыватель, молчаливый и сосредоточенный, с несколькими ножами на поясе, — да и пошлину товаром, с купцов взятую, тоже прихватил.

— Точно, — подтвердил десятник, — тот товар, что с купцов брался как пошлина, почти весь в кнорре находится, это старший из тех, что вторую лодью осматривали, сообщил, по товару всё, как по написанному на бересте, читать можно.

— Ах, сукин кот! — возмутился Трувор. — Значит, окружаем и в капусту крошим всю его ораву!

— Погоди, княже, а как же люд наш новгородский, который теперь в рабах у нурмана? Викинг сам погибнет, людей порешит, да и товар, скорее всего, на дно отправит, чтоб никому не достался. Ты же клятву давал защищать Новгородчину и все народы, на её земле сущие, — резонно охладил боевой пыл молодого князя Верба.

— Так что ж, теперь того, кто грабил Новгородскую землю да убийства на ней чинил, живым отпустить, пусть гуляет на здоровье? — возгорячился Трувор.

— Не погуляет, сколько бы ни зарекался волк мяса не есть, а капустой не проживёт. Возьмём слово с него, что больше никогда не явится он в наши края, а коль явится, то будет уничтожен без пощады.

— Так он снова так же сделает, и снова его отпустим?

— Другому такому случаю не бывать, потому как о каждом купце, вошедшем в наши пределы, будет теперь по распоряжению воеводы Ольга немедленно доложено в изведывательскую службу.

— Хорошо, — подумав, смирил свой гнев князь, — будь потвоему, воевода.

— Ярл Лодинбьёрн, — обратился он к нурману своим зычным голосом, — ты солгал. Мне ведомо, что ты идёшь не из Киеваграда, а разорял земли наши словенские, крал пушнину, железо и другие товары, а ещё людей наших полонил, и потому заслужил смерти, — молвил князь Трувор, который мог речь, даже не особо напрягаясь, так что его хорошо слышали на обоих нурманских кораблях. — Но ты можешь сохранить жизнь ценой выкупа. Именем князя словенского Рарога я, управитель изборский Трувор, даю тебе возможность уйти подобру-поздорову навсегда с земли Новгородской. Выгрузи со своего драккара на берег всех пленников и товар, тобой награбленный, забери своих людей с кнорра, и тогда мои лодьи откроют твоему кораблю проход по реке Великой в озеро Чудское и далее в море Варяжское. Решай, да побыстрее, скоро вечер, а до наступления темноты быть тебе либо свободным, либо убитым! — Русы многозначительно наложили на тетивы луков свои быстрые стрелы.