Рекс Уорнер - Гай Юлий Цезарь
Одним из тех, кто тогда получил гражданство, был коренной житель Гадеса некий Бальб. Я уже встречал его в Риме, куда он приезжал в конце серторианской войны, именно тогда мы и подружились. Уже тогда он выделялся своим необыкновенным умом. Кроме того, в те годы он был просто красавец, а чуть позже стал и богачом, унаследовав огромное состояние усыновившего его греческого финансиста из Митилен. Во многом из-за Бальба в период пребывания в Испании я особенно заинтересовался великим городом Гадесом. Хотя он и сам по себе интересен своей историей, богатством, разнообразием культур, традициями. Город был основан тысячу лет назад поселенцами из Тира, тогда на месте Рима не было и деревушки. Богатство ему приносит торговля не только в Средиземноморье, но и с африканским побережьем. Именно из Гадеса великий карфагенский полководец Гамилькар Барка, отец Ганнибала, отправился покорять Испанию и впоследствии создал ту армию, с которой его сын чуть было не завоевал Рим. Не так давно именно из Гадеса Серторий намеревался поплыть в неизвестный океан в поисках Счастливых островов. Позднее здесь была база римской армии под руководством Метелла для проведения операций против Сертория с юга и из гавани. В будущем здесь я начну создавать атлантический флот.
Торговцы, среди которых я, по обыкновению, завёл множество друзей, были людьми очень разными, в них смешалась греческая, финикийская и испанская кровь. В своих взглядах на жизнь они были одновременно авантюристами и консерваторами, впитывая в себя культуры различных цивилизаций. В их храмах и религиозных церемониях часто проявлялось что-то варварское, грубое. Это и неудивительно, ведь во время карфагенской оккупации человеческие жертвоприношения были явлением обыденным. Резкие и грубые африканские мотивы перемешались с более мягкими и мудрыми нотками наследия Тира и азиатского Востока. Но не только это легко можно заметить здесь. Тут присутствовало упрямство и реализм народов, населявших эти места в глубокой древности. Наряду со всем перечисленным здесь нельзя не заметить следы великой греческой цивилизации.
Именно в Гадесе я увидел то, о чём хотелось бы сказать особо. Здесь в храме Геркулеса кто-то поставил статую Александра Великого. Сама по себе она не была особо примечательна. Хотя, как и все памятники этому человеку, легко узнаваема. В сравнении с Помпеем красота Александра была изысканной, тонкой, я бы сказал, интеллектуальной. И вот, находясь в самом западном городе империи, я восхищался величием человека, который провёл свои победоносные армии через Азию, Месопотамию, Персию, Бактрию; нёс свой язык, науку, философию на земли от Македонии до Индостана; основывал города и династии, а позднее был провозглашён и назван богом. Я благоговел перед человеком, который достиг всего этого и умер, будучи моложе меня. Величие и красота его образа, реальность и многочисленность его достижений — всё это произвело на меня огромное впечатление. Я испытал эмоциональный всплеск, подобный тем эпилептическим ударам, которыми страдал позднее. Я расплакался, и меня поддержали друзья и помощники. Когда я пришёл в себя, меня попросили объяснить, что произошло, и я сказал, что задумался над контрастом между моей малозначительной жизнью и жизнью Александра, который в возрасте тридцати лет уже завоевал мир. В какой-то мере это было правдой, но лишь частью её. То, что так поразило меня, невозможно было выразить словами простого сравнения между мной, не имеющим ни имени, ни славы, и человеком, который добился в жизни всего. На секунду мне показалась, что перед глазами пробегают картинки истории, смерти, славы, красоты и величия. Эмоции, охватившие меня, не могли быть выражены даже поэзией. Для меня статуя Александра на западной окраине империи означала величие и могущество гения человека, повлиявшего на миллионы людей, города, мысли и сам мир, существующий вокруг нас. Конечно, я с отвращением заметил разницу между мной и Александром, таким, каким он был, однако плакать меня заставило ощущение восторга, восхищения тем, что, казалось, было самим совершенством.
В том же храме Геркулеса в Гадесе священники пытались растолковать преследовавшие меня сны, в которых я занимался любовью с матерью. По их словам, это означало, что когда-нибудь я буду править миром. Логически толкование труднообъяснимо, но оно вполне соответствовало моему настроению. С тех пор я стал методично продвигаться к власти. Я ещё не предполагал, что в моих руках сконцентрируется абсолютная власть. Я лишь хотел стать первым человеком в государстве и изменить его. Для меня было очевидно, что для того, чтобы достичь этих высот, мне необходимо действовать не только настойчиво, но и цинично, создавать политические альянсы с более богатыми и могущественными людьми, самому оставаясь пока в тени. Хотя я никогда не упускал возможности проводить свою политику, не боясь использовать насилие, если был уверен, что это может помочь достичь успеха.
Незадолго до того как истёк срок моей службы в Испании, я уехал в отпуск и вернулся в Италию с целью организовать вооружённое восстание на севере от По. Всё это время я продолжал поддерживать контакты с моими друзьями там и в Риме. Новости, полученные от них, убедили меня в необходимости начать проводить в жизнь задуманный в начале года план. Сейчас в Италии войск не было: два легиона были подготовлены к отправке на Восток. И когда они отплывут, хорошо организованное восстание на севере без труда поможет добиться поставленных целей. Я знал, что Красс поддержит в сенате требования о предоставлении полных прав граждан, и надеялся без особых дипломатических усилий уговорить Помпея поддержать нас. Но вначале необходимо было правильно и чётко организовать восстание. Для этого прямо из Испании я направился в северные города, обстановка в которых уже накалилась. Часто выступая с речами, я обдумывал план одновременного восстания во всех городах, немедленного захвата важных стратегических объектов и принятия других важных мер. Операция была прекрасно спланирована, однако потерпела неудачу. В данной ситуации сенат, а точнее, мой родственник консул Марций, действовал быстро и эффективно. Получив информацию о проводимой мной агитации, они отменили отправку легионов на Восток и дали понять, что используют их при возникновении осложнений на севере. Стало ясно, что наши планы могут быть осуществлены только путём начала гражданской войны, что при сложившихся обстоятельствах сделает поражение неизбежным. Ничего не оставалось сделать, как отменить все приготовления и продолжить в Риме борьбу за получение гражданства конституционными методами.
Глава 2
ПОМПЕЙ И ЛУКУЛЛ
Вернувшись из Испании, я целиком посвятил себя политической жизни Рима. В конце года я мог претендовать на более высокую должность — эдила. Обладатель этого поста, в чьи обязанности входит организация игр, фестивалей, реставрация и постройка общественных зданий, имеет прекрасные возможности усилить свою власть и влияние в государстве. Я не сомневался в том, что справлюсь с вопросами градостроительства и организации культурной жизни. Единственной трудностью будет нехватка денег, но я был уже готов к тому, чтобы занять, хотя и был много должен. Конечно, Красс в определённой мере сможет помочь мне материально, но для того, чтобы добиться избрания на эту должность, мне необходимо будет найти значительную материальную и моральную поддержку.
Отчасти по этой причине по возвращении из Испании я вновь женился. Сделанный выбор удивил многих моих друзей, но женитьба, впоследствии оказавшаяся не очень удачной, казалась очень привлекательным ходом. Мою новую жену звали Помпея, и она была внучкой Суллы. Причём её отец, женившийся на одной из дочерей Суллы, был вместе с ним консулом в год первого похода на Рим. Сама Помпея была молода и красива, а её судьба, особенно в детские годы, драматична. Её брат был убит сторонниками Мария и Сульпиция во время бунта, произошедшего в период консульства их отца. Вскоре после этого, когда Сулла отправился на Восток, её отца направили сменить на посту командующего армией Помпея Страбона, отца Помпея Великого. Однако Страбон, явно не желавший расставаться с должностью командующего армией, организовал убийство своего преемника. Таким образом Помпея осталась сиротой.
Некоторые из оставшихся в живых родственников очень неохотно приняли наш союз. Не только потому, что я был непосредственно связан с Марием, но и потому, что, несмотря на моё положение в коллегии понтификов, у меня была репутация народного агитатора. Некоторые из моих друзей также пытались отговаривать меня от этого брака, убеждая, что он не укрепит моих позиций в деле воссоздания партии Мария. Но эти аргументы не казались мне существенными. И хотя я действительно недолюбливал Суллу ни как политика, ни как человека, было бы несправедливо распространять эту нелюбовь на тех, кто не имеет никакого особого отношения к его поступкам. К тому времени, к примеру, я стал близким другом одного из его племянников. Более того, желая стать своего рода преемником Мария, я не намерен был становиться его точной копией. Однако меня настораживало мнение моей матери, считавшей, что Помпея была женщиной ненадёжной, требующей особого присмотра.
