Трейси Шевалье - Последний побег
— Если бы ты увидела этого человека, совесть тебе подсказала бы, что ему необходимо помочь.
— Я не собираюсь смотреть на него.
Хонор стиснула зубы, пытаясь справиться с нарастающей яростью.
— Я обещала ему воды.
— Так дай ему воды. И возвращайся к работе. — Джудит развернулась и ушла в дом.
Хонор было больно смотреть на лицо беглеца, озарившееся надеждой, когда она принесла ему воду.
— Кружку оставишь здесь, — произнесла она, глядя себе под ноги. — Иди на север, в Оберлин. Это в трех милях отсюда. В Оберлине найдешь красный дом на Мельничьей улице. Тебе там помогут и найдут врача.
Она отвернулась и почти бегом бросилась в огород. Повернувшись спиной к лесу, она принялась яростно колотить тяпкой по земле. Горячие слезы текли по щекам в три ручья. Только закончив весь ряд, Хонор осмелилась обернуться. Беглец исчез. Кружка тоже.
В ту ночь ей не спалось. Был май — теплый, но не жаркий. Наверное, самое лучшее время в Огайо. Хонор лежала рядом с Джеком, выставив ноги из-под одеяла, чтобы было прохладнее. Джек шумно храпел, как всегда после супружеского соития. Ее растущий живот не отбил у него желания. И муж ни разу не спрашивал Хонор, хочется ей самой или нет. Она уступала его притязаниям, потому что так было проще. Когда-то ей даже нравилось то, чем они занимались в постели, нравилась новизна ощущений, потрясающих все ее существо. Когда-то их чувства друг к другу были подобны душистому свежему сену. Но после того дня, когда они варили кленовый сироп и она дала слово не помогать беглецам, ее отношения с мужем стали точно солома: тусклая, серая и безжизненная. Отдаваясь Джеку, она уже не улавливала его ритм, оставаясь безучастной к происходящему. Если Джек что-то и замечал, то не говорил ни слова, но засыпал сразу, как только получал желаемое.
Хонор лежала, глядя в темноту, и думала о беглеце и его ноге. Она почему-то была уверена, что он никуда не ушел, и не могла спать спокойно, зная, что он где-то рядом, в лесу Виланда, и сильно страдает. Надо как-то ему помочь, но Хонор не знала, что можно сделать. Да и что она могла сделать одна? Хеймейкеры не станут помогать ему. И Адам Кокс тоже, он не пойдет против семьи ее мужа. Может, обратиться к Калебу Уилсону, фейсуэллскому кузнецу, который читал наизусть стихотворение Уиттьера и не раз поднимал на собраниях тему рабовладения? Он принципиальный и может помочь, правда, с большим уважением относится к Джудит Хеймейкер. На самом деле в Фейсуэлле трудно найти человека, который стал бы перечить ее свекрови, даже ради справедливости.
Ответ уже долго маячил на краешке ее сознания, но Хонор никак не решалась об этом подумать. А когда все же решилась, то уже не могла размышлять ни о чем другом. Она тихо встала с постели и принялась одеваться. Джек даже не пошевелился. Хонор спустилась вниз и переступила через Дружка, лежащего на пороге. Пес зарычал, но не помешал ей выйти из дома.
Хонор присела на стул на крыльце и выждала несколько минут. Если Джудит или Доркас слышали, как она выходила, если они спустятся, чтобы проверить, что происходит, она скажет, что ей стало плохо и она выбралась на улицу подышать свежим воздухом. И действительно, вдохнув мягкую ночную прохладу, Хонор почувствовала прилив сил и укрепилась в своей решимости. «Я была безропотной и послушной, — подумала она, — и что изменилось?!»
Убедившись, что ее никто не хватился, Хонор спустилась с крыльца, прошла через двор по мокрой от росы траве и оказалась на дороге, ведущей в Фейсуэлл. До города она добралась быстро, прошла мимо магазина, кузницы, дома Адама и Абигейл, направляясь к проезжему тракту между Оберлином и Веллингтоном. Хонор еще никогда не выходила из дома одна ночью, и уж тем более — на лесную дорогу. В небе светила луна и мерцали звезды, в траве стрекотали кузнечики и квакали лягушки. Однако из темноты доносились и другие звуки, громкие шорохи в густом подлеске, пугавшие Хонор. Но она все равно шла вперед, жалея только о том, что не взяла с собой Дружка. За те девять месяцев, что Хонор прожила на ферме, она так и не подружилась с псом, но сейчас ей было бы спокойнее, если бы он находился рядом. Оставалось надеяться, что на широкой дороге ей будет уже не так страшно.
Днем на дороге между Оберлином и Веллингтоном всегда было людно, но в этот глухой ночной час она оказалась пустой и темной, как и дорога от Фейсуэлла. Хонор встала посередине проезжего тракта и напрягла слух. Она хотела услышать топот лошадиных копыт с одной толстой подковой. Знала, что тот, кто ей нужен, сейчас не спит: если где-то поблизости есть беглец, тот, кто ей нужен, будет обыскивать все окрестности, потому что, как правило, беглецы передвигаются по ночам, а днем прячутся в ожидании темноты. Хонор поглядела на север, в сторону Оберлина, потом — на юг, в сторону Веллингтона. Она могла бы остаться на месте и дождаться того, кто ей нужен, но ей вряд ли хватит на это смелости. Шорохи, доносившиеся из леса, будто приблизились. Страх, слегка поутихший, всколыхнулся вновь. Лучше не стоять на одном месте. Собравшись с духом, Хонор зашагала в сторону Веллингтона. Если она не встретит Донована, то можно пойти к Белл Миллз. Она не отважилась обратиться за помощью к миссис Рид. Чернокожей женщине — и тем более бывшей рабыне — не следует расхаживать по лесам ночью. К тому же после последнего разговора с миссис Рид Хонор не решилась бы посмотреть ей в глаза.
Хонор шла вперед на трясущихся ногах, борясь с нарастающим страхом темноты и одиночества. В Америке она часто чувствовала себя одинокой — даже в доме Хеймейкеров, даже на фейсуэллских собраниях, — но никогда прежде не оставалась совершенно одна под огромным и безучастным небом, среди пугающей дикой природы. Это ошеломляющее ощущение предельного одиночества захватило ее целиком. Мир будто сомкнулся вокруг нее, подавляя своей равнодушной жестокостью. Во рту появился холодный металлический привкус. Хонор остановилась, хватая ртом воздух, словно тонущий человек. Она попыталась укрыться, погрузиться в себя, как делала на собраниях, и найти внутренний свет, согревающий сердце. Но для этого надо отбросить все посторонние помыслы и устремления, а они сейчас были сосредоточены лишь на одном: Донован придет и спасет ее от этого леденящего ужаса.
Он появился через полчаса. К тому времени Хонор уже окончательно обессилела в неравной борьбе со страхом. Она услышала приближавшийся спереди топот копыт с одной толстой подковой и отошла на обочину. Ее белый чепец и белая полоска каймы по вырезу платья смутно выделялись из темноты, подсвеченные серебристым сиянием луны. Но все равно Донован увидел Хонор, лишь когда его конь чуть не сбил ее с ног. Донован выругался и схватился за конскую гриву.
— Хонор Брайт?! — Он ошеломленно уставился на нее.
— Донован, мне… одному человеку нужна твоя помощь.
— Кому?
— Я тебе покажу.
Он наклонился в седле и протянул ей руку:
— Давай забирайся.
Хонор замерла в нерешительности: из-за ребенка, растущего у нее в животе, из-за того, что придется довериться Доновану, которому нельзя доверять… и еще ей придется обнять его за талию и прижаться к его спине, а это разбудит в ней чувства, которые не следует будить. Но потом она подумала о человеке с искалеченной ногой — о человеке, которому отказала в помощи, когда он в ней так нуждался, — и это заставило ее схватиться за руку Донована и сесть в седло.
— Куда?
— В лес Виланда, за фермой. Только… — Она не хотела говорить ему, что убежала из дома втайне от всех, хотя это было вполне очевидно. Иначе она бы не оказалась одна ночью в лесу. — Только, пожалуйста, не проезжай через Фейсуэлл. И мимо фермы. Я не хочу, чтобы они нас услышали. Коня можно оставить на окраине Фейсуэлла, а дальше пройти пешком.
Донован обернулся и внимательно посмотрел на нее:
— В лесу прячется негр?
— Да.
— Кажется, ты говорила, что перестанешь помогать беглецам.
— Он шел из Гринвича и сбился с пути. Я не собиралась помогать ему. Но он ранен, очень серьезно. Ему нужен доктор.
Донован усмехнулся:
— Думаешь, я повезу его к доктору?
Хонор промолчала. Конь тихо топтался на месте, ожидая команды всадника.
— Хонор, ты знаешь, что я верну его хозяину. Это моя работа.
Она вздохнула.
— Да, знаю. Но если ему не помочь, он умрет. Лучше пусть человек живет, даже в рабстве.
— А почему ты обратилась ко мне?
Хонор вновь промолчала.
— Ты живешь в городе квакеров, а на помощь зовешь меня? Сдается мне, что тебе нужно задуматься о своем окружении.
— Друзья в Фейсуэлле — хорошие, добрые люди. Они помогли бы ему, просто… обстоятельства вынуждают Хеймейкеров поступиться принципами. А Хеймейкеры пользуются уважением в общине. — Сама того не желая, Хонор прислонилась к Доновану. Ее выпирающий живот прижался к его спине. Донован почувствовал это и напрягся, а потом наклонился вперед, чтобы по возможности увеличить расстояние между ними.
