Колин Маккалоу - Женщины Цезаря
Его мечта завоевать Парфянское царство лопнула. Взять с собой меньше четырех легионов в совершенно гладкую равнинную страну было бы самоубийством. А Лукулл отнюдь не был самоубийцей. Вздохнув, он встал и отправился искать Секстилия и Фанния, старших легатов, которые находились с ним в Тигранокерте.
— И что ты будешь делать? — спросил ошеломленный Секстилий.
— Сделаю то, что в моей власти, с теми силами, которые у меня есть, — сказал Лукулл, с каждой секундой становясь жестче. — Пойду на север вслед за Тиграном и Митридатом. Я заставлю их отступать, загоню их в Артаксату и раскрошу на мелкие куски.
— Год только начался. Слишком холодно, чтобы идти на север, — заметил Луций Фанний с беспокойством. — Мы не сможем выйти раньше секстилия. В этом случае у нас остается всего четыре месяца. Говорят, что вся страна расположена на уровне не ниже пяти тысяч футов над морем, а сезон плодоношения длится только лето. К тому же вряд ли мы сможем разжиться там продовольствием: похоже, тамошняя земля — сплошные камни. Но ты, конечно, пойдешь западнее Тоспитского озера.
— Нет, я пойду восточнее озера, — ответил Лукулл. Эпикуреец снова скрылся за ледяной кирасой военачальника. — Если у нас остается всего четыре месяца, мы не можем позволить себе сделать крюк в двести миль только потому, что идти будет чуть легче.
Его легаты были огорчены, но никто не спорил. Давно привыкшие к такому выражению лица Лукулла, они не надеялись, что какие-либо аргументы смогут его переубедить.
— Фимбрийцев оставьте здесь валять дурака, — с презрением добавил Лукулл. — Эта новость им понравится!
В начале секстилия армия Лукулла наконец оставила Тигранокерт, но вовсе не для перехода на юг по жаре. Это новое направление (как Клодий узнал от Силия и Корнифиция) не слишком понравилось солдатам, они предпочли бы слоняться по Тигранокерту, делая вид, что несут гарнизонную службу. Но по крайней мере, хоть погода будет сносной. Что касается гор — ни одна гора во всей Азии не страшна фимбрийцу! Они успели взобраться на каждую из них, похвастался Силий. Кроме того, четыре месяца означали приятную короткую кампанию. К зиме они вернутся в уютный Тигранокерт.
Сам Лукулл вел войско в глубоком молчании, потому что при поездке в Антиохию он узнал, что он больше не губернатор Киликии. Провинцию отдали Квинту Марцию Рексу, старшему консулу нынешнего года, и Рекс хотел поскорее уехать на Восток на все время своего консульства. Лукулл рассвирепел, узнав, что консула будут сопровождать три легиона! А он, Лукулл, не мог получить от Рима даже один легион, когда его собственная жизнь зависела от этого!
— Что касается меня, то я доволен, — хвастливо заметил командующему Клодий. — Ведь Рекс — тоже мой зять, не забывай. Я, как кот, всякий раз приземляюсь на все четыре лапы! Если я тебе не нужен, Лукулл, то я поеду к Рексу в Тарс.
— Не торопись! — огрызнулся Лукулл. — Я еще не сообщил тебе, что Рекс не сможет отправиться на Восток, как он планировал. Младший консул умер, а потом умер и консул-суффект. Рекс прочно приклеен к Риму до конца своего консульского срока.
— О-о! — протянул Клодий и ушел.
Поскольку марш начался, Клодий уже не мог незаметно общаться с Силием и Корнифицием. Во время этой начальной стадии он вел себя среди военных трибунов тихо, ничего не говорил, ничего плохого не делал. У него было чувство, что со временем у него появится шанс. Интуиция подсказывала ему, что удача покинула Лукулла. И не он один так думал. Трибуны и даже легаты стали перешептываться о том, что Фортуна больше не на стороне Лукулла.
Его советники предлагали идти вверх по реке Канирит — притоку Тигра, протекавшему близ Тигранокерта и спускавшемуся с горного массива к юго-востоку от Тоспитского озера. Но все его советники были арабы с низин. Как ни искал Лукулл, он не нашел в Тигранокерте никого, кто был бы из того района, что лежал к юго-востоку от озера. А это обстоятельство должно было бы кое-что сообщить ему о той стране, в которую он шел. Но не сообщило. Потому что душа Лукулла так болела из-за потери киликийских легионов, что он не мог оставаться беспристрастным. Однако он сохранил достаточную ясность ума и послал вперед несколько своих галатийских конников. Они возвратились через неделю и поведали, что приток Канирит короткий, и они вскоре уперлись в горную стену, которую не сможет одолеть ни одна армия, даже пешком.
— Мы видели кочевника-пастуха, — сказал начальник дозора, — и он посоветовал идти южнее, к реке Лик, другому притоку Тигра. Этот приток длинный, он рассекает ту горную стену. Пастух считает, что в верховьях он тише и мы сможем переправиться на равнину вокруг Тоспитского озера. А оттуда, говорит он, путь будет легче.
Лукулл был очень недоволен задержкой. Когда он попросил привести к нему пастуха, чтобы тот был их проводником, галаты сказали, что, к сожалению, негодяй исчез со своими овцами и его нигде не найти.
— Очень хорошо. Мы пойдем к Лику, — распорядился полководец.
— Мы уже потеряли восемнадцать дней, — робко проговорил Секстилий.
— Я это знаю.
Итак, дойдя до Лика, фимбрийцы и кавалерия двинулись по его течению, взбираясь все выше и выше, а потом спускаясь в низины. Никто из них не был с Помпеем, когда тот прокладывал новый путь через Западные Альпы. Если бы хоть один из них побывал там, он мог бы сказать остальным, что дорога Помпея — детская забава по сравнению с этой. Армия карабкалась в горы, пробираясь между большими валунами, которые выбросила река — теперь она превратилась в ревущий поток, который невозможно было перейти. Она становилась уже, глубже, непокорнее.
Они обогнули очередную излучину и оказались на покрытом травой уступе горы. Травы было достаточно, чтобы как-то поддержать силы отощавших и голодных лошадей. Но вообще-то радоваться было нечему! Дальний конец уступа, который явно был водоразделом, выглядел жутковато. Лукулл не позволил солдатам задержаться здесь дольше трех дней. Они находились в пути уже больше месяца, но фактически отошли от Тигранокерта на север совсем недалеко.
Когда они спустились в эту пугающую дикую местность, справа от них возникла гигантская гора высотой в шестнадцать тысяч футов. Легионеры сумели подняться на высоту в десять тысяч футов, задыхаясь от тяжести груза, который несли за плечами. Многие удивлялись, почему у них болят головы и почему им так трудно дышать. Люди могли идти только вдоль нового небольшого потока, с обеих сторон которого вздымались стены, такие отвесные, что даже снег не мог на них задержаться. Иногда целый день уходил на преодоление одной мили. Солдаты карабкались через скалы, держась края бурлящего потока и стараясь не упасть в него, не разбиться, не превратиться в месиво.
Никто не замечал здешней красоты: слишком трудно было идти. Казалось, легче уже никогда не будет, а дни тянулись за днями, и бурлящий поток не утихал, становясь глубже и шире. Ночью люди коченели от холода, хотя лето было в самом разгаре, а днем до них не доходили лучи солнца — такими огромными были окружающие их горные стены. Ничего не могло быть хуже, ничего.
Так думали они, пока не увидели снег, запятнанный кровью. Это случилось, когда ущелье, по которому они тащились, начало постепенно расширяться и лошадям удалось немного пощипать травы. Теперь менее отвесные, но почти такие же высокие горы сохраняли снег на склонах. И этот снег был похож на тот, что остается на поле боя после полного разгрома врага, — буро-розовый от крови.
Клодий кинулся к Корнифицию, чей легион следовал за старшим легионом под командованием Силия.
— Что это значит? — в ужасе воскликнул Клодий.
— Это значит, что нас ожидает смерть, — ответил Корнифиций.
— Раньше вы такого никогда не видели?
— Как мы могли видеть такое раньше, если мы это видим здесь, как знак для всех нас?
— Мы должны повернуть назад, — дрожа, сказал Клодий.
— Слишком поздно, — возразил Корнифиции.
И они продолжали идти. Теперь стало немного легче, потому что река сумела расширить свои берега и высота гор уменьшалась. Но Лукулл объявил, что они слишком уклонились на восток. Поэтому армия, все еще не в силах отвести взгляда от кровавого снега, опять стала карабкаться вверх. Нигде не попадалось признаков жизни, хотя всем было приказано захватить какого-нибудь кочевника, любого, кто попадется на глаза. Но как человек может жить в таком месте, если у него перед глазами постоянно окровавленный снег?
Дважды они поднимались на высоту в десять и даже одиннадцать тысяч футов и дважды скатывались вниз. Но во второй раз было уже получше, потому что кровавый снег исчез и вокруг расстилался обычный красивый белый снег. После второго подъема они увидели вдалеке голубое Тоспитское озеро, мирно дремавшее на солнце.
