Барин 5. Британский вояж - Роман Соловьев
— Прощайте, мистер Добсон! Думаю скоро мы увидимся в Петербурге. Постарайтесь как можно скорее выкинуть этого ублюдка Джерри из памяти…
Ночью я потерял много крови и чувствовал, что сильно ослаб. Меня даже слегка пошатывало. Но физическая боль — совершеннейший пустяк, когда болит душа. Я потерял настоящего друга и этого уже не вернуть. Никогда не вернуть.
Через шесть дней, когда мы отплывали, я еще долго смотрел на порт Виндавы, на отдаляющийся берег, где навсегда остался лежать в холодной могиле бывший российский офицер Егор Константинович Разумовский…
* * *
Хотя Севастополь находился в осаде уже почти три недели, русские не только защищались, но то и дело предпринимали дерзкие вылазки. Холодной осенней ночью корреспондент Уильям Рассел проснулся от слепящего света фонаря «Вставайте! Нас атакуют!» Вдали раздавались короткие залпы орудий и треск ружей. Через несколько минут Рассел уже был в седле, прихватив переметную сумку. Было темно и дождливо. Приходилось буквально пробираться сквозь туман, вместе с еще несколькими всадниками. Разбитая дорога вела к лагерю Первой бригады Легкой дивизии. По всей линии фронта трубили горны, виднелись нестройные очертания солдат, которые выстраивались в боевой строй у гребня холма. Вскоре всадники достигли батарею ланкастерских орудий. Выстрелы тяжелых пушек и разрывы бомб постоянно извергались в сторону Севастополя. Вокруг старой мельницы собрались солдаты из разных полков, прислушивающиеся к шуму битвы. Сверху по тропе спускалась небольшая колонна, среди них много раненных с прострелами рук, двоих тащили на носилках.
Незнакомый майор сразу набросился на солдат расспросами.
«Тысяча русских обрушились на нас из кустарников, но мы не отступили, пока у нас не остался один заряд» — пробормотал чернявый сержант с перевязанной рукой.
Войска вели бой с неведомым противником. Уже вторую неделю ходили рассказы о казаках-пластунах, которые появлялись неожиданно из кустов, из тумана, просто из под земли — перерезали английским солдатам глотки и тут же снова исчезали, будто бесплотные духи.
Вся земля вокруг была изрыта бомбами и ядрами, раненные большими группами устремлялись в тыл. Их становилось все больше и больше.
' Война это самое худшее изобретение человечества,– подумал Рассел.– Даже животные не уничтожают чужаков сотнями и тысячами особей…'
Гром битвы приближался. Рассел проехал на лошади по краю плато и направился к передней линии. По дороге попадались вооруженные егеря и зуавы, имевшие весьма воинственный вид. Было много санитарных повозок. Среди обрывков фраз Рассел понял, что одна Легкая бригада почти полностью уничтожена русскими, причем всего за одну ночь!
От Пикетного дома открывался прекрасный вид на Малахов курган, Флажный и Карантинный бастионы, вплоть до левого фланга французов у моря. Какое-то время Рассел внимательно наблюдал за артиллеристской дуэлью между батареями союзников и бастионами. Внезапно огонь со стороны неприятеля прекратился, и толпы русских солдат стали бесстрашно выходить из окопов на бруствер. Несмотря на убийственную канонаду, вскоре они вытеснили французов из первой линии окопов и захватили ближайшие батареи. Французы были застигнуты врасплох, однако вскоре в бой вступили резервные бригады и снова отбросили русских за крепостные укрепления. Французы даже решились атаковать город, но безуспешно. Когда рассеялся пушечный дым, Рассел увидел на насыпи трупы солдат, одинокие фигуры бежали назад под непрерывным огнем…
Рассел мучительно размышлял и не мог понять, на чьей же стороне Бог в этой безумной войне? Он понимал, что осада Севастополя продержится еще не одну неделю, возможно даже не один месяц. Русские упорно не хотели сдаваться, превратив Севастополь в настоящую Цитадель…
Глава 17
В субботу Элизабет и Эмили возвращались с прогулки по Гриндич-скверу. Осень в этом году выдалась теплая, можно было прогуляться хоть до самого вечера, но небо неожиданно потемнело и закрапал мелкий дождь.
Когда подходили к дому, Элизабет вздохнула:
— У меня такое предчувствие, что Джеймс скоро вернется.
— Он не вернется…– вздохнула Эмили.
— Как это не вернется?
— Элизабет, можешь считать это интуицией.
— Эмили, что ты несешь… хочешь сказать…
— Он жив, просто он уже не вернется. Я видела знаки на его ладони.
Возле калитки стоял бородатый почтмейстер.
— Прошу прощения, вы миссис Мельбурн?
Элизабет кивнула.
— Меня попросили придержать это письмо на почте ровно двадцать дней.
Почтмейстер бережно вручил аккуратно запечатанный конверт.
— Кто попросил? — удивилась Элизабет.
— Галантный и вежливый джентльмен, он хорошо заплатил и приказал через двадцать дней доставить это письмо и вручить лично миссис Мельбурн.
Почтмейстер откланялся и засеменил на другую сторону улицы.
— Это наверняка от Джеймса…– пробормотала Эмили.
В доме Элизабет присела на диванчик и вскрыла конверт. Она быстро прочитала и всхлипнула. Письмо тут же выпало из ее рук.
— Что там? — разволновалась Эмили и подняла письмо с пола.
— Можешь прочитать вслух…
Эмили кивнула и начала читать:
'Дорогая Элизабет! При отправке в экспедицию, я так и не смог во всем признаться, потому решил оставить это прощальное письмо. Сразу сообщаю, что я русский агент Андрей Никитин, в прошлом году под именем Джеймса Мельбурна, прибыл в Портсмут с целью шпионажа за военным флотом Британии.
Думаю наша встреча в Западной Африке была вовсе не случайной. Это игра Судьбы. Знай, дорогая Элизабет, я действительно полюбил тебя и женился вовсе не из-за того, чтобы сблизится с твоим дядюшкой премьер-министром и британской аристократией. Не знаю, сумеешь ли ты меня простить, прошу об одном, не держи на меня зла в сердце. Так случилось, что наши страны сейчас враги. И еще. Я полюбил не только тебя, но и Эмили. Прошу, не бросай эту очаровательную девочку и позаботься о ней. Если ты все же решишь устроить личную жизнь и так случится, что Эмили будет тебе обузой — напиши Мэри Мельбурн, она пообещала позаботится о девочке…
Эмили замолкла и печально вздохнула.
— Девочка моя…– Элизабет крепко обняла Эмили.– Знай, я тебя никогда не оставлю! Ты для меня теперь как младшая сестра!
Эмили прослезилась, но все же решилась дочитать письмо.
' Милая Элизабет, наконец, признаюсь еще в одном. Уже более двух лет я женат, у меня растет сын, которого я не видел больше года. Такова жизнь нелегала. От всей души желаю, чтобы в жизни ты повстречала достойного джентльмена, вышла замуж и у вас была счастливая семья.
Андрей Никитин. 30 сентября 1854 год'
Во дворе послышались приглушенные голоса. В комнату вбежала испуганная Линда.
