Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая
– Да… Я помню, – задумчиво глядя перед собой, согласилась Хельга. – Прошлой зимой, когда они со Сванхейд встретились в Видимире, Эйрик говорил что-то такое… Что если бы Сванхейд отдала ему Логи, он прислал бы ей взамен Сигурда или Бьёрна.
– Вот видишь. Жаль, что я не увижу Греческого царства… Но, может, до того лета они еще договорятся… Нет, это все пустое. – Не склонный себя обманывать, Хедин мотнул головой. – Ингвар не собирается ехать к Эйрику договариваться, и он не станет с ним договариваться, пока не добьется договора от Романа. А тогда уже все будет по-другому…
Хельга вздохнула в ответ. Сказанное братом она примерила на себя, и в мыслях ее опять все перевернулось вверх дном. Ей не грозила встреча с отцом и братьями на ратном поле, но зато она очень даже могла разделить участь тех знаменитых жен из старинных сказаний, чей муж питал смертельную вражду к ее кровной родне. Эти женщины прославились великой силой духа – которая требовалась, чтобы одолевать величайшие их несчастья. И они всегда делали выбор в пользу братьев, иначе считались бы предательницами рода. Ну и если муж станет твоим врагом, зачем за него выходить? Не значит ли это предать своих заранее?
Хельга сама не понимала, чего она хочет. Пока она стояла рядом с Эскилем и слушала его, она поневоле видела мир его глазами, и все в этом мире было понятно и убедительно. Но в словах ее брата отражался другой мир, не менее убедительный, и эти два мира никак не сходились между собой. Она должна выбрать – Мерямаа или Кёнугард. Эскиль очаровывал ее образом будущего счастья, богатства и чести, а еще сильнее – самим своим присутствием. Расставшись с ним, она чувствовала себя так, будто проснулась от глубокого яркого сна или сбросила липкие чары.
Но права ли она, что пытается сбросить эти чары? Уже через пару дней Эскиль уедет, она расстанется с ним навсегда… Не придется ли ей жалеть об этом – всю жизнь!
До того Хельга ни разу не встречала такого человека, как Эскиль, чья уверенность усиливала его привлекательность, а новизна – обаяние. В ее жизни такой человек возник один раз, и естественно было думать, что в следующие шестнадцать, а то и трижды по шестнадцать лет никого такого она больше не увидит. Казалось, раз возникнув, ее нынешние чувства останутся с нею до седых волос – смятение, борьба влечения и осторожности. Тем и отличается молодость от опытности: то, что для молодости происходит в первый раз, кажется неповторимым.
– Уж скорее бы они уезжали… – Хельга вздохнула так, что, казалось всю душу вылила наружу.
Хедин оглянулся на нее, всмотрелся в растерянное лицо.
– Хельга! Тебе кто-то… досаждает?
Он не знал, как по-другому выразить свои подозрения, что ее сердце задето и страдает.
– Нет, нет! – Не поднимая на него глаз, Хельга замотала головой. – Просто я невольно думаю… как было бы весело повидать еще более дальние края… тебе, я хочу сказать! Попасть в Греческое царство… привезти добычу… Может, ты захватил бы в плен дочь цесаря и женился на ней! – Она засмеялась, сама слыша, как неубедительно звучит ее смех.
– Даже если бы я захватил трех цесаревых дочерей… Предательство лишает чести, а без чести человеку не будет удачи, и он все равно потеряет то, чего добился. Рано или поздно, но потеряет, а заодно и то, что имел раньше, так что и могилу его люди забудут.
Хельга опять вздохнула.
– Ты такой умный… Какое, надо думать, счастье, когда ты все так хорошо понимаешь и знаешь, как надо поступить!
– Попроси совета у твоих камешков! – Хедин покосился на ее старое ожерелье. – Они худого не посоветуют.
Хельга прикоснулась к «ведьминым камням», но привычного утешения не обрела. Кажется, она уже слишком взрослая для того, чтобы они могли исцелить ее печали.
* * *
До отъезда Ингваровой дружины оставалась одна ночь. И она уже наступала – во дворе темнело, густая синева небес стремительно просачивалась через воздух вниз, к земле, растекаясь по снегам. Госпожа Сванхейд давала прощальный пир в честь отъезжающего сына-конунга, его дружина и вся здешняя знать сидели в гриднице.
Хельга в гридницу не пошла и осталась в избе Бериславы, с годовалой Альвой и ее нянькой, Тияхти. И никто не спросил, почему она предпочла сидеть почти в одиночестве – ни Берислава, ни Хедин. Все понимают, почему она прячется. То есть от кого.
Все эти два дня Хельга старалась поменьше показываться на люди и избегала тех мест, где неотвязная «тень» могла к ней подобраться. По двору проходила быстро, только вдвоем с Естанай и не глядя по сторонам. Она знала, как ей должно поступить, но не была уверена, что ей не хочется другого. Уже предвидела, каким пустым покажется Хольмгард и весь Средний Мир, когда Ингварова дружина уйдет в Кёнугард – на край света. Она больше никогда не увидит Эскиля… От этого «никогда» все ее существо заливала такая тоска, будто в мире кончились воздух и свет и теперь придется до конца своих дней жить в сумерках и вдыхать пыль.
А ведь так легко было бы от этого избавиться! Пойти в гридницу и найти глазами Эскиля. Один взгляд – он все поймет и сам все устроит, как обещал. И она уедет вместе с ним, чтобы никогда уже не расставаться. Вместо этой тоски ее жизнь будет полна света и радости. Кёнугард… Река Днепр, еще длиннее и шире, чем Волхов, высокие крутые горы, где стоит город… Воображению Хельги он рисовался как земной Асгард, где пьют золотой мед из золотых чаш и золото сверкает так ярко, что не нужно огня. Там правит молодой Один – Ингвар, а вокруг него вечно пируют эйнхерии – вот эти, что сидят сейчас в гриднице Сванхейд. Его супруга – смуглолицая Огняна-Мария, что будет любить Хельгу, как родную сестру, хотя бы потому что ей больше некого там любить. И коварная, обольстительная, хитроумная ее соперница Фрейя – княгиня Эльга, дочь Вальгарда.
«Огняна-Мария потому тебя с собой зазывает, что в Киеве весь народ Эльгу любит, – пояснила Хельге Берислава в тот вечер, когда Хельга впервые пришла с ожерельем из зеленых самоцветов и жемчужин. – А на болгарыню волками косятся. Огняна сама-то женщина добрая, никому зла не сделала, но уж в Киеве к Эльге привыкли, она – племянница Вещего, и пока она жива, им другой княгини не надо. Ингвар все с мужиками, жене одно-то скучно сидеть. А ты – девушка знатная, сама из княжьей семьи, ей тебя в подруги заполучить – и честь, и радость. Но только… я тебе с Эльгой соперничать не советую! – Берислава засмеялась, гордясь силой своей сестры. – Она знаешь какая! Медведя не побоялась! Прямо из леса убежала! Перед ней никто не устоит!»
Хельга так ярко видела эту будущую жизнь, что горевала, как будто ее силой вырвали оттуда. Но цена согласия была бы слишком велика. Чтобы броситься с головой в новую судьбу, нужно решительно отсечь все прежние связи и привязанности. Отречься от рода и родного края. Отец, мать, братья, дядя Эйрик, тетя Арнэйд, Сигурд, Виглинд и прочие сестры – все сочтут ее предательницей и будут вспоминать не иначе как со стыдом и досадой. Решиться на этот шаг означало поступить плохо, это Хельга ясно сознавала. И как бы сильно ее ни тянуло к Эскилю, так бы ни влекла эта новая, яркая жизнь, она не находила в себе решимости заплатить за нее всем, что было дорого
