Юлия Галанина - Бретонская колдунья
Сейчас ею владела лишь одна мысль: увести герцога подальше от любвеобильной баронессы.
Поэтому она решила провести его в конюшню через каретный сарай, а потом другим ходом вернуться в пиршественный зал, оставив баронессу сидеть в одиночестве у шпалер.
Стояло полнолуние.
Света и без цепочки огоньков хватало. Луна заглядывала прямо в раскрытые двери сарая, рисуя на полу большое светлое пятно.
Подобрав шлейф праздничного платья, Жанна первой шагнула в его сумрак. Задевая подолом клочья сена, она осторожно, боясь в темноте ненароком зацепиться и порвать нарядную ткань, пошла к входу в конюшню.
Как оказалось, именно сеновала и не хватало, чтобы в распаленном двойной дозой адского подогрева герцоге не взорвался вулкан плотских страстей.
Тело герцога (совсем без участия его головы) вспомнило, какое множество девушек Лотарингии, Бургундии, Артуа, Турени и других земель любил он в походах на стогах, копнах и зародах; в сенных сараях, конюшнях, и устланных сеном телегах.
В знакомой обстановке старый инстинкт воскрес, как феникс из пепла. И не успела Жанна даже ахнуть, как герцог безупречно освободил ее от такого неудобного, труднохранимого и скоропортящегося груза, как девственность…
* * *Именно этот момент, которого она, в сущности, и добивалась, представлялся Жанне совсем по-другому.
Никаких конкретных картин в ее голове не возникало, но казалось, что все должно быть очень торжественно и возвышенно, под балдахином, на шелковой ароматной простыне, отделанной по краям серебряной вышивкой. И за стеной обязательно должны играть арфа, флейты и лютня.
Сейчас ей было нечисто и больно. Мерзкое сено набилось под платье и противно кололо. По ногам текло что-то омерзительно липкое… И вообще, все это было не то, и не так!
Поэтому неподдельные слезы хлынули рекой:
– Я думала… думала… герцог… А Вы!.. А говорили… А сами!.. Ой… ма-а-а-ма-а-а…
Герцог Барруа был истинным рыцарем до мозга костей и настоящим мужчиной.
Он не стал падать на колени и молить обесчещенную деву о прощении, целуя край ее платья и посыпая голову сенной трухой в качестве пепла. Герцог просто присел рядом с ревущей Жанной, обнял ее и грустно сказал:
– Душа моя, сделанного не воротишь… Я не лгал, когда говорил, что давно не любил женщин, поверьте… Но Ваша молодость и красота вернули мне силы и юношеский задор. Единственное, чем я могу хоть немного искупить теперь свою вину – это предложить Вам стать моей супругой. Я не молод ни телом, ни душой. Неизвестно, сколько лет жизни отпустил мне еще Господь. Но клянусь, что пока я дышу, более верного рыцаря Вы не найдете! Право выбора за Вами. Я понимаю, что мое предложение – лишь ничтожная, жалкая попытка загладить причиненный мною непоправимый урон Вашей чести и Вашей девственности… Решайте, Жанна. Я прошу Вашей руки!
– Я согласна-а-а… – шмыгая носом, сказала Жанна.
* * *Даже после столь крупного события, знаменующего переворот в их дальнейшей судьбе, герцог не забыл про первопричину, приведшую его сюда. И, все-таки, дошел до конюшни.
Убедившись, что Громобой здоров, как бык, он сказал Жанне:
– Старый вояка грустит о битвах и турнирах. Почаще с ним выезжать и он перестанет беспокоиться! Пойдем, душа моя, объявим о нашей помолвке и предстоящей свадьбе.
* * *… Звучала строгая, даже суровая музыка.
По старинному обычаю, герцог медленно подносил своей невесте обручальное кольцо на рукояти меча.
Бледная Жанна стояла, как во сне, не видя ничего кругом, кроме этой тяжелой, сделанной под широкую мужскую руку в боевой перчатке, рукояти с вделанными в нее частицами Креста Господня. И маленького золотого колечка на ней, такого крохотного и беззащитного, как капля росы на острие копья…
Колечко покинуло грозный меч и скользнуло на ее палец, на тонкой девичьей руке сразу став массивным и весомым.
Поцелуй и удар по рукам скрепили помолвку.
Жанна де Монпеза¢ официально стала невестой Филлиппа де Барруа.
* * *Еда относится к одной из главных радостей жизни – это Жаккетта знала твердо.
Жизнь Абдуллы на чердаке совсем не изобиловала радостями и Жаккетта изо всех сил старалась его чем-нибудь порадовать.
Поэтому, только гости покинули столы и принялись утрясать содержимое своих желудков в танце, она быстро покидала в подвернувшуюся корзину без ручек того-сего и поспешила на чердак.
Лунные квадраты на полу чередовались с продолжительными темными пространствами, но Жаккетта привыкла ходить без свечи, и мышкой шуршала по коридорам.
Маркиз де Портелу галантно скучал у дверей угловой гостиной. После захватывающей встречи тет-а-тет, мадам де Круа попросила оставить ее ненадолго одну и принялась восстанавливать утраченный лоск.
Маркиз был не совсем доволен подвернувшимся развлечением: баронесса оказалась костлявей, чем он предполагал.
Шорох юбки заставил его обернуться и он увидел силуэт Жаккетты, как раз проходящей по освещенному луной месту. Мелкие детали девушки были неразличимы, но широкие бедра и упитанные ягодицы бросались в глаза, являя прекрасный контраст с тазовыми костями баронессы.
«Самое то!» – подумал обрадовавшийся маркиз. – «Есть что потискать. Прикажу проводить меня обратно в зал и по пути прижму где-нибудь в углу!»
– Эй, ты! – воззвал он к Жаккетте из темноты.
Жаккетта страшно испугалась материализовавшегося из темноты человека и рванула с места, как плащеносная ящерица, прижав корзину к груди и, почему-то, растопырив локти.
Не ожидавший подобной реакции маркиз кинулся за ней, крича на ходу:
– Стой, дура! Куда дернула?!
Слыша такие вопли за спиной, Жаккетта только прибавляла ходу. Не размышляя, что же будет дальше, она бежала к чердаку, инстинктивно надеясь закрыться там. (О том, что можно спрятаться в закоулках отеля где-нибудь поближе, или вообще не прятаться, а бежать прямо к пирующим, Жаккетта даже не подумала.)
Отставший сначала маркиз постепенно разошелся и стал понемногу нагонять девушку, предвкушая ее поимку и все сопутствующие действия.
До чердака оставалось совсем немного, когда Жаккетта, на бегу, наступила на собственную юбку и, с размаха, плашмя растянулась на полу, выронив корзину. Прямо на лунном квадрате.
Маркиз тоже остановился и, уже не спеша, двинулся к беззащитной жертве.
– Ну вот, моя цыпочка, а ты убегала! – промурлыкал он, производя на ходу кое-какие изменения в своем туалете.
Но тут чуть дальше опрокинутой девушки, на грани темноты и света возникла безмолвная фигура, разглядев которую, маркиз моментально протрезвел.
Из темного провала капюшона, в котором угнездилась непроглядная чернота, сверкали громадные глаза.
Маркиз застыл на месте.
Не двигалась и жуткая фигура.
От этого маркизу было еще страшней. Его правая рука судорожно металась по телу и никак не могла решить, что же делать: то ли хвататься на нательный крестик, то ли привести сперва нижнюю часть костюма в нормальное состояние.
Вселенское оцепенение продолжалось несколько секунд.
В пещере капюшона начали медленно обнажаться крупные белоснежные зубы, пока не возникло замогильное подобие улыбки.
Этого натянутые нервы маркиза уже не выдержали. С визгливым всхлипом он развернулся и ринулся прочь, не разбирая дороги.
Удача, сопутствующая дуракам и пьянчугам, не подвела, и привела его обратно в веселящийся зал.
Трясущимися руками маркиз кое-как привел себя в порядок и, прошмыгнув к столам, припал к кувшину с вином. Заглушая пережитый ужас, он, как сухой песок, впитывал божественную влагу. В результате чего упился свинья-свиньей, свалился под стол и уснул.
* * *… Закутанный в старый плащ Абдулла, смеясь, помог подняться Жаккетте.
– Ты сильно ушибся? – заботливо спросил он.
– А-а…, пустяки! – весело ответила Жаккетта. – Ты молодец, до смерти напугал маркиза. А как ты здесь очутился?
– Я слышал топот. Решил спуститься. Если чужой – я встану в угол. Темнота. Не видно. Если ты – помогу. Как вкусно пахнет! Это еда с пира? Для я? – сказал нубиец, принюхиваясь с аромату высыпавшихся из корзины кусков угощения.
– Да, тебе, – подтвердила Жаккетта. – Только, что теперь из них получилось, не знаю. Сплошная каша, наверное.
Она собрала высыпавшуюся еду обратно в корзину и вручила корзину нубийцу.
Проводила Абдуллу до лестницы и, напоследок, сказала:
– Это святая Анна шепнула тебе, что мне нужна помощь. А сдается мне, Абдулла, что Аквитанский отель сегодня получил настоящее привидение. Видишь, как хорошо получилось! А ты в женские тряпки рядиться не хотел!
ГЛАВА IX
Как ни странно, но этот, казалось бы, неравный союз молодости и зрелости получился очень гармоничным.
Герцог очень гордился красотой своей юной жены и с удовольствием наблюдал, как грациозно она танцует, сидит в седле и молится в церкви.
