Владимир Москалев - Екатерина Медичи
И все же Ла Ну с горсткой смельчаков удалось прорвать кольцо окружения, и он умчался вслед за адмиралом. Католики уже торжествовали победу, укрепившись в деревне, но конница все еще находилась в отдалении. Этим и воспользовались гугеноты. Откуда ни возьмись, как вихрь налетел на католиков Д'Андело вместе с Ла Ну и вмиг разметал их по деревне. Но Генрих Анжуйский, наскоро обсудив на военном совете положение дел, бросил на них всю свою армию, предварительно начав обстрел неприятеля из пушек.
И снова деревня оказалась в руках у католиков. Гугеноты, понеся значительные потери, были вынуждены отступить. А на помощь католикам в это время двигалась часть конницы Таванна, связанная недавно боем с Д'Андело под стенами Коньяка.
Видя отступление протестантов в сторону Дордони по дороге на Кастильон, Гиз бросился за ними в погоню. А Генрих Анжуйский, упиваясь своим успехом, тем временем во главе ста всадников принялся спокойно объезжать место сражения с юга, добивая еще остававшихся в живых.
И вдруг как снег на голову рядом с Ангулемской дорогой показался отряд всадников, мчащийся во весь опор прямо на него. Анжу, быстро окинув их встревоженным взглядом, понял, что это могли быть только гугеноты, и ведет их не кто иной, как сам Конде, его дядя и было их не меньше трехсот.
Первым стремлением Генриха было бежать под защиту герцога Монпансье, расположившегося с остатком войска в деревне, но Конде вихрем налетел на него, не дав ему времени для маневра.
Сражение было кровопролитным, но недолгим. Гугеноты горели жаждой мщения; католики в панике сгрудились вокруг своего вождя, только защищаясь и моля Бога, чтобы Монпансье пришел им на выручку. Но помощь не шла: герцог никак не мог собрать своих солдат, разбредшихся по всей деревне. Он видел, что в отдалении близ холма происходит какое-то сражение, не зная, что там находится брат короля, а сам выступить не мог, располагая ничтожными силами в двадцать-тридцать кавалеристов.
В большинстве случаев победа в сражении достается тому, кто первый напал, да еще и неожиданно. С Месье — так называли Генриха Анжуйского современники — остался всего десяток бойцов, когда принц, выбив оружие из рук племянника, приставил острие шпаги к его горлу.
Все кругом замерли, ожидая неминуемой развязки, но Конде громко воскликнул:
— Сдавайся, Валуа, или ты будешь убит! Бурбон одержал верх над тобой, и теперь ты мой пленник!
Месье, смертельно побледнев и не на шутку перепугавшись, ответил:
— Что ж, здесь мне не повезло, дядя, и, кажется, ваша взяла. Но я не желаю быть вашим пленником и хочу купить себе свободу любой ценой, какую вы только назовете.
Сейчас для него важно было выиграть время. Он все еще надеялся на расторопность Монпансье и знал, что вот-вот должна прибыть конница Таванна. Но, едва он сдастся в плен, Конде тут же увезет его на юг. По дороге они вдвоем с Колиньи разобьют Гиза, а сами укроются в одной из южных крепостей, откуда потом их будет не достать. Да к тому же к ним вот-вот должны прибыть немецкие рейтары и южные вожди.
Конде следовало быть осторожнее, однако он не выполнил еще всего, чего хотел, а потому сразу же заявил:
— Ты немедленно дашь приказ убраться отсюда своим войскам и признаешь свое поражение. А потом скажешь своей матери, что купил мир в королевстве на условиях, которые мы тебе впоследствии продиктуем.
И, видя, что Генрих колеблется, все еще надеясь на чудо, он вскричал:
— Ну же! Соглашайся, иначе, клянусь всеми твоими святыми, я перережу тебе горло!
И он надавил на шпагу. По шее герцога поползла алая струйка крови.
А Конде неумолимо продолжал:
— Считаю до трех: раз! два!..
Видя, как перекосилось лицо дяди и понимая, еще секунда — и он приведет в исполнение свой приговор, Месье проговорил:
— Сдаюсь. Я согласен отвести войска в Париж.
— Клянешься ли ты больше не поднимать руки на своего дядю?
— Клянусь. Словом брата короля.
— Так держи его, Анжу, и не забывай, что сегодня я подарил тебе жизнь, хотя мог бы и отнять ее у тебя.
— Я не забуду этого и обещаю вернуть свой долг.
— Хорошо. Я верю тебе. Но это еще не все, — продолжал Конде, не убирая клинка от горла племянника. — Ты сейчас же скажешь мне, где находится карета с баронессой де Савуази, которую вы взяли в плен.
Анжу изобразил на лице недоумение. Карета? Но при чем здесь он? Он и в глаза ее не видел. Потом вспомнил. Кажется, ему недавно докладывали о каком-то трофее герцога Монпансье; видимо, это и имел в виду принц.
— Не я ее пленил, а герцог Монпансье, — ответил брат короля.
— Где она? — повторил Конде.
Герцог Анжуйский пожал плечами и указал рукой в сторону восточного края деревни. Видно было, что собственная судьба беспокоит его гораздо больше, чем судьба какой-то баронессы.
— Кто ее охраняет?
— Люди герцога.
— Сколько человек?
— Не знаю точно, но думаю, их не больше нескольких десятков.
— А теперь уезжай. И помни свое обещание.
Месье повернул коня и в сопровождении десяти-пятнадцати человек поехал прочь.
Конде взмахнул шпагой, указывая направление, и его всадники быстро помчались туда, куда указал герцог Анжуйский. Последний не солгал: карета в окружении всего лишь дюжины солдат действительно находилась там. Это была ровная поляна с прошлогодней пожухлой травой и хорошо просматриваемая со всех сторон. Вокруг нее отдельными группами росли невысокие деревья, еще не одевшиеся листвой.
Увидя принца Конде во главе большого отряда, стражники баронессы тотчас оставили карету и бросились наутек. Их не стали преследовать.
Конде на всем скаку соскочил с лошади, распахнул дверцу и заглянул внутрь кареты. Оттуда смотрело на него бледное и испуганное лицо Камиллы.
— Святой боже! Принц, это вы! — воскликнула несчастная баронесса и, едва ступив на землю, упала в объятия Конде, заливаясь слезами.
— Кому же еще здесь быть? — улыбаясь, произнес Конде.
— Боже мой, я ничего не понимаю, ведь мне сказали, что гугеноты побеждают, и я повернула сюда, чтобы… чтобы…
Но принц знал причину ее скоропалительного решения и не дал ей договорить:
— Ах, мадам, ну можно ли быть такой беспечной? Ведь вы отправились в Этамп, а вместо этого стоите сейчас здесь и дрожите в моих объятиях.
— Я все еще дрожу? — пролепетала Камилла, не поднимая головы.
— Дрожите, мадам, но, клянусь рясой Кальвина, вас это ничуть не портит.
Его спешившиеся всадники, молча, наблюдали за этой сценой, пряча улыбки в глубине усов.
— Но как же вы здесь оказались? — спросила Камилла, придя в себя и отстраняясь от своего спасителя. — Ведь вы остались в Периге!
— Ах, мадам, — с поклоном ответил Конде, — чего не сделаешь ради женщины, терпящей бедствие подобно кораблю в бурю, да еще такой очаровательной, как вы. Ради такой Андромеды стоит пожертвовать и последним взглядом Медузы.
Лицо Камиллы слегка заалелось.
— Но если серьезно, — прибавил Конде — то весть о постигшем вас несчастье привез один из ваших людей, его зовут Арно де Конжи.
— Так он спасся? — всплеснула руками Камилла. — Боже, благодарю Тебя за то, что Ты сохранил ему жизнь. Но остальные… Ах, я не забуду до конца моих дней, как они сражались, старики и калеки… и совсем еще юные, почти дети… Господи, упокой души этих несчастных! — И она осенила себя крестом.
Все присутствующие тут же сняли шляпы и шлемы и зашептали начальные слова поминального псалома.
Подняв глаза на принца, Камилла снова спросила:
— Но как вы смогли проехать по дороге, ведь там вас ждала засада!
— О, это пустяки для такого рыцаря, как я, — ответил Конде. — Знайте, мадам, если Бурбон хочет куда-то проехать, он это сделает, несмотря на все ухищрения его врагов. А если еще к тому же речь идет о любви…
— О любви? — Ее глаза выразили безграничное удивление. — Но, монсиньор, как можете вы говорить так, я не давала вам никакого повода, и помните, я замужем.
— Разве посмел бы я когда-нибудь посягать на узы вашего брака, мадам? Ни единым своим поступком. Уверен, господин Лесдигьер простит мне эту маленькую шалость по отношению к вам. Он сделает это хотя бы потому, что я, рискуя моими солдатами и собственной жизнью, вырвал вас из рук врагов.
— Ах, принц, я все еще не могу забыть той дуэли, случившейся из-за меня. Помните, это было около пяти лет тому назад.
— С тех пор прошло много времени, и мне не удавалось увидеться с вами, — вздохнул Конде. — Потому нынче пользуюсь случаем и прошу у вас прощения за свое бестактное поведение, как просил его в свое время у вашего супруга.
Камилла опустила глаза.
— Монсиньор, я, право, смущена… Вы, принц королевской крови, в присутствии ваших солдат просите прощения у меня… а я всего лишь простая дворянка.
