Сергей Сиротинский - Путь Арсения
— А что если мы чайку попьем, Михаил Васильевич, а? — нарушив молчание, предложил Владимир Ильич и, подхватив Фрунзе под руку, потащил его за собой, в свой рабочий кабинет.
В комнатах было пусто. Владимир Ильич разыскал электрический чайник, включил его. Рядом с письменным столом стояла вращающаяся книжная этажерка, на ней под салфеткой лежали хлеб и сахар.
— Сейчас закатим ужин, — рассмеялся Владимир Ильич, готовя чай. — Пока я хозяйничаю, вы рассказывайте о фронтах, о своих наблюдениях, о настроении бойцов, населения. О самых незаметных мелочах говорите. Только, чур, без агитации, меня агитировать не надо. Я за Советскую власть бесповоротно,— и Владимир Ильич засмеялся громко, заразительно.
— Значит, без агитации? — спросил Фрунзе.
— Только факты, только жизнь — это и есть лучшая агитация.
Когда Фрунзе начал рассказывать, звякнул телефон. Ленин снял трубку:
— Да, да. Скоро приду. Очень важное заседание. Скоро закончим, — разговаривая, Владимир Ильич смотрел на Фрунзе и время от времени лукаво подмигивал ему. Положив трубку, он сказал:—Это домашние. Еще немного, и наша тайная пирушка погибла бы, а!
— ...После Уфы, — продолжал Фрунзе, — обозы наши далеко отстали: слишком быстро мы наступали. Бойцы на фронте оказались без хлеба, без патронов. Распутица страшная, невозможно проехать — телеги утопают в грязи. Пришлось поагитировать в деревнях. А там — мужчин нет, все на фронте. Кто с нами, а кто у Колчака, по мобилизации. Дома одни женщины, а народ этот самый упорный. Никакой агитацией его не возьмешь. Тогда приказал я не «агитировать», а прийти и сказать правду: вот, мол, сами видите, бойцы голодают, нет хлеба, нет патронов. Могут отступить. Слушали бабы молча и хоть бы слово в ответ. Так и разошлись.
— Значит, сорвалось?— нахмурился Владимир Ильич.
— Да нет, —; усмехнулся Фрунзе. — Случилось то, чего мы и не ожидали. Вечером, когда уже стемнело, у застрявшего в грязи обоза вдруг появился из темноты большой отряд. Охрана забеспокоилась, вскинула винтовки. «Стой!» — предупреждает. А в ответ из темноты голоса. Ругают бойцов: «Вы что, ошалели никак! Это мы — бабы...» И вот каждая взяла по три буханки хлеба да по цинке патронов. А всего их явилось человек пятьсот или шестьсот. Подоткнули юбки повыше и, кто в лаптях, кто в опорках, пошли, утопая в грязи, на позицию. За ночь бабий караваи прошагал 50 верст. И хлеб и патроны доставили в целости...
Слушая Фрунзе, Владимир Ильич чуть подался вперед. Лицо его было серьезно. Когда Фрунзе умолк, Владимир Ильич вскочил, прошелся по комнате и, остановившись против собеседника, сказал:
— Вот она, наша сила, Михаил Васильевич! То, что вы рассказали, — изумительно! Подвиг! Ну-ка, после того, что сделали ваши женщины, пусть кто скажет, что женщина не за Советскую власть! А теперь слушаю, продолжайте!
— Однажды наш телефонист-разведчик включился в провод колчаковцев, — снова начал Фрунзе. — Разговоры всякие, и вдруг слышит: генерал Пепеляев вызывает к телефону полковника Ухтина, командира шестого Марьинского полка. Оказывается, Пепеляев недоволен Ухти-ным за то, что тот отступает перед красными войсками. Разговор у них был примерно такой...
— Одну секунду, — перебил Владимир Ильич и поспешил к закипевшему чайнику. Он налил чай, разложил на столе салфетку с хлебом и сахаром.—Так, так, продолжайте!
— Пепеляев кричит Ухтину: «Я приказываю вам уничтожить красных! Там их кучка какая-то, жалкий сброд...» Ухтин отвечает: «Ваше превосходительство, это страшная кучка. Они идут в штыки на бронепоезд. Остановить их невозможно!»
— Так и сказал — остановить невозможно! — засмеялся Ленин.
— Да. Телефонист вернулся, доложил командованию. Через два часа полк Ухтина выбили и растрепали по всем правилам.
— Да, на борьбу поднялся народ, весь народ, — тихо произнес Лепин. — Он борется против помещиков и буржуазии за свои права, за свою Советскую власть. Этого не могут понять ни империалисты, ни белогвардейцы. Когда рабочий и крестьянин воюют за свое кровное дело, они самые сознательные, самые бесстрашные солдаты, солдаты социалистической революции. Победить их невозможно. Вопреки предсказаниям наших врагов о скорой гибели Советской власти, о том, что пролетариат не сможет управлять государством, что без помощи буржуазии ему не обойтись, наша революция убедительно доказала фальшь, моральное и политическое растление всех и всяческих соглашателей, в первую очередь эсеров и меньшевиков. Мы, большевики, верили в силы пролетариата, в союз пролетариата и крестьянства и оказались правы. Революция выдвинула много способных людей, удивительно много. Она воспитала прекрасных организаторов, государственных деятелей, полководцев... Кстати, помните, в Стокгольме вы интересовались военными делами... Изучали военное дело... в тюрьме, на каторге... А ведь это пошло впрок. Как-то, говоря о ваших действиях против Колчака, один из старых генералов утверждал, будто он помнит, что вы учились в каких-то военных академиях. Что ж, пусть хоть это останется в утешение битым генералам.
Владимир Ильич поднялся из-за стола, подошел к знакомой уже Фрунзе карте на стене кабинета и, показав на врезавшийся в море треугольник Крымского полуострова, сказал:
— Надеюсь, участь барона Врангеля будет не лучше участи адмирала Колчака...
Резкий телефонный звонок перебил речь Владимира Ильича.
— Кажется, мы засиделись с вами, — берясь за трубку, сказал он. — Как? Четвертый час? Невероятно... Не может быть? Сейчас же иду.
— Зайдите ко мне завтра, — прощаясь с Фрунзе, уже на улице сказал Владимир Ильич. — Все мандаты и постановления будут готовы. До свидания, товарищ Арсений!
— Спокойной ночи, Владимир Ильич!
На следующий день, закончив все свои дела в главном штабе, Фрунзе поехал к Ленину. Встретил его быстро спускающимся вниз по широкой лестнице.
— Опоздали», опоздали, дорогой мой, тороплюсь, — на ходу говорил Владимир Ильич. — Значит, едете? — он па минутку остановился, оглядел Фрунзе с головы до ног и, видимо, оставшись доволен, улыбнулся. — Пишите, сообщайте немедленно обо всем.
Прощаясь, Владимир Ильич крепко пожал руку Фрунзе:
— Счастливого пути! Желаю удачи и жду, что скоро, скоро буду иметь от вас самые благоприятные известия.
Смерть Врангелю!
27 сентября 1920 года, в разгар нового успешного наступления Врангеля, Фрунзе принял на себя командование армиями Южного фронта. В состав фронта вошли 6-я, 13-я, 4-я армии и 2-я конная армия. В этот день во всех соединениях и частях фронта читали переданный по радио, телеграфу и телефону приказ:
«Товарищи! Вся рабоче-крестьянская Россия, затаив дыхание, следит сейчас за ходом нашей борьбы здесь, на врангелевском фронте. Наша измученная, исстрадавшаяся и изголодавшаяся, но попрежнему крепкая духом, сермяжная Русь жаждет мира, чтобы скорее взяться за лечение нанесенных войной ран... И на пути к этому миру она встречает сильнейшее препятствие в лице крымского разбойника — барона Врангеля...
На нас, на наши армии падает задача разрубить мощным ударом этот узел и развеять прахом все расчеты и козни врагов трудового народа. Этот удар должен быть стремительным и молниеносным. Он должен избавить страну от тягот зимней кампании... раз навсегда закончить последние счеты с капиталом... Шкурников, трусов, мародеров, всех изменников рабоче-крестьянскому делу — долой из наших рядов! Долой всякое уныние, робость и малодушие!.. За работу, и смело вперед!»
Приняв командование фронтом, Фрунзе не знает отдыха. Могучий прилив творческой энергии вдохновляет его и делает неутомимым. Он все время в движении. Переезжая из одной части в другую, в тылу и на передовых позициях, он лично знакомится с частями, близко интересуется настроениями бойцов и командиров. Фрунзе не удовлетворяют сводки штабов. Он на месте изучает обстановку, вникает во все мелочи, часами просиживает
С. М. Буденный, М. В. Фрунзе и К. Е. Ворошилов за оперативной работой на Украине. 1921 г.
в окопах рядом с бойцами — ведет с ними задушевные беседы. Особенно тщательно Фрунзе знакомился с системой обороны, созданной на каховском плацдарме. Все попытки врангелевцев выбить с плацдарма наши войска не достигли цели.
Ночью, в штабе фронта, читая донесения разведки, Фрунзе следит за движением наступающих частей Врангеля. 4 октября Михаил Васильевич записал в своем военном дневнике: «Меня тревожат опасения возможности переправы (белых — С. С.) через Днепр и удар в левый фланг нашей правобережной группы с одновременным фронтальным ударом на Каховский плацдарм».
На карте проведена разграничительная линия между белыми и красными. Северная Таврия, Донбасс, Днеп-ровье. Врангель рвется к Каховке. Его цель — стремительным ударом раздавить и уничтожить Красную Армию. С каждым днем враг все ближе и ближе. Быстрая и неуловимая красная разведка ежедневно доставляет в штаб Фрунзе донесения. Вот и сегодня, 4 октября, сообщают: 2-я белая армия генерала Драценко заходит в тыл на правом берегу Днепра, окружает каховский плацдарм, белая конница приближается к Апостолову; 2-й армейский корпус генерала Витковского готовится к лобовому штурму Каховки; от Александровска двинулись 1-й армейский корпус и Кубанская конная дивизия. Почти на всех этих направлениях красные под давлением противника отходят.
