Галина Романова - Иван Берладник. Изгой

    Суздаль встретил укутанный снегами. Самые лютые морозы уже миновали, всё чаще бывали оттепели, и в воздухе иной раз чувствовалась весна. Накануне выпал пушистый снег, ветки деревьев прогибались под его тяжестью, и время от времени с тихим шорохом срывался с еловых лап снежный ком. В разрывах туч мелькало солнце, и купола суздальских храмов поблескивали в его лучах, как маленькие солнца. Сам город был праздничным, люди - нарядны и румяны, и княгиня Ирина, вышедшая встречать гостей, была тоже хороша. Ольги не было, и Иван тоскливо перевёл дух. Уезжая, он не простился с девушкой путём, а возвращался с недоброй вестью.

    Хуже этого мог быть только привальный разговор, когда к Ивану, отдыхавшему у костра, подошёл галицкий отрок и сказал, что боярин хочет говорить с ним.

    Избигнев Ивачевич пытливо ощупал взглядом лицо Ивана.

    - Видать, не врут мне очи-то, - молвил в светлые пушистые усы. - Ты и есть Ростислава Володаревича сын, Иванка?

    - Я и есть.

    - Жив, стало быть?

    - Жив.

    - Князю суздальскому служишь?

    - Служу.

    - В Галич ворочаться думаешь?

    - А чего мне там делать? Стрый, чай, на порог не пустит…

    - Да, своенравен Владимирко Володаревич, - кивнул боярин Избигнев. - И нравом бывает крут. Потому слушай, удалец берладский. Про дела твои князю кое-что ведомо. Пока я смолчу, что тебя видел, а только помни - ежели что, так лучше сам на меч кинься. Князь тебя помнит. И, кабы не дело, с которым я ныне послан, приказал бы я своим молодцам, скрутили бы они тебя - да в мешок. А там поминай, как звали!… Так что живи - пока князь про тебя не вспомнил!…

    Сказав эти слова, Избигнев Ивачевич повернулся и ушёл, оставив Ивана стоять с горящими от гнева ушами.

    …И вот теперь этот самый боярин приехал в Суздаль, чтоб увезти Ольгу к Ярославу, сыну Владимирка, в жены!

    Пока шло сватовство, Иван не находил себе места. Девушку прятали не только от него - лишь раз или два казали её сватам, а после заперли в девичьей. Сидеть ей там, лить слёзы, пока не соберут приданое да не тронется в путь свадебный поезд, чтобы отвезти невесту в далёкий Галич.

    Потом сваты уехали. Остался лишь боярин Избигнев - он должен был привезти молодую жену своему княжичу. В тереме шла суета - собирали приданое. Андрей с Иваном ездили в полюдье, собирали меха да воск. Шили платье, ковали трудились над обручами и кольцами. Невеста голосила в своей горенке.

    Только один раз и удалось им повидаться. Ивана ноги сами вынесли в засыпанный снегом сад. Тут не было на сей раз даже тропинок - обычно обе княжны гуляли тут с мамками и дворовыми девушками, кидались снежками. Теперь Ольга сидела взаперти, за нею должна была покинуть терем и Софья. Без троп пробирался Иван по саду, отводя рукой ветви яблонь. Глаза сами нашли маленькое забранное цветной слюдой окошко. Он встал под ним, запрокинув голову, и окошко вдруг отворилось с лёгким стуком и выглянула Ольга…

    - Олюшка, - он рванулся к стене терема.

    - Иванушка, - она вытянула руку, надеясь коснуться его хоть кончиками пальцев. Но стена была слишком высока.

    - Олюшка…

    - Ой, Иване, на беду мы повстречались, - голос дрожал от слез. - Увозят меня за тридевять земель, в жены.

    - Ведаю. Ярослав двухродный брат мне. Наши отцы родными братьями были. Стрый мой, его родитель, меня из Червонной Руси выгнал.

    - Ой, лихо-то какое! - Ольга схватилась за голову. - Ой, да за что же мне такая беда?

    Она тихо заголосила. Иван, стоя под окном, не знал, чем утешить княжну. Сказать - увезу за тридевять земель, где никто нас не найдёт?… Но где жить? Да и куда бежать, если повсюду дотянется рука Долгорукого?

    Ещё более в тот день возненавидел своё изгойство Иван. И когда увозили Ольгу в Галич, и вышла она на крыльцо, чтобы последний раз окинуть взглядом знакомый с детства двор, напрасно искали её глаза Иваново лицо. В ту пору он лежал в гриднице пластом, и берладники стояли вокруг, понурясь и не ведая, чем помочь своему князю.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 6

    едобро начался год 6662 от сотворения Мира (год 1154 от Р.Х. - Прим. авт.) Один за другим ушли из жизни Святополк Мстиславич, великий князь Изяслав Мстиславич и, едва успев урядиться с Ростиславом Мстиславичем о великом княжении, старый Вячеслав Владимирич. Для старика было слишком большой радостью дождаться великого княжения. Был он, не в пример прочим сынам Мономаховым, слаб духом, на коня садился с большой неохотой, жизни не радовался и спокойно княжил в тех городах, где ему указывали. Будь жив единственный сын Михаил, по-иному сложилась бы его судьба. Но не было сына-наследника, а сыновцы, называясь «сынами», говорили так больше по обычаю. Тем более что нерадостно начиналось княжение - поднял голову Изяслав Давидич, последний князь среди многочисленного потомства Давида Святославича, князь Черниговский. А в Смоленске зашевелился Ростислав Мстиславич, брат Изяслава. Да и старший сын Изяслава, Мстислав, тоже не хотел так просто уступать отцово наследие.

    Обо всём этом Юрий Владимирич Суздальский прослышал ещё летом от примчавшегося из Новгорода-Северского гонца. Верный старой клятве, Святослав Ольжич торопился упредить союзника о том, что затевается на Руси.

    Юрий скучал в Суздале. От скуки он ввязывался во все свары, что случались в Русской земле, благо, сидел в Переяславле сын Глеб. После смерти Ростислава, оставившего сиротами двух малых сыновей, Глеб был единственной опорой Юрия. Даже Борис и Андрей и подросшие младшие не радовали так - Мстислав был отослан в Новгород князем, Василько после той болезни так и не оправился до конца, а Ярослав от рождения был слаб разумом и телом. Андрей - слишком своенравен и упрям. А прочие не унаследовали ни нрава, ни ухваток отца. Правда, были ещё княжата от Ирины, но Михалке со Святославом пока только в чурочки играть. Юрий маялся, от скуки рубил города. На Плещеевом озере поставил город Переяславль, названный Залесским, чтоб отличать от Переяславля-Рязанского и Переяславля-Русского. И речку возле него назвал Трубежем - как звались уже реки двух других Переяславлей. Обещался основать город, если Ирина родит ему третьего сына. Княгине уже подходил срок родин, и все повивальные бабки хором твердили, что будет мальчик…

    Юрий, подавшись вперёд, жадно прочёл Святославову грамоту, в которой тот рассказывал о начале войны за Киев, и поднял глаза на гонца.

    - Истинно всё так, как в грамоте прописано?

    - Побожусь, княже, - ответил гонец. - Святослава Всеволодича брат твой Вячеслав усадил в Киеве дожидаться прихода Ростислава Мстиславича. А когда тот придёт, отдать ему великое княжение…

    - Уже пришёл, видать, - Юрий посмотрел в окно. Снаружи шелестел весёлый летний дождь. - Ну, а князь твой чего себе думает?

    - Князь мой повелел на словах передать, что он свата своего как старейшего в роду чтит и готов встать под его стяги, когда нужда будет. И готов хоть сейчас полки собирать, чтоб идти и добывать тебе Киев.

    - Добро, - усмехнулся Юрий. - Тогда скачи назад и передай Святославу Ольжичу, чтоб готов был выступить в одно время со мной.

    Сперва хотел Юрий пойти осенью, едва соберут смерды урожай и можно станет оторвать мужиков от земли, но тут пришло княгине время рожать. После двух сыновей все ждали, что Ирина и третьего родит также легко, но гречанка мучилась почти весь день. Она то стонала и корчилась в муках, то затихала и только слёзы струились у неё из глаз. Юрий ждал спокойно - много было у него сыновей, от иных уже подрастали внуки. А Андрей даже овдоветь успел и сызнова на молодых боярышень заглядывался. Не так уж и больно и терять жену - успел же он пережить половчанку, успел схоронить трёх сыновей. Но Юрий старел, и молодая жена приятно грела его сердце. Подле неё он сам себе казался молодым и сильным. Вот народит сыновей - всех надо будет сажать по уделам, как делал когда-то отец его Владимир Мономах. И худо ли жилось Руси, когда почти в каждом уделе сидел Мономашич? Ему, Юрию, Господь даровал большую семью - ему и повторять отцово дело.

    На второй только день повитуха чуть ли не силком вытянула из обессилевшей княгини красный комочек. Спеленала и понесла князю:

    - Радуйся, княже! Сын!

    В добрый час появился на свет этот мальчишка - когда не только в мыслях, но и наяву замаячило перед глазами великое княжение. И Юрий назвал сына Всеволодом, заложив той же осенью город на реке Яхроме. Назвал его Дмитров - в честь сына Всеволода-Дмитрия. Лишь после этого поднял полки в поход.