Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь
— Не жури его, Люси, — сказал он однажды, — мальчику уже одиннадцать лет, пора ему уметь постоять за себя. Научи его любить Бога, быть честным, правдивым, но не мешай ему развивать свои силы. В наше время необходимо всем учиться владеть оружием. К счастью, наша королева протестантка, и мы можем спокойно молиться Богу по-своему. Но может статься, что у нас снова возникнут смуты, если королева выйдет замуж за католика. Кроме того, Филипп Испанский хочет подчинить себе Англию, и потому каждый из нас должен быть готовым в любую минуту взяться за оружие для защиты веры и отечества. Словом, я желаю, чтобы сын мой был не только хорошим христианином, но и храбрым воином.
В Кентербери есть несколько благородных горожан, и среди них мы, наверное, найдем Филиппу хороших наставников.
Люси не стала противоречить мужу, однако решила заручиться содействием Гаспара Вальяна, чтобы уговорить его не воспитывать в мальчике воинственные наклонности. И когда Гаспар, по обыкновению, зашел с женою вечером на ферму, она обратилась к нему с этой просьбой. Но Гаспар оказался вполне согласным с ее мужем.
— Если бы времена были другие, — ответил он ей, — я посоветовал бы воспитать в мальчике будущего фермера; но в наши дни мечом действуют не ради славы, но ради права спокойно молиться Богу. Сейчас в Пуасси созван собор, на котором наши лучшие проповедники в присутствии юного короля, принцев и всего двора обсуждают вопрос о вере вместе с кардиналом Лотарингии и прелатами римской церкви. Возможно, что по окончании собора издан будет указ, разрешающий гугенотам совершать свое богослужение; но это приведет в бешенство Гизов и всех папистов, подстрекаемых Римом и Филиппом Испанским, и тогда возникнет кровопролитная борьба…
— Но, Гаспар, не будет же война длиться целые годы?
— Она может длиться в течение нескольких поколений, — отвечал мрачно Вальян, — и кончится лишь тогда, когда из Франции совсем изгонят реформатскую веру, или вся страна будет протестантской.
Таким образом, благодаря отцу и родственникам-французам, Филипп Флетчер получил не совсем обычное для английских мальчиков воспитание. У гугенотов он научился быть мужественным, решительным и в то же время скромным. Ростом он был несколько выше среднего и худощав, но зато весь состоял из мускулов и нервов и в борьбе с своими товарищами по школе обнаруживал свое превосходство. Уменьем держаться, ловкостью и живостью он напоминал более своих французских предков, а во всем остальном был истинным англичанином: волосы его были светло-русые, а глаза синие, блестевшие смелостью и веселостью. Но смеялся он редко; вращаясь постоянно среди гугенотов, он научился подавлять свои чувства, и оставался степенным и молчаливым слушателем. Но когда он находился среди своих школьных товарищей-англичан, то участвовал с ними во всех спортах и играх, а в случае ссоры принимал всегда сторону слабых и обиженных.
Однако, большую часть времени он проводил в колонии гугенотов и у своего дяди. Тут у него было также много сверстников; они ходили в свою школу и обучались у пастора своей церкви. Среди этих юношей-французов происходил обыкновенно серьезный, озабоченный разговор.
Не проходило недели, чтобы какие-нибудь беглецы, проезжавшие через Кентербери, не приносили тревожных вестей с родины.
Уступки, сделанные гугенотам после религиозного собеседования в Пуасси, привели в ярость католиков, а зверский поступок герцога Франсуа Гиза послужил поводом к войне: проезжая с большим отрядом через город Васси в Шампаньи, он увидел гугенотов, отправлявших богослужение в овине, и напал на них. Около шестидесяти человек, в том числе множество женщин и детей, были бесчеловечно убиты и более ста ранены. Протестанты требовали, чтобы герцог Гиз был наказан; но на это справедливое требование не обратили внимания. Напротив, въезжая, несмотря на запрещение Екатерины Медичи, в Париж, он был принят народом с королевскими почестями. Кардинал Лотарингии, брат герцога, сам герцог и его сторонники, коннетабль Монморанси и маршал Сент-Андре, заняли в столице такое положение, что Екатерина Медичи вынуждена была уехать из Парижа в Мелун, в надежде с помощью протестантов ослабить власть Гизов в государстве. Оставил Париж и принц Конде с дворянами-гугенотами, и к нему стали стекаться гугеноты со всех концов Франции. Адмирал Колиньи, лучший из вождей гугенотов, колебался начать междоусобную войну во Франции, но увещевания его благородной жены, братьев и друзей одержали верх над его нерешимостью.
Конде вышел из Мо во главе пол уторы тысячи солдат с целью захватить в плен юного короля; но Гизы предупредили его. Тогда он направился в Орлеан, который сделал своей главной квартирой. Число восставших во Франции гугенотов было так велико, что враги их были поражены.
Англия также приняла некоторое участие в войне. После долгих колебаний алчная королева Елизавета решилась наконец послать во Францию в помощь гугенотам шеститысячное войско для занятия Гавра, Диеппа и Руана, но с тем условием, чтобы эти три города были уступлены Англии. Напрасно Конде, Колиньи и ее собственные министры просили ее не ставить Франции такого позорного условия, представляющего и для Англии слишком мало выгод, — она все-таки настаивала на своем. Немудрено, что вскоре ее стали ненавидеть за ее алчность и коварство не только католики, но и протестанты.
Войска противников встретились 19-го декабря 1562 г. Католики располагали шестнадцатью тысячами пехоты, двумя тысячами конницы и двадцатью двумя пушками; у гугенотов было четыре тысячи конницы и восемь тысяч пехоты и пять пушек. Конде быстро разбил швейцарских копейщиков Гизов, а Колиньи рассеял кавалерию коннетабля Монморанси, который при этом был ранен и попал в плен; но пехота католиков одолела пехоту гугенотов, состоявшую большею частью из молодых солдат, присланных германскими князьями; при первом же натиске неприятеля они обратились в бегство. Лошадь Конде была убита, и сам он взят в плен. Колиньи вынужден был отступить.
Потеря Конде была тяжелым ударом для гугенотов; но и противники потеряли маршала Сент-Андре, который был убит, и коннетабля Монморанси, попавшего, как сказано, в плен. К Колиньи подходили подкрепления; затем прибыло известие, что герцог Гиз убит каким-то фанатиком. Все это уравнивало шансы противников.
Обе стороны теперь желали мира. Начались переговоры, и мир был заключен на следующих условиях: владетельным князьям-протестантам были возвращены их владения и все права; дворянам разрешалось совершать богослужение у себя на дому, а прочим протестантам в предместьях и в двух местах в стенах каждого из тех городов, которые в момент подписания договора находились в их власти. Последствием этого соглашения было, что король издал «Амбуазский эдикт», обеспечивший Франции мир почти на пять лет.
Глава II
Важное решение
Однажды в июне 1567 года Гаспар Вальян и его жена посетили ферму Флетчера.
— Я пришел, Джон, поговорить с тобой о Филиппе, — сказал Гаспар. — Через несколько месяцев ему исполнится шестнадцать лет, а ростом он уже выше меня. Его учителя Рене и Густав сообщили мне, что он не хуже их владеет мечом и рапирой, а оба они, как ты сам знаешь, искусные бойцы. Пора нам подумать о его будущности.
— Я уже много думал об этом, Гаспар, — ответил Джон. — Хотя мальчик вырос у меня на глазах, я все-таки не всегда понимаю его. Когда он смеется или шутит с кем-нибудь, мне кажется, что я узнаю в нем самого себя, а когда он говорит со мною или с матерью или отдает от ее имени приказания рабочим, он так серьезен и спокоен, что походит скорее на знатного дворянина. Мне кажется, Гаспар, что мы ошиблись дав ему такое воспитание, и для него было бы лучше, если бы мы сделали из него простого фермера…
— Нет, нет, — прервал его Гаспар, — мы сделали из него хорошего человека, и, мне кажется, он унаследовал лучшие качества англичанина и француза. Но главное, Джон, он хороший христианин и ненавидит всех гонителей нашей веры, будь они французы или испанцы. Мне кажется, ему следует дать побольше свободы. Не дурно было бы послать его к нашим родственникам во Францию; пусть людей посмотрит и себя покажет.
— Того самого желает и Люси, и я уже решил исполнить ее желание.
— Как ты знаешь, нам сродни известный вождь гугенотов граф де ла Ну, продолжал Гаспар. — Он приходится Филиппу по матери двоюродным братом, и с помощью его нам, может быть, удастся получить обратно наши земли, конфискованные после бегства. Итак, отпусти его, Джон. Я, с своей стороны, снабжу его достаточными средствами, чтобы он мог не только с честью явиться к своим родственникам, но в случае войны и собрать человек пятьдесят под знамена Конде и гугенотов.
— Я должен сначала переговорить об этом с Люси, — уклонился от ответа Джон.
