Леонид Жариков - Червонные сабли
Сергей и Ленька вели бой, и было у них две шашки на двоих, полупустой карабин и пулемет «льюис», у которого кончалась лента. Все. «Труба!» - как любил говорить Махметка. Надо только подороже продать свою жизнь, чтобы знали враги, как умеют драться красные разведчики.
Казаки вели осаду беспорядочно и лениво, точно были уверены, что никуда не денутся пленники. Из панского дома вышел полковник Шахназаров.
- Почему долго возитесь? - спросил он. - Ваше благородие, не сдаются.
- А тебе на пасеке приходилось бывать?
- Так точно, ваше благородие, - ответил казачий вахмистр, не понимая, куда клонит полковник.
- Видел, как выкуривают пчел из ульев?
- Слушаюсь, господин полковник! - догадался казак.
Опасность подкралась с той стороны, где не было окон. Казаки бегом сносили туда солому и обкладывали ею домик. По запаху гари поняли пленники, что пришел конец. Черными космами дыма обволакивало стены. Огонь подбирался к черепичной крыше.
Враги ждали, что будет дальше. Многие, осмелев, подкрались к разбитому окну, откуда уже не раздавались выстрелы.
- Кажись, шашлык готов! - сказал рябой казак.
Другой с удивлением покачал головой:
- Скажи, какие смелые! Долго не сдаются.
Неожиданно горящая дверь домика вывалилась наружу, и враги оторопели. Двое пленников, плечом к плечу, вышли из пламени с обнаженными шашками в руках. На них было страшно смотреть: одежда тлела, лица и руки черны от копоти. Оба едва держались на ногах.
- Кто первый, подходи! - хрипло проговорил Сергей.
- Взять живыми! - приказал Шахназаров.
Позади обреченных, в домике, с грохотом обрушилась крыша. Пламя огненными чубами било из окон.
- Кого боитесь, скоты?! - гневно крикнул князь и первый пошел на разведчиков.
Но казаки опередили его, прикладами сбили пленников с ног, вырвали из рук шашки. Бесчувственных, поволокли за ноги к колодцу. Один из казаков окатил обгоревших водой, но они не приходили в себя.
Носком сапога полковник повернул к себе бледное лицо Сергея и сказал:
- Живой?
- Так точно, ваше благородие. В беспамятстве... - поддержал казак.
Врангелевцы столпились кругом, угрюмо разглядывали полуживых разведчиков. Рябой казак концом шашки приоткрыл разорванный ворот Ленькиной гимнастерки, чтобы виднее была надпись, что синела поперек груди.
- Господин полковник, гляньте.
Шахназаров прочитал наколку и ухмыльнулся:
- Обо всем роде людском беспокоился, а сам на тот свет отправляется. Обыскать!
Казак присел на корточки, вывернул карманы у Сергея и нашел полковничьи погоны, завернутые в тряпку, а с ними нашивки урядника и две кокарды.
- Вот как? - проговорил Шахназаров тоном охотника, которому неожиданно попала в руки славная добыча. - А ну, пощупайте другого.
В кармане у Леньки не было ничего, кроме зажигалки и заветного зеркальца. Зажигалку солдат взял себе, а зеркальце отдал бородачу с серьгой в ухе. Тот полюбовался вещицей, повертел в руках и спрятал в карман.
- В Малые Белозерки обоих, - приказал полковник. - В контрразведке они живо «воспрянут». Да смотрите за ними лучше, иначе всем головы долой.
На панский двор влетела бричка, запряженная парой лихих коней. Пятеро всадников из охраны гарцевали вокруг.
Для надежности разведчикам связали руки за спиной. Потом бросили в подводу. Рядом с кучером сел солдат с винтовкой. Конвойные выехали со двора вслед за бричкой.
Во дворе подбирали убитых и раненых. Ласточку Сергея подвели к Шахназарову.
- Ого! Такую лошадь не стыдно послать в подарок самому главковерху.
Он крепко держал натянутый повод, а лошадь дико озиралась, пятилась и тащила за собой князя.
- Тпру, стоять! Хороша, чертовка! - со злобной радостью повторял Шахназаров и передал повод коноводам, чтобы они утихомирили непокорную пленницу.
Горький дым медленно рассеивался над полем скоротечного боя.
5
Слишком поздно примчался связной в штаб армии Городовикова.
Боец полулежал в седле, как бы обхватив повисшими руками шею взмыленной лошади.
Разведчика сняли, он был мертв.
- Это Алим! - воскликнул Махметка, узнав товарища.
- Смотри, мертвый прискакал, - удивлялись бойцы.
Чувство тревоги передалось бойцам, но никто не знал, что же случилось в группе разведки. Связной уже ничего не мог рассказать.
Наконец в седле, в переметной сумке, нашли записку Сергея.
Запели трубы, и кони встревожились. Один за другим строились эскадроны, с грохотом разворачивались орудия, взбивая пыль, мчались тачанки. А трубы звали всадников:
Вперед, вперед, друзья!
Вперед, вперед, друзья!
Из ножен шашки вон!
Ура!
Глава двенадцатая. БЕССМЕРТНЫЕ
Орленок, орленок, товарищ крылатый,
Ковыльные степи в огне.
На помощь спешат комсомольцы-орлята,
И жизнь возвратится ко мне.
1
Очнулся Ленька от дорожной тряски и знакомого с детства клекота украинской брички.
Над самым лицом всхрапывала морда взнузданной лошади. За бричкой ехал конвойный. Ленька лежал на своих же связанных руках, и они затекли, веревки врезались в тело. Соломенная подстилка утрамбовалась, и было жестко лежать. Плечом он упирался в боковую доску брички. Другому плечу было тепло: кто-то лежал рядом. Да ведь это Сергей, и он в беспамятстве.
Над головой плыло бесконечное небо. Сквозь тарахтенье брички было слышно, как поют жаворонки. Ленька чуть приоткрыл глаза и увидел всадника. За плечами у него покачивалось дуло карабина. Куда везут их и почему бричка окружена конвоем?
Кучер и конвойный, сидевший на облучке, негромко разговаривали. Верховые, что ехали рядом, возражали или поддакивали.
- А по мне: порубать их - и дело с концом. Скажем, при попытке к бегству.
- Нельзя... У ентова, слышь-ка, полковничьи погоны нашли. Маскировался под наших.
- А нам какое дело?
- Не скажи...
- А я так думаю, братцы, что полковник Шахназаров не зря их в контрразведку велел отвезти. Должно-ть, они те самые, что штаб в Белоцерковке разгромили и офицеров наших с собой увезли.
- Там разберутся...
- Что и говорить... Туркул живо разберется.
- А что?
- Уж больно лют. А теперь, когда брата его в Белоцерковке убили, и вовсе озверел... А надысь взяли в плен пятерых красных. Так он, Туркул, значит, велел связать им руки и ноги, а сам снял брючный ремень, сделал петлю и передавил всех своими руками. Упрется ногой в плечо и тянет ремень, пока бедняга перестанет биться... Одного из наших стошнило - так страшно было глядеть.
- И правда...
- А ну, стой, Кузьма.
- Чего еще?
- Бахча. Пить хочется.
- Ехать надо. Полковник приказали скорее доставить.
- Останови, тебе говорят.
- Тпру-у-у...
Было слышно, как слезли с коней и верховые. Все побежали на бахчу. Некоторое время было тихо, лишь кони фыркали и звякали уздечками. Потом ездовой Кузьма крикнул:
- Вон того рви, полосатого!.. Да куда ты смотришь? Позади.
И снова тишина, трели жаворонков и ароматный ветерок, пахнущий дынями.
Ноет обгорелая спина, заходится от боли сердце. Но какими страданиями измерить потерю друзей? Зарубили веселого балагура Петю Хватаймуху. И Валетка навеки остался на проклятом панском дворе. Вспомнилось, как погибал верный друг, бил копытом землю - не хотел умирать...
Первый казак вернулся нагруженный арбузами, слышно, как уронил один, и он раскололся.
- Подыми...
- Ладно, пущай кони поедят. Режь вон того, он поспелее.
Тяжело дыша от натуги, подошел другой, оставил кавуны и опять побежал в степь.
Скоро все собрались, мирно расселись на земле в тени брички. Хлюпали сочными арбузами, отплевывали косточки, перебрасывались шутками.
Над бричкой закружились осы, привлеченные сладкой свежестью арбузов и дынь. Пересохшие губы Леньки просили влаги. «В плену, в плену, - с горечью думал он. - Лучше бы пулю в сердце, чем плен...»
- Дюже богатый край Таврия. Сколько ни воюем, добра истребили сколько, а вот тебе: нетронутая бахча.
- Так ведь кого истребляем? Свово же брата, крестьянина.
- Какие они крестьяне? Хохлы...
- Кузьме дыни отрежьте... Шамиль, дай кинжал.
- Ладно, братцы, пора ехать, а то не дай бог Туркулу на зуб попадешься.
- Теперь там другой, тот, что от красных убежал.
- Штабс-капитан?
- Ну да.
- Как же он убег?
- Не знаю... Говорят, из-под самого Харькова, вон куда увезли, бедолагу. Сам Фрунзе, сказывают, говорил с ним.
- Ну и что?
- Убег... Врангель, слышь ты, наградил его за ловкость, а Кутепов к себе в контрразведку взял.
Снова загремела колесами бричка, застучали подковы лошадей. Катила бричка по степной дороге, а думы Леньки бежали за ней. Вспомнился разговор с отцом в далеком детстве, когда вернулся он из дальних странствий: «Как живешь, сынок?» - «Хорошо живу». - «Что же ты пуговицу не пришьешь?» - «Мамке некогда». - «А ты сам. Все сам делай, на мамку не надейся. Вдруг придется без мамки жить». - «А ты где был так долго?» - «Отгадай загадку, и поймешь». - «Какую?» - «А вот какую - лежит брус во всю Русь, а как встанет - до неба достанет». Ломал голову Ленька, не мог отгадать. Отец засмеялся: «Эх ты, отгадчик... А ответ куда проще - дорога! У тебя, сынок, тоже будет своя дорога...» И вот она, Ленькина дорога, может быть, последняя.
