Михаил Петров - Румянцев-Задунайский
Вызов Порты не был неожиданностью. Войну ждали со дня на день. Румянцев писал из Малороссии: «Последнее уведомление, что мне сообщено от киевского генерал-губернатора Вейкова из письма к нему пребывающего в Константинополе вашего императорского величества тайного советника Обрескова, прямо уже гласит, что собрание на границах многочисленных татарских и других войск, запасение магазейнов и распоряжения при самом султанском дворе являют вид намереваемой против областей вашего императорского величества непременной войны».
Туркам не хватало только повода для начала военных действий. Но теперь нашелся и повод. В июле 1768 года отряд гайдамаков при преследовании барских конфедератов, бежавших с поля боя, вторгся в пограничные селения Балту и Дубоссары, принадлежавшие крымскому хану, и вгорячах спалил несколько домов. В добрые времена Порта не обратила бы на это, внимания, но теперь она подняла такой шум, словно начался всемирный потоп. 25 сентября верховный визирь вызвал русского посланника Обрескова и предъявил ему ультиматум для передачи правительству. Порта в категорической форме потребовала от России немедленно вывести войска из Польши и более не вмешиваться во внутренние дела этой страны. Обресков отказался принять такой ультиматум, пообещав, однако, довести его содержание до Петербурга. Визирь нашел поведение посла вызывающим и приказал посадить его со всем персоналом посольства в подземелье Семибашенного замка.
— Возмутительно!.. Неслыханно!.. — не смолкали возмущенные голоса тех, кто пришел встретить императрицу. Пришли же именитые из именитых: фельдмаршал Кирилл Григорьевич Разумовский, генерал-аншеф князь Александр Михайлович Голицын, его брат вице-канцлер Алексей Михайлович Голицын, вице-президент военной коллегии Захар Григорьевич Чернышев, генерал-аншеф Михаил Никитич Волконский, генерал-прокурор Александр Алексеевич Вяземский, генерал-аншеф Петр Иванович Панин и его всемогущий брат Никита Иванович. Да еще пришел фельдмаршал Бестужев-Рюмин, хотя его и не приглашали. Когда-то мнение этого человека ценилось очень высоко, к его голосу прислушивались высочайшие особы. Но сейчас он был никто. Екатерина хотя и возвратила его из ссылки, вернула звания и почести, но в праве состоять у государственного кормила отказала. Он вынужден был довольствоваться местом в коллегии иностранных дел.
— Господа, — старчески покашливая, говорил он собравшимся, — надобно узнать, не имеет ли Порта тайного сговора с другими державами? Сдается мне, в вероломстве своем надежду на Версаль питает…
Князь Александр Голицын, сидевший с ним рядом, громко чихнул в платок.
— Не согласны со мною, князь? — тотчас повернулся к нему Бестужев-Рюмин.
— Совершенно согласен, — высморкавшись, ответил тот. — Однако я полагаю, — продолжал князь, — турки расчет имеют не только на французов. Не последнюю роль тут играет Венский двор.
— Никто ничего точно не знает, — вступил в разговор Разумовский. — Время покажет, кто с кем.
Международное положение России в момент объявления войны было сложным. Во всяком случае, ей было чего опасаться.
После Семилетней войны Франция, утратив Канаду и свое влияние в Индии, смогла все же сохранить господствующее положение на Ближнем Востоке. Интересы в этом районе связывали ее с Турцией, с которой она вела выгодную торговлю. Возможность продвижения России к Черному морю рассматривалась ею как угроза ее экономическим интересам. Ее настораживало также усиление русского влияния в странах северной и центральной Европы… Рост международного значения России не сулил Франции ничего доброго — по крайней мере, так казалось Версалю, — и она тайно подстрекала против нее другие государства, прежде всего Турцию, Польшу и Швецию. Отношения между Россией и Францией обострились до того, что в 1767 году дело дошло до отозвания послов.
Дипломатические отношения с Австрией хотя и поддерживались, были тоже далеко не дружественными. Давнишний союз с нею приказал долго жить. Австрия желала, чтобы в таком союзе за нею признавалось первенство, но поскольку Россия, окрепшая после Семилетней войны, уже не нуждалась в поводырях, избежать размолвки оказалось невозможным. Затаив обиду, Австрия стала мстить России «мелкими уколами» и была рада, как и Франция, проучить «несносных Иванов» руками воинственных татар и турок, преградить им дорогу к Черному морю, заставить уйти из Польши.
Что касается Англии, то она желала войны между двумя соперничавшими империями потому, что в этой войне ничего не теряла, приобрести же могла многое. Она надеялась, что после разорительной войны Россия станет вести себя смирнее на европейской арене. В то же время она хотела, чтобы русские, в свою очередь, как следует поколотили турок, истощили бы их до такого состояния, чтобы ей, Англии, можно было смело предъявить им территориальные претензии. Она мечтала прибрать к рукам владения Порты на Ближнем Востоке.
В войне с Турцией Россия могла рассчитывать только на поддержку Пруссии. Семилетняя война привела эту страну на край пропасти, и если она не свалилась в ту пропасть, то потому только, что за нее заступился Петр III, боготворивший Фридриха. В 1764 году между Россией и Пруссией был заключен договор на восемь лет. Согласно этому договору оба государства гарантировали друг другу неприкосновенность их территориальных владений. В случае нападения на одну из сторон вторая сторона обязывалась оказать ей помощь войсками. Секретные статьи гласили: если Россия подвергнется нападению со стороны Китая, Персии или Турции, а Пруссия — на Рейне, то предусмотренный контингент войск заменяется денежной субсидией в 400 тысяч рублей ежегодно в течение всей войны. Союзники условились о проведении общей политической линии в Швеции и о недопущении каких бы то ни было реформ государственного строя в Польше. Договор предоставлял России в делах Польши «первое место и свободные руки», что для Петербурга имело особое значение.
…Наконец дежуривший у подъезда лакей доложил, что карета ее величества подкатила к крыльцу. Сановники, толкая друг друга, устремились к парадным дверям. Императрица, опираясь на руку графа Григория Орлова, уже шла им навстречу. С нею были также Алексей Орлов и какой-то плотный, с двойным подбородком, человек, по всему — иностранец.
— Представляю вам, господа, лейб-лекаря господина Димсдайлема, — со своей обычной располагающей улыбкой сказала государыня. — У него золотые руки.
Тучный иностранец, поняв, что речь о нем, низко поклонился. Однако его не удостоили тем вниманием, на которое он, возможно, рассчитывал. Сановники принялись наперебой восхищаться беспримерным подвигом ее величества, смело решившейся на столь опасную операцию.
— Уверяю, господа, ничего опасного, — возражала Екатерина, подставляя белую в кружевах руку для поцелуя. — Все очень просто. И, уверяю, никакой боли. Я сделала такую же операцию сыну, и, надеюсь, господа, вы тоже не откажетесь. Мы подадим добрый пример всей Европе.
Наконец награды — поцелуя августейшей ручки — удостоились все, и толпа, блиставшая орденами, золотом и каменьями, направилась в зал, приготовленный для совещания.
— Ну что, господа, — начала совещание Екатерина с такой веселостью, словно предстоял разговор об очередном маскараде, а не о войне, — не боитесь турок?
— Нам ли, матушка, их бояться? — живо откликнулся Бестужев-Рюмин. — Мы их и при Анне Ивановне, царство ей небесное, бивали, а с вашим величеством и подавно побьем.
Докладчиком был граф Чернышев. Не касаясь сути конфликта, он сказал, что у военной коллегии сложилось мнение о намерении противника вторгнуться в Польшу, объединиться с конфедератами, а потом уже идти на Россию.
— Не верится, — усомнилась Екатерина. — В христианской стране турки не найдут поддержки, разве что в лице конфедератов.
— Мы тоже так думаем, — нашелся вице-президент. — Конфедераты всюду терпят поражения. Действия генерал-поручика Веймарна достойны похвалы. И все же, усматривая опасность со стороны турок, мы решили послать ему в подкрепление отряд бригадира Суворова.
— Это какого Суворова? Не сына ли того Суворова, который в военной комиссии значился?
— Точно так, сына Василия Ивановича.
— Добро, — согласилась с решением коллегии императрица. — Как я поняла, нападения турок надо ожидать прежде всего на Польшу?
— Не только. Поступило донесение графа Румянцева, в котором высказывается предположение о возможности вторжения неприятельских войск в Малороссию со стороны Крыма. Принимая во внимание сие сообщение, коллегия считает необходимым выставить против неприятеля два корпуса — один против его главных сил, другой для прикрытия действий первого корпуса.
Улыбка исчезла с лица императрицы, во взгляде выразилась напряженная мысль. Она что-то взвешивала в уме.
