Шпаргалка для ленивых любителей истории. Короли и королевы Франции, 987–1498 гг. - Александра Маринина
Начнем с установленных фактов. Младенцу королевской крови полагается кормилица с очень хорошими и надежными рекомендациями, идеальной репутацией и отменным здоровьем. Подбирается она заранее, а не тогда, когда ребенок уже родился. Кандидатку представляют будущей матери и в случае одобрения назначают на должность. Для ребенка вдовствующей королевы Клеменции кормилицей была выбрана некая Мари де Крессэ, француженка, добродетельная жена итальянца по имени Гуччо Бальони из семьи банкиров-ломбардцев. Эти имена вы встретите на страницах романов Мориса Дрюона. У самой Мари только что родился сын, здоровый и крепкий малыш, а это означало, что молодая мать здорова и молока будет достаточно.
В день крестин младенец Иоанн умирает. Не то в ходе самой процедуры крещения, не то вскоре после нее. Маго, графиня Артуа, прямо заинтересована в его смерти, потому что следующим в очереди на трон становится ее зять Филипп, а при нем – супруга Жанна, доченька Маго.
Через короткое время после трагедии Гуччо Бальони и его жена Мари де Крессэ уезжают из Парижа в Италию, и больше о них ничего не слышно.
Спустя 38 лет к римскому сенатору, трибуну Никола ди Лоренцо Габрини, известному в истории под именем Кола ди Риенцо, приходит некий священник и рассказывает поистине душераздирающую историю: дескать, один его знакомый принимал предсмертную исповедь у Мари де Крессэ, в которой несчастная поведала, что на церемонию крестин понесли не новорожденного короля, а ее собственного сына. Для того, дескать, чтобы продемонстрировать общественности здорового крупного малыша, а не хилого и хрупкого, каковым был младенец Иоанн. Кроме того, Иоанн действительно был слабоват здоровьем, и существовал риск простудить его. А ребеночек-то возьми да и умри… Нельзя же было признаваться, что на крестины принесли подменыша, поэтому все, кто был в курсе, демонстративно скорбели. Настоящий же король вырос в семье Бальони и Крессэ и теперь носит имя Джаннино Бальони. Якобы умирающая Мари даже изложила свою исповедь в письменном виде, но представили ли этот текст сенатору – непонятно, точных указаний нет.
Риенци очень возбудился, призвал к себе Джаннино Бальони и раскрыл ему тайну происхождения. Выходило, что этот человек – истинный наследник французского престола. Джаннино поверил и стал предпринимать ряд шагов, добиваясь официального признания своих прав. Ничего у него, само собой, не вышло. По некоторым данным, кончилось все тем, что король Франции посадил его в тюрьму, где несчастный и сгинул. Но что особенно интересно – Кола ди Риенци был убит через два или три дня после разговора с Джаннино Бальони. Объективно – в ходе мятежа, а на самом деле – кто знает? Наверняка ведь оказалось очень много людей, которым совсем не хотелось, чтобы началась возня вокруг французской короны.
На этом факты заканчиваются и начинается область умопостроений.
Легенда родилась мгновенно, соединив в себе факты и домыслы. В XX веке французский историк и писатель Робер Амбелен опубликовал целое исследование, пытаясь отделить зерна от плевел и дать ответы на два главных вопроса: а) была ли подмена ребенка; б) была ли смерть Иоанна Первого (или его «заместителя») насильственной. Он тщательно изучил существовавшие в XIV веке правила, касающиеся организации быта королевских младенцев и кормилиц, чтобы понять, можно ли было в принципе заменить одного новорожденного на другого, и обнаружил целый ряд обстоятельств, делавших подобную подмену нереальной.
Первая группа обстоятельств связана с тем, что около Иоанна постоянно находились как минимум три человека: гувернантка, нянька и собственно кормилица. Иногда при них все время находилась еще и горничная, ведавшая пеленками, одеждой, постельным бельем и всем прочим. Оставить младенца одного в комнате было просто немыслимым. Кроме того, совершить подмену незаметно можно только в том случае, если второй младенец, сын кормилицы, находится здесь же, рядом. В этом случае – да, достаточно отвлечь внимание и проявить ловкость рук. Но! Родные дети тех кормилиц, которые назначались к принцам и принцессам королевской крови (а в данном случае – к королю) находились достаточно далеко от королевских покоев. О том, что кормилица отдает свое молоко и высокородному дитятке, и своему собственному, даже речи быть не могло; такое возможно только в семьях дворян попроще. У лиц королевской крови не может быть «молочных» братьев и сестер. Стало быть, рассуждает Амбелен, родной сын Мари де Крессэ находился либо в другом конце замка, либо, вероятнее всего, вообще за его пределами, в городе, у другой кормилицы. Для замены одного малыша другим пришлось бы нести сначала одного ребенка откуда-то в замок, потом другого выносить из королевских покоев и относить туда, где должен находиться сын Мари. И чтобы никто ничего не заметил на протяжении двух довольно длинных переходов-переносов? И никто из женщин, обязанных постоянно находиться рядом с новорожденным королем, не видел, что ребенок как-то странно изменился? Автор исследования полагает, что такого рода авантюра полностью исключается. Чтобы провернуть такое мероприятие, пришлось бы вводить в курс дела слишком много людей, а что потом с ними делать? Наивно полагаться на то, что они будут молчать и никому ничего не расскажут? Или изначально планировали всех их потом убить? Верится с трудом. А вы как считаете?
Другая группа обстоятельств связана с Маго, графиней Артуа. Как пэр Франции и принцесса королевской крови, она наверняка присутствовала при родах, а если и не при самих родах, то была одной из первых, кто удостоился приглашения в покои роженицы засвидетельствовать почтение новому королю Франции и вдовствующей королеве. Логично же? По-моему, вполне. Подменить ребенка в первые же минуты после родов – не вариант: во-первых, слишком много народу толчется в покоях (акушерки-повитухи, служанки, вельможи, наблюдающие за процессом, поскольку рождение наследника престола – дело ответственное); во-вторых, заранее не угадаешь, кто родится, мальчик или девочка, поэтому невозможно «загодя припасти» младенчика нужного пола, а приносить в родовые покои сразу двоих – это уж слишком, знаете ли; и в-третьих – а зачем? Заменить хилого и слабого ребеночка на крепкого и здорового для предъявления общественности во время публичной процедуры – это можно понять, но при родах-то для чего это делать?
Стало быть, когда Маго впервые увидела младенца, рожденного королевой Клеменцией Венгерской, это совершенно определенно был настоящий сын покойного короля Людовика Десятого. Маго была крестной матерью Иоанна, держала его на руках во время крещения. Могла ли она обмануться и принять одного ребенка за другого, то есть не заметить подмены? Могла ли решить, что всего за пять дней слабенький хрупкий новорожденный превратился в крупного здорового малыша? Как по мне – вряд ли. А вы сами
