Валерий Воронин - Царская копейка. Тайный проект императора

Ночь под землёй прошла спокойно. Хотя никто из нас нормально выспаться не мог из-за отсутствия элементарных удобств для этого. На нашей с Кириллом лежанке, увы, пять человек никак поместиться не могли. Так что я утром чувствовал себя так, как будто бы меня прокрутили через мясорубку. Болело всё тело. А Руданский, глядя на меня, смеялся: «Это у тебя старческое». Ему самому небось было не лучше.

9

Церемонию начали проводить ровно в семь часов. По нашему понятию, сейчас над Крымом должно подниматься солнце, освещая собой верхушки гор и пробиваясь лучами в узкие горные ущелья. Восход солнца совпал с зажжёнными нами свечами. Наш индикатор – птичка, был весел и бодр, так что газа мы не боялись. Спасибо Руданскому за находчивость.

Все принесённые с собой иконы расставили в подземном храме и возле каждой установили свечу. Получилось очень красиво. Мне даже показалось, что я оказался в каком-то древнем пещерном храме, где в старину проводились особые, посвятительные службы. Молитвы пели хором, слаженно и с воодушевлением, как будто до этого репетировали полгода. Даже сами удивились такому «содружеству» голосов.

Что интересно, птичка в клетке нам вторила, как колокольчик. Получилось красиво. Кирилл заметил, мол, не принесли с собой настоящий колокольчик, так его место занял «живой». А может быть, так и надо было? Руданский зажёг ароматические палочки, и теперь храм наполнился ещё и приятными благоуханиями. Впрочем, по-моему, нашей птичке этот дым не очень понравился.

Затем мы прошлись с иконами по подземным ходам. Конечно, не по всем, а выбрали лишь те, которые посчитали главными для нас. Добрались даже до карстовых пещер. И здесь, и в подземном храме провели «службу» с иконами, свечами, ароматическими палочками, пением молитв и колокольчиком-птичкой. Не знаю, но мне показалось, что карстовые пещеры нам «рады». По крайней мере, мои ощущения по сравнению с нашим первым приходом сюда, были разительны. Я поделился своими наблюдениями с Кириллом, а он, поддерживая меня, плавно провёл по воздуху рукой. Как бы указывая на то, что здесь сквознячок появился, и он «гуляет» в подземельях туда-сюда. Впрочем, возможно он говорил об энергетике, которая ожила, проснувшись после мгновенной спячки? Нам некогда было поразмышлять по этому поводу. Время летело стремительно, и пора было возвращаться домой.

Я не буду описывать наш подъём и длинный путь по снегу. Скажу лишь, что к машине мы добрались уже в сумерках. А затем её ещё несколько раз пришлось толкать, когда колёса увязали в снегу. Словом, наши испытания продолжались. А тут ещё и снежок пошёл! Мы вообще могли увязнуть в этих горных краях на долгое время. Хорошо, что дорога стала получше и, в конце концов, где-то за Синапным вздохнули с облегчением.

Когда напряжение спало, я спросил у Кирилла, как по его мнению, выполнили мы всё, что от нас требовалось или нет? Руданский утвердительно кивнул головой: «Конечно». Но тут же добавил:

– Хорошо бы ещё и в башню Юпитера заглянуть.

Я тоже почувствовал некую незавершённость нашего дела и покосился на Ольгу.

– Заедем?

Ольге вообще досталось больше всех. Кроме того, что она вторично пережила «испытание подземельями», так ей ещё пришлось после этого везти легковушку по тяжёлой дороге. Но женщина лишь утвердительно кивнула.

– Заедем. Я и сама хотела вам предложить.

И откуда у неё столько сил?

В этот момент я подумал о том, как иногда неожиданно на первый план выходят люди, которые прежде находились в тени, и ты на них никакого внимания не обращал. Взять, например, Оксану. Она была носителем ценнейшей информации о бишуйских подземельях. А я, несколько раз общаясь с этим человеком, даже представить не мог, как сильно они (и информация, и Оксана) мне понадобятся. Или взять Ольгу. Художница буквально «взорвалась», выдав целую серию прекрасных икон, воскресив то прошлое, которое, казалось бы, навсегда от нас ушло.

Мои мысли плавно перешли на наше последнее посещение Бишуйских копий. Если связать воедино все этапы путешествия «царских» икон: от Свято-Никольского храма-пирамиды к Животворящему Кресту Господню на плато Бойко, и дальше, в подземный храм Бушуя и карстовые пещеры (древние корни Руси), и, наконец – в Счастливое к башне Юпитера, то получается настоящий крестный ход. Почему-то пришло в голову назвать его «покаянным».

Я подумал о следующем. Ещё в царствование Николая II появились эти Бишуйские копи. Как я полагаю – один из основных элементов «тайного» проекта последнего русского императора. После расстрела семьи Николая II, большевики сбросили тела убиенных в ствол шахты, чтобы скрыть следы своего преступления. Но позже вытащили их и схоронили в другом месте. Здесь, в Бишуе – шахта, ведущая к древнерусским корням. И там, на Урале – шахта, куда сбросили семью Николая II. И сейчас, спустя почти сто лет, мы спускались в Бишуйские копи, чтобы провести церемонию возрождения царских икон. Во всём этом присутствует какая-то глубинная связь и предопределённость.

Наконец мы добрались до башни Юпитера. Снег снова повалил, и теперь каждый из нас походил на деда Мороза, а кое-кто – на Снегурочку.

Я открыл башню, и мы быстро установили в ней иконы. Башня у нас небольшая, так что иконы буквально заполнили её со всех сторон. Кирилл возжёг свечи (хорошо, что в доме хранился их запас) и воскурил две последние ароматические палочки. Накормили птичку, и она снова живо защебетала. Мы же стали молиться, ощущая, как сильно сейчас связаны друг с другом, с этим местом, и вообще с тем крестным ходом, который удалось проделать в эти дни. Он не просто нас сдружил, а сделал чем-то единым. Как будто разрозненные нити сплелись в один, очень прочный канат.

Кто-то из нас ударил в било (оно здесь всегда хранится), и по башне поплыл сильный мелодичный колокольный звон. Надо сказать, мы прикрыли входную дверь, чтобы снег не залетел внутрь. И теперь, благодаря этому мощному звону и замкнутому пространству, у нас создалось впечатление, что мы все находимся внутри огромного царя-колокола, наподобие того, что выставлен в качестве музейного экспоната на территории московского кремля.

А дальше случилось следующее. Когда догорели свечи, мы дружно вывалили из башни, подставляя разгорячённые лица под мириады падающих с неба снежинок. Свет из окон дома их подсвечивал, придавая этому беззвучному полёту загадочную неповторимость. Тишина и плотный снег указывали на то, что «глухая» зимняя ночь уже давно вступила в свои права, и нам самим пора отдыхать.

И в этот момент всё пространство пронзила ярчайшая вспышка, наподобие фотоаппаратной, но во много раз сильнее. Что это, неужели молния? Но разве во время снегопада подобное возможно? Мне прежде никогда с таким явлением сталкиваться не приходилось.

А следом – раздался оглушительный грозовой разряд. Причём он длился так долго, как будто это была бесконечная канонада из серии небесных, перетекающих из одного конца небосвода к другому, взрывов. Я подумал, что возможно нам пришёл знак, означающий окончание нашего дела. И в этот миг, опережая меня, Руданский вдруг воскликнул:

– Проклятие снято!

Я посмотрел на Кирилла. Его лицо сияло, а снежинки всё падали и падали. Ольга и Вячеслав тоже оживились и стали громко обсуждать это явление. Они уверились в том, что, действительно, проклятие Марины Мнишек снято. И род Романовых этой снежной бурей окончательно очищен от чёрной паутины прошлого.

– Погодите! – я быстро вбежал в дом и, найдя царскую копейку, вышел вместе с ней к друзьям.

Монетку я бросил в снег, и она, совершив несколько оборотов, юркнула в ближайший сугроб.

– На счастье! На претворение в жизнь всего того, что мыслилось последнему русскому царю!

Мы все искренне обнялись. Более торжественной минуты в своей жизни я не испытывал. И более жизнеутверждающих мгновений мне описывать не приходилось. А Руданский шепнул мне на ухо:

– Не сомневаюсь, что скоро в России и во всём мире наступят большие перемены.

Я сказал:

– Уже…

– Что «уже»? – не понял Кирилл.

– Уже наступили. Колесо сдвинулось с «мёртвой» точки. Хотя, кроме нас, об этом пока никто не знает.

Почему-то мне подумалось, что эти перемены будут обязательно связаны с династией Романовых. И с той царской копейкой, которая до весны будет лежать в сугробе, а затем…

Что же случится «затем», мы все скоро узнаем. Только не говорите о том, что я вас об этом не предупреждал.