Жюль Верн - Кловис Дардантор
Прежде всего Жан, окончательно покинувший страну грез, где некогда блуждало его воображение, воскликнул:
— Да здравствует Дардантор! И хотя мы не будем сыновьями этого замечательного человека, я рад, что очаровательная Луиза станет его дочерью! А ты, Марсель?..
Кузен ему не ответил.
— Однако, — спросил озабоченно Жан, — как это выглядит с точки зрения законности?
— Что именно?
— Сражение со львами…
— Будь то с животными, будь то с людьми, сражение — это всегда сражение, и вовсе не пустячок то обстоятельство, что мадемуазель Элиссан спасла месье Дардантора…
— Я думаю, Марсель, хорошо, что ни ты, ни я не участвовали в спасении этого славного человека вместе с Луизой…
— А почему?..
— Да потому, что если бы он в таком случае захотел усыновить нас и удочерить Луизу, то есть всех троих… то она стала бы нашей сестрой… и ты не смог бы даже помышлять…
— Действительно, — ответил раздраженно Марсель, — закон запрещает брак между… Впрочем… я об этом больше не мечтаю…
— Бедный друг!.. Бедный друг!.. Ты ее очень любишь?..
— Да, Жан… всей душой!..
— Какое несчастье, что это не ты спас дважды миллионера!.. Он взял бы тебя в сыновья… и тогда…
Действительно, несчастье! И оба молодых человека пребывали в грусти, когда поезд, обогнув с севера крупный горный массив Тессала, на всех парах мчался к Орану.
Теперь ясно, почему месье Дардантор ничего не увидел в Сиди-бель-Аббесе — ни водяных и ветряных мельниц, ни печей для обжига извести, ни бочарен, ни кирпичных фабрик. Не обошел он ни гражданские, ни военные кварталы, не побродил по пересекавшимся под прямым углом улицам, обсаженным великолепными платанами, не испил свежей водицы из многочисленных фонтанов, не воспользовался проходом в городской стене, не посетил чудесный, целительный источник у ворот Дайя!
Пройдя километров двадцать вдоль Сига, миновав деревню Трамбль и городок Сен-Люсьен, перейдя в Сен-Барб-дю-Тлела на линию Алжир — Оран и оставив за собой семьдесят восемь километров, локомотив к полудню остановился в столице провинции.
Так завершилась кругосветка, ознаменованная некоторыми происшествиями, которые Компания алжирских железных дорог вовсе не предусматривала в своей программе, хотя туристам они запомнятся надолго.
Перпиньянец и оба парижанина поселились в прежней гостинице на площади Республики, а мадам Элиссан с дочерью и Дезиранделями вернулись в дом на улице Старого Замка.
Дардантор не «тянул волынку», если дозволительно использовать такое простонародное выражение — да простит нас Патрик! По приезде он без промедления занялся удочерением мадемуазель Элиссан, преодолевая сложные юридические формальности. Хотя перпиньянцу еще не исполнилось и пятидесяти лет и он не опекал Луизу до ее совершеннолетия, несомненным фактом оставалось то, что девушка спасла его в сражении, а это соответствовало статье триста сорок пять гражданского кодекса. Следовательно, условия, предъявлявшиеся к приемному отцу и приемной дочери, были выполнены.
Поскольку в это время месье Дардантора без конца приглашали на улицу Старого Замка, то он счел разумным принять предложение мадам Элиссан и поселиться у нее в доме.
Однако нельзя было не заметить, что в этот же период Кловис Дардантор, до сих пор такой экспансивный, такой общительный, стал более сдержанным, почти молчаливым. Дезиранделей это обеспокоило, хотя у них не было причин усомниться в доброжелательности их друга. Кстати, Агафокл, повинуясь внушениям родителей, стал предупредителен к молодой наследнице, которая в один прекрасный день получит значительно больше сотен тысяч франков, чем ей насчитывалось лет. Неудивительно, что теперь этот увалень не оставлял невесту ни на минуту.
Все вышесказанное привело к тому, что Марсель и Жан оказались почти брошенными своим спасителем. С тех пор как перпиньянец выехал из гостиницы, они видели его лишь изредка, встречая на улицах, всегда озабоченного, с портфелем, битком набитым деловыми бумагами. Да, отеческое расположение к ним Кловиса Дардантора явно поубавилось. И, казалось, он уже и не вспоминал, как дважды спас их — каждого в отдельности — из бурных волн и бушующего пламени и как они втроем сражались со львами.
Поэтому однажды Жан счел своим долгом высказаться таким образом:
— Марсель, старина, надо решаться! Поскольку мы приехали сюда стать солдатами, давай станем ими! Когда мы пойдем в полковую канцелярию?
— Давай завтра, — ответил Марсель.
На следующий день, повторив свое предложение, Жан услышал тот же ответ.
Что больше всего печалило Марселя, так это невозможность вновь увидеть мадемуазель Луизу. Девушка совсем не выходила из дому. Приемы у мадам Элиссан прекратились. Уже поговаривали о близкой свадьбе месье Агафокла Дезиранделя и мадемуазель Луизы Элиссан.
Как-то утром Кловис Дардантор зашел в гостиницу навестить двух молодых людей.
— Ну что, друзья мои, — спросил он без околичностей, — как там ваша служба в полку?
— Завтра поступаем, — ответил Марсель.
— Да, завтра, дорогой месье Дардантор, — подтвердил Жан.
— Завтра? — переспросил перпиньянец. — Ну нет… ну нет… какого черта! У вас будет предостаточно времени поступить в Седьмой полк! Подождите! Никто вас туда не гонит… Я хочу, чтобы вы оба побывали на празднике, который я устраиваю…
— Речь идет о свадьбе месье Дезиранделя и мадемуазель Элиссан? — спросил Марсель, и лицо его явственно исказилось душевной болью.
— Нет, — ответил месье Дардантор, — я говорю о празднике удочерения. Он состоится до свадьбы… Так я рассчитываю на вас… Всего доброго!
На том они и расстались, поскольку месье Дардантор очень торопился.
Нашему перпиньянцу пришлось подыскать себе жилье в кантоне Оран, где мировой судья должен был составить акт удочерения. Затем перед этим судьей предстали обе заинтересованные стороны: мадам Элиссан с дочерью и месье Кловис Дардантор. В руках у них были свидетельства о рождении и документы, удостоверявшие выполнение определенных требований, предъявляемых к приемному отцу и приемной дочери.
Получив согласие заинтересованных сторон, мировой судья составил договор. Через десять дней его секретарь сделал заверенную копию этого документа, к которому были приложены свидетельства о рождении и о согласии обоих сторон и масса другой писанины. Через поверенного все досье попало в руки прокурора республики.
— Сколько же всяких входящих и исходящих бумаг! Сколько пустяков! — восклицал Дардантор.
Рассмотрев представленные документы, суд первой инстанции вынес постановление, что препятствий для удочерения нет. Этот вердикт вместе с досье передали в судебную палату Алжира, где было подтверждено право месье Дардантора на удочерение Луизы Элиссан.
На все это потребовалась не одна неделя!
— Действительно, самый короткий путь к собственному ребенку — это женитьба! — повторял месье Дардантор.
А оба парижанина тем временем каждое утро проходили мимо полковой канцелярии, но заходить туда не спешили.
Наконец разрешение удочерить Луизу пришло.
Постановление судебной палаты, отпечатанное типографским способом, вывесили в необходимом числе экземпляров во всех должных местах — разумеется, за счет заинтересованной стороны, то есть месье Кловиса Дардантора.
Копия постановления была передана в отдел гражданского состояния оранского муниципалитета, где ее переписали в книгу рождений, поставив дату представления документа — формальность, которую требовалось выполнить в срок не более трех месяцев, без чего судебное решение считалось недействительным.
Но не пришлось ждать не только трех месяцев, но даже и трех дней!
— Все в порядке! — торжествовал месье Дардантор.
Все расходы составили около трехсот франков, но перпиньянец готов был потратить вдвое и втрое больше, лишь бы ускорить дело.
И вот наступил день радостной церемонии. Праздник устраивали в большом зале гостиницы, поскольку в столовой дома мадам Элиссан не смогли бы разместиться все приглашенные, среди коих были и Жан с Марселем, друзья, знакомые и даже возвратившийся в Оран месье Эсташ Орьянталь, которому перпиньянец послал особое приглашение, принятое им с благодарностью.
Но, к великому изумлению одних и великой радости других, Дезиранделей среди гостей не оказалось. Дело в том, что накануне торжества они узнали о подлинных намерениях месье Дардантора и, обескураженные, разъяренные, проклиная его и будущее потомство его приемной дочери, уехали из Орана на борту «Аржелеса», где капитану Бюгарашу и доктору Брюно не пришлось разоряться на их пропитание, поскольку Агафокл потерял аппетит.
Нужно ли говорить, что обед в гостинице был изумительным, разговоры — увлеченными, а настроение всех присутствовавших — радостным? Что Марсель увидел там Луизу во всем блеске ее красоты? Что Жан сочинил печальную песнь «На отъезд маленького Агафокла» и только из приличия не осмелился ее исполнить? Что месье Орьянталь отведал все блюда, но проявил при этом сдержанность и выпил всего понемножку — из скромности.
