Элисон Уир - Трон и плаха леди Джейн

Я боюсь, что все это было как-то связано с адмиралом; отношения у них с королевой явно натянутые, и холодность между ними ощущают все в доме. Я не ожидала, что мне так будет недоставать моей соперницы леди Елизаветы, так что острее других ощущаю этот холод и неустанно прошу Господа помирить моих добрых опекунов.

Мои молитвы услышаны, и с наступлением весны, пока беременность королевы протекает без особых неприятностей, они снова сближаются с адмиралом. Она оттаивает, и он внимателен к ней, как прежде, пылко целует ее и игриво щиплет под подбородком.

О возвращении в Челси леди Елизаветы никто не заговаривает.

Стоит жара, и жарко даже в тенистом саду в Ханворте. Королева дремлет, сидя на скамье. Шнуровка корсажа распущена, давая место раздувшемуся животу, а рукава закатаны в нарушение всех правил этикета. Женщине разрешается открывать грудь в низком вырезе платья, но приличия требуют, чтобы руки были закрыты до запястий в любое время года. Однако из-за жары королеве не до того, и в этой зеленой беседке нас никто не заметит.

Я поднимаю голову и вижу, что Екатерина мечтательно смотрит на меня, занятую шитьем крохотного чепчика.

— О твоем замужестве пока нет никаких известий, — говорит она. — Милорд остается при дворе, пытаясь завоевать сторонников для осуществления наших планов и все еще ожидая аудиенции у короля. Однако он не теряет оптимизма и уверяет меня, что мы скоро устроим тебе такой брак, на который ты никогда и не надеялась. Стоит только набраться терпения.

Я собираюсь было ответить, но внезапно покойное выражение лица королевы сменяется удивлением. Она кладет обе руки себе на живот.

— Джейн, — шепчет она в изумлении, — потрогай. Чувствуешь? Он толкается…

Я чувствую. Под моей ладонью как будто что-то трепещет. Улыбнувшись ей, я говорю в шутку:

— Ах он маленький негодник, сударыня! Он, без сомнения, заслуживает порки за те неудобства, что причиняет своей матушке.

Королева смеется. Наконец-то она, кажется, позабыла о своей печали.

Королева Екатерина Парр

Сегодня за ужином мы принимаем маркиза Дорсетского. Он приехал один, поскольку миледи простудилась и неважно себя чувствует. Несмотря на наслаждение, которое мне доставляет еда — ибо теперь, когда до рождения ребенка осталось всего несколько недель, я постоянно ощущаю голод, — вечер сегодня не складывается, потому что его светлость весьма чем-то озабочен и не тратит времени на любезности.

— Итак, милорд адмирал, — начинает он, когда подают тюрбо, — моя дочь прожила у вас шесть месяцев, и мы до сих пор ничего не слышали о ваших планах устроить ей брак с королем. Позвольте поинтересоваться: каковы же ваши успехи?

Том с довольным выражением откидывается на спинку стула и сладким голосом отвечает:

— Милорд, я прошу вас проявить терпение. Такие дела требуют времени.

— У вас было полгода, — упирается Дорсет, опуская свой кубок.

— Я ожидаю аудиенции у его величества, — безмятежно сообщает Том.

Это не производит никакого впечатления на его светлость.

— Господи, если ваше положение позволяет вам устроить этот брак, то почему король держит вас в ожидании так долго? Вы говорили мне, что он сам его желает.

— Так оно и есть, это истинная правда, — убеждает его Том, подавая знак слуге принести еще вина. — Однако неосмотрительным было бы говорить о деле напрямую, только не сейчас. Его величество не хочет оскорбить французов, отвергнув их принцессу, так что нужно действовать деликатно. Англия нуждается в дружбе с Францией, и из соображений политической выгоды следует позволить королю думать, что переговоры успешно продолжаются. Но уверяю вас, я усердно тружусь, дабы обеспечить поддержку браку с леди Джейн, и многие действительно его поддерживают.

Дорсет глядит недоверчиво. Ему трудно угодить. Я с улыбкой предлагаю отведать крыжовенного мусса. Он, не удостаивая меня вниманием, дергает себя за бороду.

— И как долго будет разыгрываться эта французская шарада? — упрямо спрашивает он.

Том отвечает не сразу, и это выдает его неуверенность.

— Только пока идут секретные переговоры о союзе с императором, — говорит он. — Тогда Англии больше не нужна будет дружба с Францией.

Это блеф. Я знаю, он лжет, потому что его загнали в угол. Никаких секретных переговоров с императором нет и в помине. Дорсет, кажется, тоже об этом знает.

— Удивительно, что его величество хочет заключить договор с империей, — не верит он. — Император Карл гораздо более ярый защитник католицизма, чем король Франции. Карл только и делает, что подстрекает леди Марию к смуте, когда она упорствует в своем праве отправлять мессу, что, как ему хорошо известно, в нашей стране запрещено законом. Она знает, что при поддержке императора может вертеть законом, как ей хочется. Милорд, вы и вправду верите, что его величество добивается этого союза? Или может быть, вас просто надули?

Том вспыхивает.

— Говорю вам, сударь, что союз с империей сейчас обсуждают мой брат регент и Тайный совет, — яростно защищается он. — Речь как раз идет об отправлении мессы для леди Марии.

— Неужели вам сказал об этом сам регент? — Дорсет тоже горячится. — А при дворе ходят слухи, что вы не пользуетесь доверием брата. И что вы в действительности не имеете влияния на короля.

Теперь Том просто кипит от гнева, но, едва он в негодовании открывает рот, маркиз перебивает его:

— Полагаю, милорд, что настало время забрать мою дочь из вашего дома и из-под вашей опеки, — заявляет он в оскорбительном тоне.

Я понимаю, что должна вмешаться. Если положиться на Тома, то все пойдет прахом. Гнев и несдержанность нам только навредят.

— Подождите, милорд, — тороплюсь вставить я. — Не спешите. Мы заботимся лишь о благополучии вашей дочери и о нашем взаимном возвышении. Мой муж все еще уверен в успехе — об этом он и говорил перед вашим приездом. Могу ли я попросить у вас в виде одолжения еще несколько недель, дабы он довел дело до плодотворного конца?

Затем я доверительно наклоняюсь к нему и говорю, понизив голос:

— Нам тоже доводится слышать придворные сплетни, и милорду по секрету сообщили, что вы сами влезли в долги, которых непозволительно иметь отцу будущей королевы. И у вас, говорят, нет средств, чтобы расплатиться по этим долгам.

Мой выстрел попадает точно в цель. Дорсет никак этого не ожидал, так что слухи, которые я слышала, подтверждаются.

— И в знак нашей доброй воли, — продолжаю я, чувствуя победу, — мой муж, как он сам сказал, был бы рад предоставить вашей светлости заем для покрытия этих долгов.

Том с воодушевлением подхватывает мои слова.

— Беспроцентный, разумеется. По-дружески, — поясняет он. — В качестве гарантии я прошу вас оставить леди Джейн под моей опекой.

После нашего предложения доверие к нам Дорсета вырастает словно по волшебству. Как любит повторять милорд, никогда не повредит присыпать дорожку деньгами. Я догадываюсь, маркиз полагает, что мы не стали бы принимать на себя обязательства по передаче ему столь крупной суммы, не будь уверены, что брак короля и леди Джейн состоится.

— Не буду отрицать, что заем пришелся бы сейчас весьма кстати, — теперь он сама учтивость. — Благодарю вас, ваше величество, и вас, сир, за ваше любезное предложение и принимаю его.

Леди Джейн Грей

Длинная кавалькада медленно продвигается через Котсуолдс, минуя деревни из желтого камня, по твердым и пыльным из-за теплой и сухой погоды колеям. Я еду с королевой и леди Тирвит в паланкине, который сотрясается от каждой кочки на дороге, и радуюсь, что нам недолго еще осталось терпеть это неудобство, ибо конец путешествия близок.

Наш путь лежит в замок Садли, что близ Винчкомба, — поместье, перешедшее адмиралу вместе с титулом барона Садли. Замок, как говорит королева, был возведен более сотни лет назад и некогда принадлежал злому и горбатому королю Ричарду Третьему, который уморил несчастных принцев в лондонском Тауэре. После того как король Ричард достроил и обновил замок, он превратился в роскошную резиденцию. Король и адмирал собираются завести там свой двор.

— Мы заживем на широкую ногу! — весело делится со мной планами королева. — У нас станет собираться местная знать. Ученые, музыканты, художники найдут под нашей крышей теплый прием. Я хочу, чтобы мой дом славился как своим гостеприимством, так и любовью к образованию.

Она возлежит на подушках в паланкине, обнимая свой большой живот и предаваясь мечтам. Это должно стать новым началом для всех нас.

Адмирал, едущий рядом, вдруг восклицает:

— Смотрите! Садли!

Мы выглядываем из-за дамастовых штор. В зеленеющей дали возвышается красивое каменное здание цвета меда. Когда мы подъезжаем ближе, глазам предстают все подробности: величественный флигель с высокими резными окнами, церковь поодаль, просторные сады. Наша процессия минует ворота, и слуги спешат поприветствовать своих хозяина и хозяйку и разгрузить багажные повозки.