Эдгар По в России - Шалашов Евгений Васильевич

— А здесь иная история.

За очередным окошечком виднелась конторка, за которой чахлый юнец старательно переписывал бумаги.

— Здесь сидит юноша — сын достойных родителей. В шестнадцать лет он был определен в канцелярию губернатора. Ему прочили блестящее будущее на гражданской службе — прекрасный почерк, усидчивость и аккуратность. Все документы, попадавшие к нему в руки, были расположены в образцовом порядке. Но однажды приятели решили над ним подшутить и спрятали циркуляр министра. Кто другой просто пошел бы к непосредственному начальнику и повинился. А бедолага был уверен, что в его хозяйстве ничего никуда не пропадает. Безуспешно искал бумагу два дня, а его приятели только похохатывали. И вот результат. Юноша уже два года находится у нас, но я не боюсь доверить ему нашу документацию и даже личные дела пациентов. Теперь в моей канцелярии царит образцовый порядок!

Эдгару уже наскучила экскурсия. Он ожидал увидеть что-то более интересное, а не умилительные картинки, где душевнобольные занимаются общественно полезным трудом.

— Скажите, а в вашей лечебнице есть буйнопомешанные? Нельзя ли на них посмотреть?

— Думаю, вы не увидите ничего интересного. Такие же комнаты, только обитые изнутри мягкими материалами. А больные — они такие же, как и те, которых вы только что видели. Беда только, что они не могут сконцентрироваться на чем-то определенном, конкретно. Мы постепенно пытаемся и их приохотить к труду, но это сложно. По большей части они спокойные, но иногда случаются приступы буйства. А что послужило толчком, сказать сложно — иногда неосторожное слово, иногда погода. Одно лишь скажу, что душевнобольным категорически противопоказаны любые горячительные напитки.

— Кажется, я понял, — раздумчиво сказал юноша. — Вы используете ваших пациентов для трудов во благо вашей лечебницы.

— Именно так! — просиял доктор. — Я считаю, что люди с помутившимся рассудком не должны быть исключены из общества. Особенностью сумасшедших людей является их бурная, подчас буйная фантазия. Они способны придумать такое, что не по силам нормальному человеку. Если они займутся посильным и полезным трудом, то постепенно их разум восторжествует, а рассудок, как я надеюсь, придет в полное соответствие с естеством!

— А как же лечение? Я читал о методе Месмера. Как же идея о том, что человеческое тело способно проводить магнетический флюид? — начал По, но был прерван.

— Превосходно знаю этот метод, — сказал Шлоссер с досадой. — В начале своей медицинской практики я тоже был увлечен идеями Месмера. Я даже установил в лечебнице чан с водой, засунул в него намагниченные стержни. Я ставил пациентов вокруг чана, они брались за руки, а я сам пытался передавать им целительную энергию. Увы, ничего не вышло. Я даже решил, что не имею достаточно сил, чтобы передавать эту энергию — приглашал поучаствовать своих коллег. По моей просьбе из Москвы приезжал доктор Гааз — уж кто-кто, а он-то обладает мощнейшей энергией. Но все равно никто не выздоровел. В чане теперь стирают белье — так от него больше пользы. Увы, от помутнения рассудка нет ни лечения, ни лекарства. Возможно, когда-нибудь и создадут волшебные пилюли, но я в этом сомневаюсь. Самое загадочное в мире — это человеческая душа. Мы можем только облегчить жизнь страждущим, не более того.

Заметив, что собеседник устал, Шлоссер прервался и повел Эдгара обратно..

Пушкин уже ждал. Доктор вернул Александру бутылку шампанского, шутливо погрозил ему пальцем.

Уже сидя в коляске, Эдгар По спросил:

— А что это была за игра?

— Какая игра? А, с конфискацией "мадам Клико"! Все очень просто. Мой друг все время просит привезти ему бутылочку шампанского, а я, естественно, отказать в такой безделице ему не могу и потому при поездке сюда я покупаю бутылку. Но так как я знаю, что моему скорбному рассудком приятелю нельзя пить, то позволяю доктору изъять ее у меня. И, поразительная вещь — мой приятель подчас забывает мое имя, но помнит, что я обещал ему привезти выпивку. Я же с чистой совестью могу сказать, что я выполнил его просьбу, но вот немец — каналья такая, шампанское у меня отобрал.

На обратном пути Александр был более разговорчив. Он даже пояснил, что друг, которого он навещал, имел неосторожность опубликовать за границей несколько крамольных статей, критикующих существующий строй.

— Разве за написание критических статей помещают в психиатрическую лечебницу? — удивился Эдгар. Впрочем, он уже понимал, что в России все могло быть.

— Нет, за саму статью его никуда не помещали, — усмехнулся Пушкин. — Но после публикации пошли разговоры — мол, Ч. тронулся рассудком. Его принялись сторониться, перестали принимать в свете. Если он приезжал с визитом, то перед носом закрывались двери даже без соблюдений приличий — дескать, господ нет дома. Слухи, сплетни. Бедняга оказался в полнейшей изоляции, а для некоторых тонких людей это хуже смерти. Ему бы взять и уехать в деревню, посидеть там с годик, но он был слишком горд. И вот результат. Увы, я не мог его поддержать, так как в то время был в деревне — не по своей воле, но о подробностях вам лучше не знать, а остальные верные друзья разъехались по делам — кто на Кавказ, кто в Сибирь. Россия — огромная страна и для думающих людей всегда найдется местечко на ее окраинах.

Когда пал Константинополь, разорвалась нить, разрезалась пуповина, связывавшая Россию со своей духовной матерью — Византийской империей. Но разорвались не до конца, ибо после свадьбы русского князя и византийской царевны в жилах великих князей Московских начала течь кровь императоров Византии. София Палеолог — племянница последнего императора, стала супругой Ивана III — великого собирателя русских земель. Принцесса София привезла с собой огромное приданое, в том числе — двух золотых механических птиц. Но самое главное, что привезла с собой греческая принцесса — это библиотека, что ценнее всего золота и серебра и драгоценных камней. В собрании императоров были и римляне, и греки. Много свитков, спасенных из Александрийской библиотеки. Вкупе с собраниями князей Московских (ах, а сколько могло бы быть книг, если бы не набеги татар да пожары!) библиотека стала самой обширной. Чего там только не было! И полное жизнеописание цезарей, двенадцать томов Тацита, Тит Ливий из ста сорока свитков! Полибий, Аристофан! Древние свитки, описывавшие поход Александра Македонского, уж не Аристотелем ли писанные! А еще сколько всего того, что нам по сию пору неизвестно? Быть может, был там и древнерусский шедевр, превосходивший и "Слово о полку Игореве", и многое другое. И многое из священных книг, написанных до всяких расколов и ересей. Иоанн Грозный тоже вложил и душу и книги в библиотеку. Сколько переписчиков было послано в монастыри, а если верить тому, что к Либерии была присовокуплена и разысканная государем библиотека Ярослава Мудрого, то становится страшно. А если там хранилась изначальная летопись славянских народов, на основе коей Нестор летопись написал?

Потом, как известно, библиотека пропала. С чего вдруг, да почему царь приказал ее спрятать, можно только гадать. Так и гадают не первый век. Ищут библиотеку в Москве, в подземельях Кремля — при Петре Великом едва Грановитую палату не обвалили, так искали, ищут в Александровской слободе, в Вологде ее чуть было не отыскали, в обители преподобного Кирилла на Сиверском озере. А лет пять назад один столичный щелкопер статейку тиснул — он-де отыскал библиотеку. Мол, после казни боярина Федорова-Челяднина (В тот известный книгочей и собиратель был) Иван Васильевич решил книгохранилище покойного под свои нужды забрать. А вотчина Челяднина была в селе, что неподалеку от нынешнего городка Череповца. Отыскать вотчину несложно, надо только старые грамоты поднять. Отыщешь вотчину, так и боярский дом найти можно, руины должны остаться или место какое — наверняка селяне укажут, а в руинах библиотека и лежит. Вот-вот, совсем просто! Кажется, нашлись дураки, что попытались вотчину отыскать, но ничего не вышло. Да я и сам смотрел по грамотам — в вотчине Челяднина сто деревень было, ищи, в которой его усадьба стояла! В последнее время вроде бы успокоился ученый мир. Николай Михайлович, тот вообще заявил, что библиотека сгорела. Я, грешным делом, как Карамзина послушал, расстроился. А совсем недавно принесли мне ящик старья всякого — книги, изъеденные червями, бумаги. Я за весь ящик пятак отдал, думал — ну, невелика сумма. Ежели ничего стоящего нет, так на кухню велю отнесть, печки растапливать. Полистал так, повздыхал — ничего стоящего, уже хотел на кухню отправить, как вдруг… Старая бумага — вернее, кусочек ее длиной с пядь, с голландскими филигранями — кувшинчик и голова шута, аккурат такой при Иоанне IV на Руси пользовались, а на ней надпись, что Дверка Палицын челом государю бьет да сообщает, что приказ Его государя Всея Руси, царя и великого и князя исполнен. Четьи Минеи отвезены в Выксинскую пустынь, Аристотель в двух свитках — в Кириллов монастырь, Светоний — в Троице-Сергиев. И другие монастыри перечисляются, и книги, которые в них отвезены. Жаль только, что не вся грамота сохранилась.