Феликс Кандель - По стопам «Вечного Жида»

Утверждали знающие люди: "У праведника душа исходит из тела легко и без мучений, подобно тому, как вынимают волосок из молока. У грешника душа извлекается из тела с муками и с таким же трудом, как вытаскивают колючки из шерсти".

Беседовал император Антонин с еврейским мудрецом и сказал ему:

– Тело и душа могут оправдаться на суде у Бога. Каким образом? Тело говорит: "Грешила душа, и с того дня, как она покинула меня, я лежу в могиле подобно камню". А душа говорит: "Грешило тело, а мне за него отвечать? С того дня, как покинула его, я порхаю в воздухе, словно птица".

Ответил ему мудрец, поведав притчу:

– У царя был сад, а в нем великолепные плоды. И сторожили этот сад двое, безногий и слепой. Безногий сел на плечи слепого, достал плоды, и они съели их. Воскликнул царь: "Где мои плоды?" Сказал один сторож: "Разве есть у меня ноги, чтобы ходить?" Сказал другой: "Разве есть у меня глаза, чтобы видеть?" Что же сделал хозяин сада? Посадил безногого на плечи слепого и осудил обоих. Так и Господь: приводит душу, вселяет ее в тело и судит их вместе.

Существует и иная притча на эту тему. Душа воззовет к Богу: "Владыка мира! Я и тело грешили вместе. Почему же Ты упрекаешь меня, а тело оставляешь в покое?" Ответит ей Вдыхающий душу: "Ты из небожителей, из тех мест, где нет прегрешений, а тело оттуда, где грешат. Потому и упрекаю тебя".

Ангел смерти подошел на рыночной площади к почтенному старцу, а тот воскликнул с возмущением: "Ты хочешь, чтобы я умер в этом непристойном месте? Но где уважение к моим сединам? Пойдем в дом, там ты заберешь мою душу".

Рабби Меир, законоучитель второго века, последние годы жизни провел на чужбине и, умирая, попросил, чтобы его тело перенесли в Эрец Исраэль. Но если этого не смогут сделать, пусть временно похоронят его на берегу моря, волны которого дойдут до Земли Израиля и омоют ее берега.

Рабба бар Нахмани в восемнадцать лет был избран главой иешивы в Вавилонии; за свое умение в толковании законов получил прозвище Сдвигающий горы мудрости. Он скончался в начале четвертого века новой эры, и Глас с Небес оповестил: "Блажен ты, Рабба бар Нахмани! Тело твое чисто, и душа вышла в чистоте".

А когда умер рабби Абагу из Кесарии, которого почитали за мудрость, доброту и желание прийти на помощь, даже колонны зданий в его городе проливали слезы, – случилось это в третьем веке новой эры.

Говорил рабби Шимон бен Абба: "Расположение к людям можно проявить двумя способами: участием в свадебной церемонии и участием в похоронах. Но если обе церемонии происходят в одно время и ты не знаешь, какую из них выбрать, вспомни слова царя Шломо: "Лучше посетить дом скорби, чем дом веселия, ибо таков конец всякого человека"…"

А в "Книге благочестивых" сказано (двенадцатый век): "Жизнь сильнее смерти, и за скорбью должно последовать утешение. Оплакивай покойного три дня, оставайся в трауре семь дней, носи траурную одежду тридцать дней. Если будешь дольше скорбеть, Бог скажет: разве ты более милосерден, чем Я?"

С древних времен существовал еврейский обычай: родственники покойного не ели свой хлеб в день похорон, а соседи приносили им еду. Богатые приходили к скорбящим с золотыми и серебряными корзинами, в которых находилось угощение, неимущие приносили еду в простых корзинах, плетенных из древесной коры. Бедняки стыдились этого, и мудрецы постановили: у всех, кто приходит с утешением, пусть будут простые корзины.

"Не плачьте о тех, кто уходит. Плачьте о тех, кто остается", "Великие люди каждого поколения должны умереть, чтобы дать место своим великим преемникам".

Из раввинских завещаний детям.

Шестнадцатый век:

"Сын человеческий, что же ты дремлешь?.. Вот подошла моя старость, не знаю я дня своей смерти, и если не теперь, то когда сделаю что-нибудь для дома своего? Поэтому я решил написать завещание домочадцам…

Не вызывайте ничьей ненависти и сами никого не презирайте; старайтесь радовать других хорошими вестями; удаляйтесь от гнусного, утешайте скорбящих, давайте советы застигнутым врасплох…

Начало покаяния – раскаяние…"

Семнадцатый век:

"Гнев – источник скверны; все поступки человека в гневе глупы и сумасбродны. Единственный его результат – вред здоровью…

Не ссорьтесь со своими женами; жена – половина вашей плоти‚ а всякое сочетание совершается по воле Небес. Если жена слишком требовательна‚ скажите ей мягко: "Милая‚ ну что же мне делать? Большего я не могу заработать. Или ты хочешь‚ чтобы я‚ упаси Бог‚ крал или грабил?" Нет сомнения‚ что она тут же послушается...

А вы‚ дочери и невестки мои‚ а также ваши дочери и внучки! Держите своих мужей в почете и большой любви, не причиняйте им неприятностей. Если мужья рассердятся, удаляйтесь из дома‚ а когда пройдет гнев‚ возвращайтесь и укоряйте их, напоминая о моем завещании".

"Легче создать себе врага, нежели приобрести друга", "Ты властен затеять спор, но не властен подавить его", "Жизнь гневливых лишена смысла"‚ "Устыди сам себя, пока этого не сделали другие".

Ицхак Бер Левинзон‚ эпитафия самому себе (девятнадцатый век):

В день смерти моей загрустят друзья

и возрадуются враги мои;

одни заплачут‚ полные печали‚

другие возликуют‚ пьяные от вина.

Но если бы задумались те и другие‚

то поменяли бы свои намерения:

врагам – испить горькую чашу‚

друзьям – насытиться утешением.

Ибо душа моя в день кончины

выйдет из темницы на свободу‚

вознесется в горнии высоты‚

возвратится в прежний свой шатер

к Господу Величия – Села!

В том же веке раввин из Польши составил такую эпитафию самому себе: "Здесь покоится раввин Акива Эгер, раб рабов Господних в городах Фридланд и Познань".

Рабби Моше из Кобрина говорил в девятнадцатом веке: "Если после моей смерти скажут на Небесах: "К нам идет еврей", ничего другого мне не надо".

А вот последние слова рабби Менахема Мендла из Коцка: "Наконец-то я встречусь с Ним лицом к лицу".

Последнее авторское вмешательство.

"По субботам Бог одаривает каждого еврея добавочной душой‚ радостной и просветленной.

По субботам – ах‚ по субботам! – каждый еврей сам себе царь‚ господин и воинский начальник.

По субботам – ах‚ чтобы были у нас одни только субботы! – даже грешные души выходят из ада. Они сидят во дворе смерти‚ едят и пьют в молчании в день покоя‚ – вот что такое суббота!

Но на исходе субботы добавочную душу отбирают у евреев; на исходе субботы грешники возвращаются в ад на прежние муки‚ и реб Ицеле молится медленно‚ очень медленно – продлить этот день‚ чтобы грешники в аду передохнули еще пару минут.

Молитвы реб Ицеле сплетаются в венок‚ возносятся к небесам‚ и мир ждет‚ суббота ждет‚ и будни – серые‚ печальные будни – ждут тоже.

Спрашивают любопытствующие:

– Чем занимается реб Ицеле‚ который с помощью ангела-вещателя уже проник в "Тайное тайных"‚ изучил семь премудростей и семьдесят языков‚ усвоил шелест трав и язык птиц?

Ангелы подпихивают друг друга: "Слушайте! Слушайте!.."‚ а знающие люди отвечают‚ что небесные врата всегда открыты для реб Ицеле; что праведник реб Ицеле‚ удостоившись озарения, может обращать тьму в свет‚ зло в добро‚ а горечь в сладость; что в единый момент он преодолевает огромные расстояния‚ так как земля "скачет под ним" в обратную сторону‚ и невидимкой проникает в чертоги царей – вот чем он занимается.

Самые восторженные утверждают‚ что реб Ицеле способен воскрешать мертвых и создавать миры‚ но они‚ должно быть‚ преувеличивают. И еще шепчутся по округе: однажды реб Ицеле застал в пути вечер‚ и он не успевал добраться до дома к началу субботы. Реб Ицеле помолился с усердием‚ и сотворилось невозможное: для всех вокруг была суббота‚ а над реб Ицеле всё еще пятница.

Всю долгую жизнь реб Ицеле просидел в синагоге за печкой, неотрывно читая Книгу и ныряя в глубины моря талмудического. Туда‚ за печку‚ текут к нему источники мудрости: черным огнем по белому пламени. Туда‚ за печку‚ является к нему ангел- вещатель и отодвигает покровы неизведанного. Туда‚ за печку‚ приходят попросить помощи‚ благословения‚ исцеления от бесплодия‚ просто посидеть возле реб Ицеле‚ отогреться в его доброте.

Каждому поколению свои заступники.

Реб Ицеле охает, вздыхает, рыдает неслышно: "Что Ты имеешь к народу Израиля?"‚ умоляет, просит‚ требует‚ стучит немощным кулачком: "Доколе плач в Сионе..." Тело реб Ицеле живет само по себе‚ слабое и малокровное, а он сам по себе. Тело болеет, перемогается‚ скрипит суставами‚ кряхтит и постанывает‚ отягощенное годами‚ но реб Ицеле не до этого. Под вечер он шагает из синагоги и, чтобы не терять времени, обдумывает на ходу важный вопрос‚ который требует скорейшего разрешения: как бы уговорить богатых, чтобы побольше жертвовали, как бы убедить бедных‚ чтобы принимали с благодарностью. За бедных он почти не сомневается‚ но что делать с богатыми?