Детлеф Йена - Русские царицы (1547-1918)
Пруссия начала Семилетнюю войну вторжением в Саксонию. В тот же год у Елизаветы случился удар, от последствий которого она медленно оправлялась. России угрожала война. Следовало выполнить договор с Австрией, приобрести союзника в лице Франции. Елизавета поставила во главе армии графа Апраксина. Апраксин затягивал с выступлением. Между тем Елизавета завязывала новые контакты с Францией. До конца 1756 года был заключен русско-французский договор, который закрепил раскол Европы. Англия и Пруссия противостояли коалиции Франции, Австрии, Саксонии и России.
Ни Елизавета, ни Бестужев не подозревали, что Людовик XV не признает Россию в качестве полноценного партнера по союзу, потому что Франция традиционно была связана обязательствами по отношению к Польше и Швеции и что австро-французский договор исключал Россию при будущем территориальном переустройстве. Мнения на этот счет при русском императорском дворе расходились: Алексей Бестужев официально служил императрице, но втайне он препятствовал осуществлению союза с Францией. Великий князь Петр был предан Пруссии, а Екатерина испытывала определенные симпатии к Англии. Еще ни один русский солдат не был втянут в военные действия, а при петербургском дворе ширились конфликты, которые были устремлены на возможную кончину Елизаветы. Она была серьезно больна, едва могла двигаться и лишь изредка покидала свои личные покои. Но она желала твердо придерживаться союзнического долга по отношению к Австрии и Франции. Для Апраксина военный поход был неудобен. Только постоянные депеши императрицы, Бестужева и Екатерины заставили его в мае 1757 года перейти русскую границу. В июле он взял Мемель и Тильзит. 30 августа 1757 года русские одержали победу при Грос-Егерсдорфе. Австрийские войска вторглись в Лаузиц и Верхнюю Саксонию, в то время как французы наступали в Ганновере и Гессене.
19 сентября 1757 года во время богослужения в Царском Селе с императрицей случился второй тяжелый удар, который привел к временной потере речи, и хотя она достаточно быстро оправилась, страх скорой смерти усилился.
Апраксин отступил от Тильзита, а Фридрих II изгнал русских из Мемеля. Алексей Бестужев-Рюмин был обвинен в заговоре. Елизавета вышла из себя. Она приказывала Апраксину продолжать борьбу, но не могла этого добиться. Пруссия воспользовалась моментом. Французы были разбиты при Росбахе, а австрийцы – при Лёйтхен-Лиссе. Бестужев стал козлом отпущения.
Помимо этого, Елизавету все более преследовала тревога о престолонаследии, однако она была не способна к последовательным выводам. В конце концов она приняла решение. Апраксин был снят со своего поста и арестован. Екатерина была также втянута в игру. Она писала письма Апраксину, в которых она, по желанию Бестужева, настаивала на наступлении. И теперь она обратилась в бегство, бросилась императрице в ноги, заверила в своей невиновности и просила о том, чтобы ей разрешили вернуться в Цербст. Императрица простила ее, но невиновной не признала. Апраксин после пережитого апоплексического удара избежал приговора. Только Бестужев поплатился. Он был приговорен к смерти – наказанию, которое Елизавета заменила ссылкой в его имение Горетово[16].
Война продолжалась. Летом 1758 года русские взяли Кёнигсберг и продвинулись до Бранденбурга. 25 августа 1758 года произошла великая встреча в Цорндорфе. Ожесточенная борьба обошлась русским и пруссакам в более чем 10 000 убитыми с каждой стороны. Русских считали победителями, но они не смогли воспользоваться победой. Императрица была возмущена тем, что Австрия не вступила в борьбу. Она возложила вину на Марию Терезию и обвинила ее в лицемерии. Та перекладывала всю ответственность на французов. Тем не менее русская императрица твердо решила вести войну против Пруссии до конца.
Телесные страдания теперь чрезвычайно тяготили ее. Елизавета едва могла передвигаться. Ее внушающее опасения состояние здоровья побудило многолетних друзей императрицы все более и более склоняться к пропрусским позициям Петра. Судя по положению вещей, они видели в гольштинце будущего императора. Новый великий канцлер Михаил Воронцов не делал тайны из смены своих симпатий. Елизавета еще требовала продолжения войны. Она настаивала на том, чтобы Австрия и Франция принимали участие в походах 1759 года. Но ее призыв не имел успеха, вслед за чем и генерал Фермор остановил продвижение русских войск. Императрица была так разгневана, что сняла с должности Фермора и заменила его Петром Семеновичем Салтыковым, главнокомандующим, который презрительно отзывался о Фридрихе II как о «самом глупом среди всех русских дураков». Рядом с Салтыковым стоял молодой генерал Румянцев, и вдвоем они продвинулись до Франкфурта-на-Одере, пересекли Лаузиц и одержали победу при Кунерсдорфе. Поддержку русским оказал скорее символический австрийский воинский контингент.
В этой битве пали 45 000 пруссаков – в живых остались только 3000, среди них – король Фридрих II. На его счастье, русско-австрийский альянс вновь оказался несостоятельным. Войска Марии Терезии отказались участвовать в преследовании пруссаков. Русские солдаты, правда, смогли в октябре 1760 года на четыре дня войти в Берлин, но вскоре вынуждены были вновь отойти к Висле. Первым шагом к миру явился подписанный в 1760 году Елизаветой и Марией Терезией договор, где стороны условились, что Россия при заключении мира получает области в Восточной Пруссии. Людовик XV тщетно протестовал против участия России в разделе военной добычи.
В начале 1761 года Елизавета представляла собою развалину в физическом и психическом смысле. Неподвижность, мрачное настроение и меланхолия следовали непрерывной чередой. Тем не менее она продолжала войну, назначила графа Бутурлина главнокомандующим и поставила Фридриха II в безвыходное положение. 23 июля 1761 года Елизавета приказала отвезти ее в Петергоф и подгоняла Бутурлина. Однако только в октябре (Елизавета тем временем вновь находилась в Санкт-Петербурге) Бутурлин взял крепость Швайдниц, а Румянцев занял Кольберг. Для Пруссии положение казалось безвыходным.
В 1761 году с наступлением в Петербурге зимы здоровье Елизаветы улучшилось. Это была последняя вспышка воли к жизни. 20 декабря казалось, что кризис преодолен, императрица посетила театральное представление и держала на коленях Павла, сына Петра и Екатерины. Некоторые придворные сделали из этого вывод, что она отдает Павлу предпочтение в качестве наследника престола. Спустя три дня, в ночь на 23 декабря, у Елизаветы случился новый удар. Она едва восприняла известие о победах при Швайднице и Кольберге. Фридрих II Прусский с нарочным получил срочное известие о состоянии императрицы и обрел новую надежду.
Ни братья Разумовские, ни Екатерина, ни великий князь Петр не отходили от постели умирающей. Время от времени императрица приходила в сознание. Она причастилась и заклинала Петра мирно обходиться с ее друзьями. Великий князь обещал ей. Во второй половине дня 25 декабря 1761 года императрица Елизавета скончалась. Из последних сил она назначила своего племянника, великого князя Петра наследником престола. В Европе, пожалуй, был единственный человек, который вздохнул с облегчением, – Фридрих II Прусский. По обычаю Елизавета была похоронена в Петропавловском соборе, рядом с родителями. Закончилась эта эпоха русской истории.
Историческое наследие Елизаветы
Елизавета Петровна по своим характерным наклонностям была в высшей степени противоречивой женщиной. Она, правда, была малообразованной, но отличалась умом, добросердечием и набожностью. Эти качества противоречили ее лености, своеволию и расточительности. Елизавета, как и другие русские правители, независимо от пола, временами была склонна к жестокости. К ежедневным государственным делам она относилась сдержанно, но действовала политически умно. Она любила великолепие и роскошь, проводила умелую политику в отношении отдельных личностей. Тем самым она имела большие заслуги в формировании нового поколения государственных деятелей, полководцев и политиков, подлинное значение многих из них проявилось только при Екатерине II. Наряду с Петром Великим и Екатериной Великой Елизавету причисляли к ярким личностям русского XVIII века. Екатерина II оставила интересное психологическое замечание о своей предшественнице на императорском троне: «Леность удерживала ее от того, чтобы посвятить себя образованию ума… Льстецам и тем, кто распространял только сплетни, удалось создать вокруг княжны настолько бессодержательную и мелочную атмосферу, что ее повседневное времяпрепровождение состояло только из удовлетворения своих капризов, религиозных занятий и расточительства. И так как у нее отсутствовала какая бы то ни было дисциплина и она никогда серьезно не занимала свой ум ничем конструктивным и здравым, в последние годы жизни на нее нападала такая скука, что в конце концов она больше не видела другого выхода из депрессии, как спать, сколько возможно». Екатерина считала Елизавету добродушной, обладавшей природным достоинством и полной желания нравиться: «По моему мнению, ее внешняя красота и природная леность очень повредили ее характеру. Эта красота не избавила ее ни от зависти, ни от чувства соперничества со всеми женщинами, которые не были прямо-таки отталкивающе безобразны. В то же время озабоченность, что другая могла бы превзойти ее по красоте, делала ее часто настолько ревнивой, что это было недостойно ее величия».
