Детлеф Йена - Русские царицы (1547-1918)
Летом 1741 года отношения Елизаветы с регентшей заметно ухудшились. Петербург посетил Людвиг Брауншвейгский. Он хотел получить герцогство Курляндское и просить руки Елизаветы. Анна Леопольдовна и граф Остерман грозили ей монастырем, если она не выйдет замуж за брауншвейгца. С другой стороны, французский король требовал от Швеции нападения на Россию, с тем чтобы Елизавета вступила на престол и вернула Швеции земли, завоеванные Петром I. Швеция действительно напала на Россию, хотя и без видимых успехов. Остерман откровенно говорил английскому посланнику Финчу: «Любовь и верность Елизаветы России слишком велики, чтобы она чуть приблизилась к распространяемым в виде слухов проектам». Слухи возникли, и Остерман вынужден был согласиться с тем, что Елизавету повсюду любят и ценят, «в то время как регентша не использует верные методы для достижения этого, но внутри двора больше нет полного спокойствия».
Влиятельные русские аристократы и политики превратили традиционный страх перед всем иностранным в национально-русский изоляционизм. Их ненависть против правящих «немцев» росла. Антинемецкие тенденции настолько работали на руку Елизавете, что ей самой не приходилось предпринимать особых усилий. Регентша не обращала внимания на предостережения о том, что французские агенты подготавливают ее свержение. Вместо этого она готовилась к демонстрации власти. Анна Леопольдовна хотела 7 декабря 1741 года провозгласить себя императрицей России.
Дочь великого Петра свергает регентшу
20 ноября 1741 года Анна и Елизавета вели разговор, имевший решающее значение. Анна обвиняла великую княжну в заговоре с Францией и Швецией с целью захвата престола. Елизавета решительно отвергала все упреки. Анна сообщила Елизавете, что приказала схватить Лестока. Де Шетарди вооружил свое посольство и вынудил Елизавету объявить себя сторонницей государственного переворота. Елизавета чувствовала себя загнанной в угол, она дала согласие и назначила действие на Крещение. До него оставалось еще шесть недель времени. Но 24 ноября Лесток поставил Елизавету перед альтернативой: либо она захватывает власть немедленно, либо ей грозит монастырь. Часть преданных Елизавете гвардейских полков была уже удалены из столицы.
Около полуночи Елизавета в сопровождении Лестока, своего секретаря Шварца, Михаила Воронцова, братьев Шуваловых и двух офицеров пошла в расположение Преображенского гвардейского полка. Солдаты были уже готовы возвести Елизавету на престол. 300 гренадеров шли маршем по ночному Петербургу, занимали важные здания, арестовывали тщательно отобранных лиц – среди них Остерман и Миних. Они застали врасплох охрану Зимнего дворца и продвигались в спальню Анны Леопольдовны. При словах Елизаветы «Сестрица, пора вставать» она проснулась, увидела, что спасения ей нет, и попросила пощады для сына Ивана и своей семьи. Елизавета все обещала.
Арестованные – семья Анны Леопольдовны, Остерман, Миних, канцлер Головкин, братья Левенвольде и барон Менгден – были доставлены в Летний дворец и обвинены в лишении дочери Петра Великого ее законных наследственных прав. В первой декларации своего правления, обнародованной в 8 часов утра 25 ноября 1741 года, Елизавета заявляла, что «в силу законных притязаний на наследство своего отца заняла престол и приказала арестовать узурпаторов». «Брауншвейгцам» гарантировалась личная безопасность. Этот миролюбивый жест существенно способствовал симпатиям к Елизавете. Государственные служащие и войска петербургского гарнизона немедленно принесли клятву верности императрице Елизавете Петровне. В этот же день она информировала монархов Европы о своем вступлении на престол. Французскому королю Людовику XV она написала личное письмо. Елизавета заверила царственного брата в своей сердечной дружбе.
Императрица Елизавета Петровна
Для Западной Европы Елизавета прежде всего была загадкой. Знали о многочисленных неудачных брачных проектах. Она считалась красивой, жизнерадостной и похожей на родителей – крупной и сияющей. О ее политических планах было известно немного. Сами русские жаждали национально-патриотического правительства, которое вытеснило бы влияние иностранцев. Прежде всего Елизавета вознаградила тех, кто помогал ей в восшествии на престол. На преданных друзей посыпались повышения в звании и ранге, пожалования, титулы, крепостные, деньги, поместья и должности. Один лишь фаворит Алексей Разумовский сохранил меру. Когда его должны были назначить генерал-фельдмаршалом, он отклонил этот проект, заметив, что не годится даже в капитаны. Многие сосланные вельможи, в том числе и пресловутый Бирон, были помилованы.
За награждением добра последовало наказание зла. Императрица объявила, что освободит своих подданных от господства иностранцев. Драма Анны Леопольдовны и Ивана VI шла своим чередом. Все лица, которые служили регентше на высоких государственных должностях, должны были предстать перед судом. Все вещи, которые носили имена или портреты Анны и императора, должны были быть уничтожены. Остермана, Миниха, Головкина, Менгдена или (так в тексте. – Т.Г.) братьев Левенвольде суд приговорил к смертной казни. Елизавета после сознательно долгого промедления изменила приговоры на ссылку, о чем преступникам было сообщено уже на плахе.
С самого начала Елизавета демонстрировала главную черту своего правления: еще больше, чем ее великий отец, она зависела от советов непосредственных доверенных лиц. Она придавала огромное значение умелой политике отдельных лиц. Елизавета окружила себя способными советчиками и интересными личностями, которые позволили времени ее правления превратиться в одну из самых значительных эпох в русской истории. В начале ее правления на сторону Елизаветы встал человек, которому суждено было оказывать решающее влияние: Алексей Петрович Бестужев-Рюмин. Лесток порекомендовал этого много путешествовавшего и умного человека. В качестве первой задачи императрица поручила ему заключение мира со Швецией. Этот мир был необходим для равновесия с Францией и Пруссией. Елизавета не опасалась Швеции, но была не готова отдать ни пяди тех земель, которые завоевал Петр Великий. Она не хотела впутываться в европейскую войну, но также и не признавала прусских завоеваний. С учетом обязательств помощи в отношении Австрии ситуация была сложной.
Французский посланник де Шетарди вынужден был уйти в отставку. Король Пруссии Фридрих II способствовал отставке де Шетарди и воспользовался ею, и в марте 1743 года был заключен прусско-русский дружественный союз. Король Фридрих даже официально учел неодобрение Елизаветой завоевания Силезии и в благодарность наградил императрицу орденом Черного орла. Бестужев должен был справиться не только с русско-прусско-французскими проблемами. Вновь и вновь возникали дипломатические стычки со Швецией. Настоятельной необходимостью было русско-английское равновесие. Елизавета возражала против предложения Бестужева о возобновлении договора о дружбе с Англией. Она надеялась на предложение из Франции. Другие силы отдавали предпочтение более тесным связям с Пруссией и на основании этого работали над свержением Бестужева.
Когда Георг II в декабре 1742 года признал за Елизаветой титул императрицы, Бестужев мог записать это на свой счет. Елизавета одобрила русско-английский договор о дружбе. Она учитывала возмущение Франции. В Париже волновались в связи с победами русских войск в Финляндии. Когда Швеция запросила мира, Лесток продолжил интриги против Бестужева и достиг того, что Елизавета пошла на территориальные уступки Швеции. Но мир бы восстановлен – в Або, в 1743 году.
Сильнее, чем внешнеполитические проблемы, Елизавету беспокоило чувство, что она окружена заговорщиками. Она тщательно расследовала каждый слух и применяла драконовские меры против мнимых врагов. Возглавляемая Александром Шуваловым тайная полиция получила дополнительные средства, чтобы иметь возможность бороться с любым негативным высказыванием против императрицы. Елизавета не опасалась за свою персону и не испытывала страха перед смертью. Она боялась за престол, за порядок наследования, за судьбу России. Поэтому она с такой жестокостью преследовала австрийского посланника Ботта или графиню Лопухину. Оба держали мятежные речи против императрицы! Поэтому она, не зная покоя, ездила по своим дворцам и русским монастырям, не умея и не желая найти покоя.
Забота о престолонаследии
Елизавете быстро стало ясно, что у нее не будет детей. Молодой гольштинский племянник Карл Петер Ульрих, сын сестры Анны, поличным качествам мало подходил на роль правителя России. Но она упорно держалась за него и успокаивала собственные страхи шаткой надеждой, что он обретет характер и получит образование, и если для него найдут подходящую женщину, она сможет оказать на него положительное влияние. Елизавета забрала юного герцога Карла Петера Ульриха Гольштейнского в Петербург и стала искать такую женщину. Фридрих II Прусский посоветовал Софью Августу Фредерику Анхальт-Цербстскую. Когда осенью 1743 годам Елизавета заметила, как скучает, как слабеет Петр психически и телесно от того, что он один и потому, что обязанность учиться превосходила его силы, она велела Софье с матерью прибыть в Россию.
