Эптон Синклер - Зубы Дракона
Надо было обсудить много новостей: семейные дела, бизнес, друзей, которые или женились, или умерли, или родились. В настоящее время дядя Гораций Вандрингам рассказывал Ланни о ценных бумагах. Они снова упали. Очень плохие новости из Германии, и ходят слухи, что беда может распространиться на Великобританию. Бывший рыночный манипулятор преподносил эти новости, как своё мнение, что цены вот-вот достигнут дна. Те же самые слова, которые говорил Робби Бэдд: «Посмотри, где сталь теперь!» Дядя Гораций писал Ирме, умоляя ее вложить немного денег, чтобы он мог вернуться в игру. Он будет играть пятьдесят на пятьдесят с ней. Было бы преступлением не использовать экспертные знания, на получение которых он потратил всю свою жизнь. Ирма сказала, нет, и сказала мужу, что она будет продолжать говорить то же самое и не позволит себя беспокоить домогательствами.
IVЖизнь поместья Шор Эйкрс снова началась там, где она была прервана. Вопрос о малышке Фрэнсис был решен быстро, старшая медсестра пришла к Ирме, которая была ее нанимателем. Она не говорила, что Ирма плохо воспитывает детей или, что бабушки были старомодными, но говорила лишь, что современная наука сделала новые открытия, и у неё есть знания применить их на практике. Ирма даже в страшном сне не могла себе представить, что потеряет самую добросовестную сотрудницу. Она безапелляционно заявила об этом своей матери, которая согласилась с удивительной кротостью. Точно так же, дядя Гораций сделал только самую слабую попытку в направлении Уолл-стрита. Ланни осознал, что прошли семейные консультации, и надменная Фанни будет идеальной тещей, а ее брат станет любой ценой приятным во всех отношениях. И все в доме сделают то же самое в надежде, что принц-консорта можно убедить поселиться в своем дворце и наслаждаться тем статусом, которым он сумел угодить Богу.
Все, что Ланни и его королевская супруга должны были сделать, это быть счастливыми, и у них будут самые дорогие игрушки в мире. Поместье было создано для этой цели, над этим потрудились тысячи квалифицированных рабочих и сотни техников. Если молодая пара хотела ехать верхом, были лошади, если они хотели двигаться на автомобиле, были автомобили, если они хотели выйти в море, были парусники и катера. Были два плавательных бассейна, один крытый в помещении, а другой на берегу Атлантического океана. Были слуги, чтобы им прислуживать и убирать за ними. Были пенсионеры и придворные, чтобы им льстить и развлекать их. Мир был так придуман, что было чрезвычайно трудно для пары сделать какой-нибудь полезную вещь.
Друзья по развлечениям приходили толпами: мальчики и девочки из компании Ирмы, у которых «денег куры не клевали» — это была их собственная фраза. Ирма резвилась и танцевала с ними с детства, и теперь всем им было за двадцать, но жили, чувствовали и думали они, как если бы были еще в подростковом возрасте. Депрессия ударил по многим из них, и меньшинство из них выбыло, но большинство все еще держало темп. Они гоняли на быстрых автомобилях, и, не задумываясь, обедали в одном месте, а танцевали в другом за пятьдесят миль от первого. Они приезжали домой на рассвете, устраивая гонки и состязания в скорости. Некоторые из них назначались водителями и считали делом чести, чтобы не напиться. Мальчики учились в колледжах, а девочки оканчивали школу, где они приобрели светские манеры, но не идеи, которые волновали их. Их разговор был, как в тайном обществе: у них был свой жаргон и свои шутки, так что посторонний должен был спросить, о чём они говорили.
Было очевидно для всех, что Ирма отловила человека со странностями, но они были готовы принять его. Все, что он должен был сделать, это принять их, как они есть, делать то, что они делали, и не пытаться испытывать на них какие-то идеи. Ланни нашел место на какое-то время интересным, весной страна выглядела лучше, имения на Лонг-Айленде были ухоженными, а некоторые из них элегантными, а любой, кто был молод и здоров, получал удовольствие от тенниса, плавания и вкусной пищи. Но Ланни хотелось взять газету и прочитать о проблемах во всем мире. Ему надо было выйти в кишащий город, где у миллионов не было никаких шансов играть и даже не было, что поесть. Он желал посмотреть на продавцов яблок и на очереди безработных за бесплатным питанием, изможденных и пронизанных чувством страха людей, одежда которых сохраняла следы былой благопристойности. Миллионы блуждали по земле и напрасно искали работу, с ферм сгоняли целые семьи, потому что они не смогли заплатить налоги. Ланни не устраивало, что писали благопристойные газеты, ему пришлось искать розовые и красные, а затем рассказать своим богатым друзьям, что там было написано. Не многие поверили ему, но никто и понятия не имел, что с этим делать.
Никто, казалось, не имел понятия. Правящие классы различных наций наблюдали распад своих экономик, как зрители в районе вулкана, видя, как огненная лава выливается из жерла и вместе с плотными облаками пепла катиться вниз по склону, охватывая виноградники, поля и хижины. Так было тысяча девятьсот лет назад, когда Плиний Младший стоял рядом горой Везувий, и написал для историка Тацита о своем опыте:
«Падает пепел, еще редкий. Я оглядываюсь назад: густой черный туман, потоком расстилающийся по земле, настигал нас. Мы не успели оглянуться — вокруг наступила ночь, не похожая на безлунную или облачную: так темно бывает только в запертом помещении при потушенных огнях. Слышны были женские вопли, детский писк и крик мужчин; одни окликали родителей, другие детей или жен и старались узнать их по голосам. Одни оплакивали свою гибель, другие гибель близких; некоторые в страхе перед смертью молили о смерти; многие воздевали руки к богам; большинство объясняло, что нигде и никаких богов нет, и для мира это последняя вечная ночь[63]».
VЛанни отвёз жену в дом своего отца на автомобильном пароме из Лонг-Айленда в Нью-Лондон, штат Коннектикут, и там они провели неделю с семьей. Город Ньюкасл сильно пострадал от депрессии: оружейный завод был закрыт полностью. Заводы по производству металлических изделий, лифтов, и другие работали всего три дня в неделю. Рабочие жили на свои сбережения, если они у них были. Они закладывали свои дома и теряли свои автомобили и радиоприемники, потому что просрочили взнос за платежи в рассрочку. Пара тысяч семей были полностью разорены, и большинство из них были рабочие компании Бэдд, так что это было пятном на совести и нагрузка на кошельки всех членов правящей семьи. Эстер работала даже тяжелее, чем во время мировой войны. Она была председателем комитета по финансам благотворительных столовых города и помощи детям. Она ходила и в женские клубы, и в церковь, рассказывая душераздирающие истории, заставляя женщин плакать, и благодаря этому частная благотворительность не могла полностью прекратиться.
Это было важным вопросом, так ей сказал ее муж. Если Америка будет вынуждена принять британскую систему пособий по безработице, то настанет конец индивидуальной инициативы и частному предпринимательству. Робби казался своему сыну замыкающим в команде по перетягиванию каната, его каблуки были врыты в землю, зубы сжаты, вены вздуты и выделялись алым цветом на лбу. Он принимал все усилия, чтобы удержать свою страну от движения по неправильному пути. Робби поехал в Вашингтон, чтобы увидеть президента Гувера, своего героя и капитана своей команды. Великий инженер был буквально в осаде. Все силы беспорядка и разрушения — какими он и Робби их считали — пытались сбить его с его позиции, что бюджет должен быть сбалансированным, стоимость доллара — сохраниться, а у бизнеса — быть шанс «вернуться» в полном порядке на правильный курс.
Города и округа, у которых кончались свои ресурсы, требовали федеральную помощь. Вернувшиеся с войны солдаты организовались и требовали бонусов и льгот за службу за границей, в то время как бизнесмены сидели дома и набивали свои кошельки. Так агитаторы не унимались и с пеной у рта требовали провести их законопроект через Конгресс, минуя вето президента. Бедный Герберт продолжал произносить речи об американской системе «твердого индивидуализма». Его подбодрил надёжный деловой человек, который занимался нефтью, как и он сам, сказав ему, что тот спасает цивилизацию.
Эстер, конечно, должна была верить мужу. Она заявила всем клубным дамам и церковным дамам, что те спасают цивилизацию, и они вносили свои десять центов или долларов, а собравшись вместе, вязали свитера или готовили и подавали горячий суп. Но каждый спад на Уолл-стрите оставлял больше людей без работы в Ньюкасле, и дамы не знали, что делать. Когда Ирма выписал чек на пять тысяч долларов для детей, слезы благодарности текли по щекам мачехи Ланни. Он доставил ей много огорчений в прошлые годы, но теперь его кредитный рейтинг был «ААА»[64]. Даже его либерализм стал более респектабельным по сравнению с красными убеждениями Бесс, о которой мать справлялась с глубокой тревогой.
