Сергей Смирнов - Царь Горы, Или Тайна Кира Великого
— Значит, судьбу предсказал тебе Солон? — уточнил Кир.
Крез все раскачивался из стороны в сторону, и я понял, что толку от него не добьешься. Неподалеку находился золотой поднос, а на нем стояли золотой кубок, украшенный рубинами, и два кувшина: один большой, серебряный, а другой, поменьше, золотой. Я подвинулся к подносу (услышав мое движение, Крез опять вздрогнул) и взял маленький кувшин. Ошибки не было: в нем плескалось чистое хиосское вино. Значит, в большом была вода. Крез пил по-афински: разбавляя один к трем.
— Царь! — обратился я к Крезу, подавая ему из тыла кувшин,— Окажи гостям милость: выпей глоток по-скифски — не разбавляя. Жизнь сразу станет гораздо приятней.
Крез повернул голову и, бледный как труп, выставил руку. Видя, как дрожит его рука, я не доверил ему ценный груз, а сам поднес кувшин к его губам. Крез сделал один судорожный глоток, потом второй, а потом — очень торопливо — и третий, будто уже страшась, что волшебное питье отнимут. Так и случилось. Четвертый глоток был бы лишним, и я отнял кувшин.
Крез глубоко вздохнул и с тяжелым стоном вновь произнес имя афинского мудреца:
— О, Солон, Солон!
— Да скажи нам скорее, великий царь,— потерял я терпение,— при чем здесь Солон?
Я подвинулся вбок и увидел, как лицо Креза начало розоветь. Он обратил на меня слезившийся взгляд, а потом повернулся к Киру. Ум его стал проясняться. Он наконец уразумел, кто из гостей знатнее, хотя и одет как простой лидийский воин.
— Передайте вашему царю,— сказал Крез, обращаясь к Киру и даже стараясь принять величественную позу,— что он как нельзя вовремя напомнил мне слова самого мудрого человека на свете, Солона из Афин. Солон указал, в чем истинное счастье, но моя жизнь до этого часа представлялась мне слишком счастливой, чтобы я мог постичь и принять истину. Жалею, что здесь нет моего отца Алиатта, хотя моя досада может показаться кощунством.
— Так в чем же истинное счастье? — с любопытством вопросил Кир.— Наш царь непременно захочет узнать слова Солона.
— Да, эти слова могут когда-нибудь пригодиться и ему. Истинное счастье — только в счастливой смерти...
Дав Афинам справедливые законы, Солон покинул город якобы с целью повидать свет и сравнить свои установления с теми, что приняты в иных странах. На самом же деле он просто опасался, что афиняне, большие любители пустопорожних споров, не отстанут от него со своими вопросами и «дельными советами» и когда-нибудь вынудят изменить законы.
И вот однажды Солон приехал в Сарды. Тогда Крез только-только получил от своего отца Алиатта в наследство самую богатую золотом страну. Молодой царь радушно принял известного мудреца. С гордостью показав эллину свои богатства, Крез сказал: «Солон, ты посетил уже многие царства. Ты увидел мою сокровищницу, мою армию, мои земли. Я живу в мире с могущественными царями, что правят Вавилоном и Мидией. Видел ли ты человека, более одаренного Судьбой и богами?»
«Видел,— не задумываясь отвечал Солон,— Таков мой земляк, афинянин Телл».
«Неужели этот не известный никому, кроме тебя, эллин имел большее богатство и большее благополучие, чем я?» — был неприятно удивлен Крез.
«Телл жил в то время, когда его славный город процветал. Он имел прекрасных, благородных сыновей и внуков, и никого из них ему не довелось хоронить. У него был дом, стадо коз и поле; он мог сам прокормить свою семью. Когда началась война, он выступил в поход, обратил врагов в бегство, а сам принял на поле битвы доблестную смерть. Афиняне устроили ему погребение за свой счет. Вот истинное счастье. Ты думаешь, царь, что я просто желаю возвысить своих земляков? Отнюдь нет. Знал я одного египтянина. Он был очень беден. Сорок лет подряд он рыл канал в пустыне и за месяц до смерти увидел, как по нему потекла вода, напитала принадлежавший ему клочок земли и на ней взошли первые ростки. Его семья смогла впервые сытно поесть».
Крез, хотя и был по натуре мягок и благоразумен, разгневался на старого, повидавшего жизнь Солона.
«Гость из Афин! — воскликнул он,— Ты делаешь вид, будто вовсе не замечаешь моего благополучия, раз ставишь меня наравне даже с этими простолюдинами! Я и не знал, что мудрецы бывают горькими завистниками!»
«Знаю, что имею много недостатков,— с улыбкой отвечал Солон,— Но и божества бывают завистливы. Об этом не стоит забывать, царь. Я вижу, что ты владеешь великими богатствами и повелеваешь множеством людей, но на вопрос о твоем счастье я не смогу ответить, пока не узнаю, что жизнь твоя кончится благополучно. Ведь обладатель сокровищ не счастливее человека, имеющего одно лишь дневное пропитание, если только счастье и благополучие не сопутствуют ему всю жизнь до самого ее конца. Многим божество даровало блаженство, а затем окончательно погубило. Тебе, царь, никоим образом не желаю такой судьбы и в подтверждение этого с радостью принесу обильные жертвы богам ради твоего благополучия. Ибо иметь знакомство с истинно благополучным человеком считаю доброй приметой и для своей собственной судьбы. Однако всегда надо помнить, Крез, человек — лишь игралище случая. Только тот царь, который счастливо окончит жизнь, вправе называться счастливым».
Так говорил некогда мудрый Солон. Так, слово в слово передал его речи памятливый Крез.
— И вот теперь сбылись его сомнения,— вздохнул уже повидавший жизнь Крез и сам потянулся за маленьким золотым кувшином.
Я помог ему. Крез сделал несколько быстрых глотков, поперхнулся, облил вином одежду и закашлялся. Я учтиво постучал его по хребту.
— И на этом благодарю,— придя в себя, усмехнулся Крез,— Мой старший сын когда-то погиб на охоте. Копье лучшего охотника поразило не вепря, а его. Вот случай! Моего младшего сына в раннем детстве испугала собака, и он стал немым. А я... Теперь обо мне нечего и говорить. Даже если вы оставите мне жизнь, я буду сам себе казаться мертвецом. Царь Кир убедил меня в правоте Солона. Они заодно — Солон и ваш царь.
— Царя Кира должны были умертвить в тот день, когда он родился на свет,— сообщил Крезу «посланник Кира», пристально глядя на царя Лидии.
— Вот видите! — всплеснул руками Крез.— А теперь он жив, здоров, имеет, как я слышал, умного сына и правит великим царством! Вот игра случая!
— Зачем же ты, царь, пошел войной на человека, которому, по твоим понятиям, благоволит случай? — вопросил Кир.
Крез, сопротивляясь натиску хмеля, выпрямился и внимательно посмотрел на «посланника».
— Ты не похож на простого воина,— проницательно заметил он,— Раз спрашиваешь от лица самого Кира, скажу. Мой отец Алиатт был счастливым человеком. Солон подтвердил бы. Но сам он не считал себя таковым. Для полного счастья ему не хватало Каппадокии, которая некогда принадлежала Лидии. В свое время он не мог начать войну.
Было затмение солнца. Этот дурной знак мой отец принимал на свой счет. К тому же мирный договор с Мидией был выгоден и для Вавилона. Если бы мой отец нарушил мир, Мидия и Вавилон выступили бы против него, и тогда он разрушил бы свое собственное великое царство.. Крез вздрогнул, закрыл глаза и забормотал как умалишенный: — Великое царство... великое царство... великое царство...
Вдруг он уронил голову на грудь, закрыл лицо руками и едва слышно пробормотал:
— О боги! Вот оно, возмездие! Пятый в роду! Пятый в роду!.. Ведь это я! Я и разрушил теперь великое царство!
Мы с Киром переглянулись. Я по его велению тронул Креза за плечо и тихо сказал ему:
— Успокойся, царь. Еще не все потеряно.
— Что?! — изумился он и поднял голову; взгляд его выражал глубокую растерянность.
— Тебе, Крез, тоже не хватало для полного счастья Каппадокии? — спросил Кир.
Царь Лидии — в будущем самый мудрый и самый благоразумный приближенный Кира (замечу теперь, что даже Гистасп признавал его ум и не раз обращался к нему за советом) — в тот миг только бессмысленно выпучил глаза. Не дождавшись вразумительного ответа, Кир задал ему новый вопрос:
— Или ты, царь, хотел проверить собственными руками крепость своего счастья и благополучия?
— Кто вы? — спустя несколько мгновений пробормотал Крез, тряхнув головой.
Некоторое время он опасливо озирался с таким видом, будто почувствовал, что к нему в шатер вместе с персидскими лазутчиками забрались невидимые злые духи. Потом снова потянулся за вином, но я отставил кувшин.
— Ты, царь, веришь эллинским оракулам,— сказал Кир,— Значит, для тебя мы всего лишь посланники случая.
— Или, если угодно тебе, царь, Судьбы,— добавил я; мне, эллину, Судьба нравилась больше случая.
— Вспомни Солона, царь,— улыбнулся Кир.— Ты жив. Значит, еще можешь надеяться на истинное счастье.
С этими словами Кир вынул из-под гиматия притороченный к поясу кожаный кошелек, распустил тесьму и высыпал на ковер перед Крезом содержимое.
