Северная война. От Головчино до Полтавы - Денис Леонидович Коваленко
Самим же зачинщикам этого боя — Шереметеву и Меньшикову ничего не было, если не считать личной аудиенции у царя Петра, после которой оба генерала несколько дней носа не показывали из своих квартир.
Этот позорный проигрыш, впрочем, имел и свои в дальнейшем положительные последствия. С этого дня все командование взял на себя лично царь Петр, избавив Шереметева и Меньшикова от убийственного противостояния.
А победа при Головчине стала последней победой шведского короля Карла XII.
Глава 4
Обоз Адама Людвига Левенгаупта
Вдохновленный победой, Карл занял Могилев и сидел там до середины августа, ожидая обоз генерала Левенгаупта.
Что это был за обоз? И зачем шведский король ждал его?
Еще в Гродно Карл XII решил не тратить время и двигаться с ограниченным провиантом на восток. Решено это было Карлом на военном совете. Россия большая, и куда идти? На Петербург и сжечь флот Петра? На Псков — занять стратегически важные позиции или прямо на Москву? Решение подсказал генерал Левенгаупт, убедивший своего короля, что в течение короткого срока он соберет обоз, где будет провиант и оружие, и когда король подойдет к Смоленску, подойдет туда и Левенгаупт с обозом. Прекрасный план! Карл был доволен. И решение идти на Москву стало окончательным. Левенгаупт отбыл в Ригу. Куда пойдет Карл — Левенгаупт не спросил, а Карл не удостоил генерала ответом. Король настолько верил в Провидение (особенно после своего чудесного спасения из болота), что даже и помыслить не мог, что его генерал не сможет его найти в этой «небольшой» Белой Руси.
* * *
Всю весну дисциплинированный Левенгаупт собирал обоз. Наверное, со времен великого переселения народов не видела Западная Европа такого обоза! Восемь тысяч повозок, груженных провиантом и фуражом. Мортиры4 и фузеи5, пушки и лафеты, свинец для отлива пуль, ядра, картечь, даже походные кузни для ремонта. Тысячи голов скота гнали за обозом! И всю эту мычащую, ржущую, грохочущую орду вели шестнадцать тысяч отборных свежих готовых к бою шведских солдат.
С началом лета весь этот, растянувшийся на версты, обоз покинул Ригу и, восхищая и удивляя прибалтийских крестьян, двинулся в неизвестность: Левенгаупт не знал, где ждет его король. Что ждало эти телеги, этот скот, этих уверенных в себе и своем генерале солдат в болотистых и труднопроходимых землях Белой Руси? Сейчас, ступая по мощенным дорогам Лифляндии, шведский солдат не думал о плохом, он подмигивал красивым эстонкам, оправляя мундир и закручивая ус, он покрикивал на коров, норовивших сойти с дороги в траву, он шел и мечтал только о хорошем…
О плохом он задумался, когда первая телега увязла в грязи разъезженной дороги; когда в ошалевшем от утомительного мычания шведском ухе начал звенеть — до боли, до ненависти — нескончаемый стук молотков; когда после первых же пяти верст, которые кое-как обоз прополз за день, весь обоз встал. Все восемь тысяч телег сломались в одночасье. Порвались упряжи, полопались оси, поломались спицы, шины, отвалились обода… После первого же дня пути все колеса на всех телегах пришли в негодность!
Двое-трое суток обоз стоял на починке, и, отставив ружья, солдаты брали в руки молотки и топоры. Потом в путь. Еще один длинный и мучительный день. Пять верст кое-как пройдено. Время чинить и менять колеса. Два-три дня упорных трудов. За четыре долгих бесконечных месяца обоз — в поломках и починках — прополз пятьсот верст. Пока 25 сентября его не настиг русский авангард во главе с самим Петром.
Но прежде чем повествовать о битве, названой великим русским царем Петром I «матерью Полтавской победы», стоит рассказать, что было в это замечательное лето 1708 года, пока обоз Адама Левенгаупта стойко боролся с бездорожьем, а Карл XII, после июльской победы при Головчине и бессмысленного сидения в Могилеве в ожидании заплутавшего обоза, по приглашению гетмана Мазепы повернул на Украину.
Глава 5
Апраксин бьет шведов под Санкт-Петербургом
Летом 1708 года по благословению короля Швеции, победоносно шествующего по Белой Руси, было решено штурмовать Санкт-Петербург — как с суши, так и с моря.
Двенадцать тысяч шведских солдат, победным шагом, под командованием генерал-лейтенант Георга Любекера выступили из Выборга.
Одновременно от шведского берега к острову Котлин отчалили двадцать два вымпела с контр-адмиралом Анкершерном на борту флагманского линейного корабля.
Оборону Санкт-Петербурга тогда держал генерал-адмирал, граф Федор Матвеевич Апраксин, тот самый Апраксин, что летом 1714 года с десятком галер возьмет на абордаж шведский фрегат «Элефант», и имя этой победы будет вписано в историю как Гангутское сражение.
Шведов ждали — шпионы трудились на совесть. И, казалось бы, двадцатипятитысячной армии, что была под командованием славного русского адмирала Апраксина, не составит труда отразить это нападение на молодую северную столицу. Но эти двадцать пять тысяч были лишь на бумаге. В самом городе Святого Петра находился гарнизон численностью всего двенадцать тысяч. Остальные были рассредоточены по крепостям (в том числе в Нарве и Петропавловской крепости) и преграждали подходы к столице. И флот российский, охранявший Финский залив, был равен шведскому: двенадцать линейных кораблей, семь фрегатов и корабли младшего ранга.
Анкершерн встал у берегов Кронштадта.
Любекер со своими войсками шел по Карельской дороге6. Перейдя реку Сестру, он приказал обойти Санкт-Петербург с севера на восток. В конце августа (как раз тогда, когда Карл получил гостеприимное приглашение Мазепы) шведы вышли к Неве, к переправе у деревни Коршмино.
Среди шведских полков шел полк саксонской пехоты. Восемь сотен рослых саксонцев. Все они, как только их король отдал их родину под власть Карла XII, без колебаний и пустых сожалений перешли на сторону победителя, своего нового короля.
Они не думали о своих семьях, оставленных в занятой шведами их любимой Саксонии, они не думали о России, чужой, неизвестной им стороне, по которой они вот уже как несколько месяцев блуждали, обходя болота и переправляясь через реки. Они думали ровно об одном — остаться живыми в бою, получить деньги, а потом… вернуться домой. А если и погибнуть, то славно и доблестно, как и подобает погибнуть настоящему немцу, потомку великих франков — покорителей Европы.
— Людвиг, — один из саксонцев слегка толкнул своего товарища.
— Чего тебе? — отвечал тот, кого назвали Людвигом.
