Вельяминовы. За горизонт. Книга 2 - Нелли Шульман

– В ресторане мы с Виктором Петровичем обедать не рискуем… – она поджала накрашенные губы, – даже в хороших поездах случается всякое… – дама повела рукой, – а у него желудок…

За сутки пути Маша достаточно наслушалась от генеральше о ее муже, служащем, как говорила дама, по технической части, о сыне, курсанте военного училища, об отдыхе в Крыму и поездке в Карловы Вары. Оказии в Свердловск, по выражению матери, Маше было никак не избежать:

– Ты школьница, – вздохнула Наталья, – пусть и выпускного класса, пусть и кандидат в мастера спорта. Одну я тебя не отпущу, даже в спальном вагоне… – о купе, и тем более о плацкарте, речь не шла. Самолетов мать побаивалась:

– Еще и за день до моего отъезда случилась авария под Сталинградом… – об аварии Маша узнала не от родителей. Отец никогда не обсуждал дома рабочие дела. Проходя по коридору мимо закрытой двери кабинета, Маша услышала раздраженный голос:

– Я прилечу сегодня вечером. Пусть армия уберет местных зевак, дармоедов, куда подальше. Надо провести закрытую экспертизу, понять, что это была за ракета… – отец замолчал. Маша затаила дыхание:

– Пилоты гражданской авиации знают о запретных зонах, – отчеканил генерал Журавлев, – сунувшись в окрестности полигона, они поступили на свой страх и риск. Плохая погода, не оправдание халатности экипажа… – за обедом отец ничего не сказал, только заметив, что не сможет проводить Машу в Свердловск:

– Срочная служебная командировка, – извинился он, – но мать уверяет, что ты в надежных руках… – надежные, пухлые руки Ларисы Ивановны, генеральши, тетушки Машиной соученицы, блестели маникюром и золотыми кольцами:

– Она навещала родню, – объяснила Маше мать, – ее муж служит под Свердловском… – Маше тоже вручили пакет провизии:

– Словно я не сутки в поезду провожу, а отправляюсь на необитаемый остров, – смешливо подумала девушка, – но Ларису Ивановну мне не переплюнуть… – в китайском термосе соседка везла даже борщ. Маша бросила взгляд на ее драгоценности:

– Змейка у меня с собой, – подумала девушка, – но на соревнования ее нельзя надевать. Только на шею, как талисман… – она скрыла вздох:

– Крестик тоже нельзя носить. Раздевалка общая, кто-то может его заметить, начнутся слухи… – Машу отпустили из школы на месяц, ради участия в университетских соревнованиях. Игры проходили в студенческие каникулы:

– Только сначала мы отправимся в поход, – она вспомнила письмо подружки, – родители мне разрешили… – небрежно помахав конвертом, Маша заметила:

– Лыжная прогулка, в окрестностях города. Мы будем жить в палатках, но это словно съездить на курорт, мамочка. Ребята опытные туристы, за мной присмотрят. Я все равно заселяюсь в студенческое общежитие… – в общежитие Маша отправлялась по брони от общества «Динамо». Мать открыла рот, отец улыбнулся:

– Думаю, в почти семнадцать лет можно провести пару ночей в палатке, Наталья. Мария у нас спортсменка, тренированная девушка… – мать беспокоилась о студенческой компании:

– Ты там будешь самая младшая, – Наталья покачала головой, – веди себя осторожно… – Маша фыркнула:

– Не самая. Люда пишет… – она уперла палец в строчки, – что в поход собрался какой-то Саша, ученик первого курса. Ему только летом будет семнадцать, он ребенок… – Маша поняла:

– Ровесник нашего Саши. Летом он закончит суворовское училище, пойдет в армию… – они получали открытки, с видами Ленинграда, посылки на годовщину революции и Новый Год. Саша собирался в пограничные войска:

– Он хочет служить на дальней заставе, в тайге или горах, а потом поступить в училище, как сын Ларисы Ивановны… – под жужжание генеральши Маша сжевала слойку. Лариса Ивановна беспокоилась о том, кто встретит Машу на вокзале:

– У меня, то есть у Виктора Петровича, служебная машина, – со значением сказала попутчица, – ты можешь поселиться у нас в гарнизоне. У нас пять комнат, на соревнования тебя отвезут, привезут обратно. Сергей… – так звали сына генеральши, – учится в Москве, но мы ожидаем его домой, в увольнительную. Зачем тебе болтаться по общежитиям… – по внимательному взгляду Ларисы Ивановны Маша поняла, что генеральша подыскивает себе невестку:

– Еще чего не хватало. Мне и семнадцати не исполнилось, – весело подумала Маша, – и вообще, я выйду замуж только по любви. Я и Марте так обещала… – приемная сестра, прочитав «Джен Эйр», рассудительно заметила:

– С точки зрения науки никаких голосов в голове не существует. У нее случились галлюцинации от волнения. Но она молодец, что не подчинилась косным стереотипам того времени… – упрямый лоб и тонкие губы Марты напоминали Маше саму Джен Эйр:

– Наша девочка тоже упорная и настойчивая, – ласково подумала она, – Марта непременно станет физиком. Но о любви она тоже любит поговорить. Она интересуется не только формулами. Это терменвокс на нее так влияет… – отец организовал Марте переписку с товарищем Терменом, работающим в закрытом институте. Маша привыкла к странным, электрическим, как она думала, звукам, доносящимся из спальни сестры. Несмотря на просьбы родителей, Марта отказывалась играть на терменвоксе прилюдно:

– Мне еще надо учиться, – объясняла девочка, – мне далеко до совершенства… – услышав Ларису Ивановку, Маша покачала головой:

– Я занимаюсь конным спортом, – Маша собирала вещи, – мне надо жить рядом с манежем. Тренировки начинаются рано утром, для лошадей так лучше. Тем более, меня встречают, на вокзале… – Лариса Ивановна настойчиво предлагала довезти Машу по нужному адресу. Генеральша звала ее в гости, на уральские пельмени:

– Точно, сватает, – смешливо подумала девушка, – она говорила, что ее сыну двадцать лет, что он может показать мне город… – город она намеревалась посмотреть с Людой Дубининой. Девушки познакомились прошлым летом, на волейбольной площадке, на волжском пляже. Девятнадцатилетняя Люда, по дороге в Среднюю Азию, в турпоход, гостила у куйбышевской родни:

– Она меня старше, но мы сошлись… – Маша пригладила белокурые волосы, – хотя о крещении я конечно, ничего не говорила… – девушка надежно зашила распятие и змейку в подкладку брезентового рюкзака. Она отказалась ехать на Урал в шубе:

– Вдруг начнется оттепель, – сказала Маша матери, – и куда я надену шубу, на студенческих соревнованиях… – Наталья настояла на канадской, дубленой куртке и кашемировой шапке. Маша взглянула на предместья Свердловска, в окне:

– Саша здесь родился. Его мать оставила его на попечении Советского Союза, поехала в авиаполк и героически погибла… – по словам Люды Дубининой, первокурсник Саша возвращался в город к началу похода:

– Он гостит у местной родни. С нами идет инструктор от городского туристического клуба, а в остальном, все будут выпускниками или студентами. Тебе понравятся наши мальчики… – Люда нарисовала веселую рожицу, – держи схему, как тебе пройти в общежитие института… – впереди появились очертания вокзала. Нащупав в кармане письмо подруги, Маша поднялась: «Свердловск, Лариса Ивановна. Давайте я вам помогу с багажом».

Белый экран слепил глаза, музыка резко оборвалась. В комнате вспыхнул свет, запахло хорошим табаком доминиканской сигары. Наум Исаакович передал Саше серебряную шкатулку:

– Держи, мой милый. Для тебя пока сигареты. Все-таки Хичкок великий режиссер. Надеюсь, тебе понравилась лента… – «Головокружение» привезли на закрытую дачу Свердловского обкома партии прямо из Москвы. Эйтингон заказал сеанс, помня, что Саше нравятся серьезные фильмы:

– Советское кино он может посмотреть в компании сокурсников, – усмехнулся Наум Исаакович, – но американских лент он еще год не увидит… – Эйтингон был рад встрече с мальчиком:

– Только мне опять приходится разыгрывать комедию, – вздохнул он, – изображать возвращение из дальней командировки. Ладно, сегодня мы побудем вдвоем, а завтра сюда пожалует Саломея и остальные участники операции… – по сообщениям с севера, Команч, на котором в Советский Союз явилась шпионская миссия, пока не нашли. Наум Исаакович долго рассматривал карту окрестностей колонии, где сидел Валленберг:

– В тех местах черт ногу сломит… – он водил карандашом по бумаге, – непроходимая тайга, горные хребты, тысячи мелких рек и озер. Однако подходящих посадочных площадок не так много… – они понятия не имели, где именно его светлость и Ягненок спрячут легкий самолет. В руки Стэнли эти сведения не попали. Полковник Веннерстрем, в Швеции, тем более ничего не знал. Единственное, в чем Эйтингон был уверен, это в том,