Чабуа Амираджиби - Дата Туташхиа. Книга 3
Для меня все было ясно, но не мешало все-таки проверить свои впечатления. Министра и шефа, каждого в отдельности, я известил шифрованной телеграммой о том, что отказываюсь уволить Зарандиа, тем не менее отстраняю его от «Киликии» И перевожу на вакантную должность начальника политической разведки!.. Возражений не последовало, и я незамедлительно это осуществил. Назначение было согласовано со всеми инстанциями, и был издан приказ...
Сахнов ликовал, хотя победа была не совсем полной. Меня же интересовало лишь одно: что предпримет в этих обстоятельствах «дядька, наставник и духовник самого сатаны»?
– Мушни, вы не забыли свой старый принцип – не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? – спросил я его однажды.
– Существует и другой принцип, граф: не спеши сегодня с тем, что лучше сделать завтра,– ответил он, отлично понимая, о чем идет речь.
Впоследствии я не раз вспоминал этот краткий диалог. Что Сдвигало мною? Зарандиа пошел на повышение, для Сахнова стал недосягаем и никакой опасности со стороны бывшего своего куратора ждать не мог.
О себе я уже сказал: мелкие интриги – самое большее, чем мог донимать меня Сахнов. В этой ситуации, если быть верным стереотипу, от меня требовалось терпение и терпение: сахновы и так сворачивают себе шею, без чужой помощи. Но тогда зачем было мне подстрекать Зарандиа? Может быть, в привычной линии моего поведения возникло что-то новое, не известное мне самому.
План уничтожения Сахнова в голове Зарандиа тогда еще не сложился, да и не было у него для этого времени. Заботы нового назначения – знакомство с делами и переосмысление их, проверка и перестановка людей, укрепление связей и расширение их сети – надолго поглотили его время, энергию, талант. Но это не значило, что Сахнов забыт или прощен Зарандиа.
Судьба Сахнова очутилась в папке документов, кропотливо и блистательно подобранных Зарандиа.
Наверное, можно было бы найти способ куда более краткого и емкого изложения всего, что тогда произошло, но я этого способа не нашел. Поэтому поведу свой рассказ самым обычным порядком, тем более что некоторые факты требуют особого пояснения. Дело в том, что во всей истории существовал еще целый ряд обстоятельств, внешне совершенно не зависимых и от проблемы Сахнова и даже друг от друга. В пору, когда все это начиналось, трудно было предположить, что обстоятельства эти когда-нибудь вдруг сойдутся, чтобы лавиной обрушиться на Сахнова и унести его с собой. Итак, приступлю к своему повествованию.
– Вы помните Спадовского? – спросил меня как-то Зарандиа. – Того самого доктора Спадовского, что три года тому назад перебрался из Тифлиса во Владикавказ и дважды – благодаря споим связям – попадал в поле нашего зрения? Не припоминаете?
Как же, отлично помню.
Зарандиа раскрыл папку и положил передо мной пять страниц, канцелярского формата, плотно исписанных.
– Копня его прокламации.
– Любопытно.
– Скорее наводит на серьезные размышления.
Я приступил к чтению.
Спадовский был честнейший интеллигент, но необыкновенно падкий па разного рода модные течения в нашей политической мысли. Всякая новая политическая идея, едва возникнув, немедля находила в нем горячего приверженца, и было бы пустым занятием требовать от него последовательности. Он жил и действовал по принципу: все хорошо, что подрывает основы самодержавия и способствует возникновению в России нового политического строя. Поэтому он не упускал малейшей возможности дли опубликования в печати статей, компрометирующих и порочащих существующий порядок вещей. Он не жалел красноречия, самолично понося и обличая царизм среди своей обширном клиентуры и многочисленных друзей и знакомых. Он оказывал посильную денежную помощь разнообразным бунтарским элементам и при этом не давал закону и карающим ведомствам достаточных оснований для возбуждения против себя дела и привлечения к суду. Он был осмотрительный и хитрый человек Иго переезд из Тифлиса во Владикавказ был вызван тем, что и копне концов он нам порядком надоел, над ним сгустились тучи, и, чтобы избежать нежелательных осложнений, он решил переменить место жительства.
Это не повлекло, однако, за собой изменения его воззрений И образа жизни. Его деятельность во Владикавказе была та же, Что и в Тифлисе, и тамошние полиция и жандармерия отреагировали на его появление незамедлительно и куда суровее, чем В Тифлисе, ибо Владикавказ той поры был гнездом монархических настроений. Не долго думая, они навалились на Спадовского Всей тяжестью недавно основанной службы слухов. Прошло ничтожно мало времени, как среди монархически настроенных терских казаков распространился слух, что Спадовский немецкий шпион, а в очень узком кругу свободомыслящих стали упорно договаривать, будто доктор агент тайной полиции. Его переселение во Владикавказ связывали с каким-то судебным процессом, в котором Спадовский якобы играл роль провокатора. Со своей стороны, считаю долгом заметить, что ни одна из пущенных версий никаких оснований под собой не имела. Так или иначе, но Спадовский очутился в тисках подозрения, ненависти и презрения, что немало его, однако, не смутило. Он принялся изучать создавшееся положение и быстро обнаружил источник своей компрометации. Много позже по этому делу была образована специальная комиссия, которая выяснила, что Терская служба слухов в своей деятельности не совершила ни одного правильного шага. Начиная с инструкции о создании службы, спущенной Сахновым, и кончая организацией самой службы, все носило исключительно любительский характер, осуществлялось руками бездарных чиновников и поэтому дало трещину на первой же ступени своего существования. В подобной обстановке человеку типа Спадовского не составляло затруднений добыть фактический материал и доискаться истины.
В прокламации Спадовского, которую Зарандиа положил передо мной, содержалось описание структуры службы распространения слухов, излагалась методика работы и приводился весьма точный список резидентов и агентов. Теоретическая часть была подкреплена несколькими живыми примерами. Прокламация называлась «Вот в каком государстве мы живем!». Открывалась обвинительным прологом и завершалась революционными лозунгами. И в самом конце – обращение к читателю: «Честные люди! Срывайте маску с кровавого лика царизма! Переписывайте и распространяйте этот документ». Прокламация была составлена в стиле, который не давал возможности обнаружить автора.
– Откуда вам известно, что это принадлежит перу Спадовского?
– Сам Спадовский две недели назад привез подлинник в Тифлис и оставил его для распространения госпоже Анне Лукиничне Голяревич.
– Если я не ошибаюсь, Анна Лукинична Голяревич преподает в классической гимназии?
– Совершенно верно. Она близкий друг и единомышленник доктора Спадовского. Ей следует снять двадцать копий, которые затем переправят в Баку и разошлют двадцати адресатам, заранее предусмотренным.
– Кто непосредственно будет снимать копии?
– Госпожа Елизавета Петровна Терехова. Подлинник в настоящее время находится у нее. Мы располагаем фотоснимком подлинника, заключением экспертизы о тождественности почерка, копией списка адресов и другими документами.
– Терехова... Не припомню теперь, для чего нам нужна была эта дама? Кажется, па ее адрес должны были доставить шрифт?.. Я не ошибаюсь?
– Вы правы, граф. Пакету, о котором вы говорите, предстояло пройти через руки Анны Голяревич, но сложилось так, что он не попал на территорию, нам подведомственную. Этой истории уже четыре года. С тех пор – я тогда еще не принял дела контрразведки – мы почти не использовали госпожу Терехову. В настоящее время меня занимает приезд Спадовского, а Терехова, как вам известно, приятельница Голяревич...
– Я понял, по мне не совсем ясно, при чем тут вы – это дело не входит в компетенцию вашего отдела...
– Ваше сиятельство, госпожа Терехова осталась при мне, она сама не захотела, чтобы я передал ее под начало другого чиновника. Да и сейчас я не могу этого сделать, ибо она нужна мне, и все это дело остается за мной.
– Что вы намерены предпринять?
– Пока что ничего. Надо посмотреть, как пойдут события, дождаться новых фактов.
– А вы не боитесь, что за это время прокламация все-таки просочится в общество?
– До сентября можно ждать спокойно – это срок, назначенный Тереховой для размножения прокламации.
– А что же Спадовский?
– Пока что он лечит свою прогрессивную клиентуру. Терскому округу ничего не известно ни о прокламации, ни о том, что мы кое-чем располагаем.
Итак, дело было начато, и по логике вещей мне следовало приказать Зарандиа, чтобы он отослал материалы в Терский округ. Я и не намеревался это сделать... И не сделал.
Что же меня, черт возьми, остановило? Трудно сказать, по свою пассивность я отношу теперь за счет не зависящего от моей воли процесса, который совершался тогда в моей душе: распадался, изничтожался стереотип, давно и прочно укоренившийся в моем сознании.
