Эдуард Борнхёэ - Князь Гавриил, или Последние дни монастыря Бригитты
— Я и сама не знаю, — ответила задумчиво Агнес.
— Что это еще за выдумки! Сама не знаешь! Ведь ты со мной об-обручена, ты моя невеста! Ты должна меня любить. Ханс фон Рисбитер не позволит над собой издеваться, слышишь?
Последние слова прозвучали так угрожающе, что Агнес с недоумением подняла на жениха глаза.
— Вы пьяны, юнкер! — сказала она, слегка покраснев. — Отпустите мою руку!
Но Рисбитер не выпустил ее руки; он вдруг с шумом упал перед девушкой на колени и плаксиво заговорил:
— О, я несчастный человек, все против меня! Прости меня, милая, дорогая Агнес, если я тебя рассердил, но у меня так накипело на сердце, что я больше не могу терпеть. Этот чертов Дельвиг отравляет мне жизнь своими насмешками и клеветой. Он выставляет меня глупым мальчишкой, трусом, тряпкой. Скажи, Агнес, неужели ты веришь тому, что он на меня наговаривает?
— До сегодняшнего дня не верила, — серьезно сказала Агнес.
Не верь ему, Агнес! Он мне ужасно завидует и старается очернить меня. Какой же я глупый мальчишка и трус, если я своими руками отбил у врагов Дитриха фон Фаренсбаха и захватил его в плен? Нет, дорогая Агнес, я храбрец, я человек умный. Я бы давно заткнул Дельвигу его ядовитую глотку, но я не решаюсь поднять на него руку, потому что он твой родственник.
— О, из-за этого тебе не стоит его щадить, — сказала Агнес, улыбаясь.
— Нет, Агнес, — торжественно заявил Рисбитер, поднимаясь с колен. — Я буду его терпеть ради тебя и твоего отца. Что сказал бы твой отец, если бы я изувечил его племянника! Сегодня по дороге он так меня разозлил, что я обнажил меч, я уже не владел собой.
— И плохо бы ему пришлось, бедняге, если бы другие не вмешались.
— Разве ты так искусно владеешь мечом? — с сомнением спросила Агнес.
— Я — лучший фехтовальщик во всей Эстонии, — скромно заявил Рисбитер.
— А как же в лесу с тобой случилась эта неудача?
— Какая неудача?
— Ведь у тебя не было меча, когда я туда приехала!
— Ах, ты говоришь об этом наглом мужике?
— Он ведь сказал, что он вольный человек.
— И ты этому веришь? О, Агнес, не верь ему! Вообще не верь ничему, что тебе болтают. Этот мужик был русский шпион, ручаюсь головой. Я увидел это по его лицу и ударил его ногой, но при этом как-то нечаянно подбросил вверх ножны, и меч выпал.
— А как случилось, что ты сам свалился с лошади?
— Кто тебе сказал?
Дельвиг говорил это в твоем же присутствии.
— О, бесстыдный лгун! Я и не заметил этого вранья, не то дал бы лжецу достойный ответ своим мечом. Он говорит, будто я упал с лошади? Этого со мной не бывает! Ты ведь знаешь, какой я искусный наездник. О, Агнес, сколько мне приходится бороться и страдать из-за тебя! Все мне завидуют, все стараются меня очернить, не гнушаются даже самой низкой ложью. Но все равно — пусть делают что хотят, я их не боюсь, пока я уверен, что ты меня любишь. Поцелуй меня, Агнес!
— Не поцелую, — резко ответила Агнес и вырвалась из объятий Рисбитера.
— Что это значит? — пробурчал юнкер. — Я же твой жених, почему ты мне отказываешь в поцелуе? Ты должна поцеловать меня!
— После свадьбы! — ответила Агнес и смеясь выскользнула из комнаты.
Рисбитер, сильно раздосадованный, вышел во двор, чтобы немного рассеяться и освежиться. Проходя между палатками, он, к своему неописуемому удивлению, увидел, что среди воинов сидит тот самый человек, который сегодня доставил ему столько неприятностей. Рисбитер по природе своей был трус, но, как известно, такие люди под влиянием вина становятся самыми большими крикунами и задирами. При виде Гавриила в ГРУДИ юнкера вдруг вспыхнула вся накопившаяся в нем злоба.
— Ты, собака! — заорал он на Гавриила. — Как ты еще осмеливаешься показываться мне на глаза? Что тебе здесь нужно?
Гавриил не спеша повернулся к разбушевавшемуся юнкеру.
— А, это тот самый маленький юнкер, который умеет так хорошо кувыркаться, — сказал он добро душно.
Воины засмеялись. Лицо у юнкера Ханса позеленело.
— Наглый бродяга! Сейчас же встань и сними шляпу, когда разговариваешь с рыцарем!
— Я сейчас с рыцарем не разговариваю, — сказал Гавриил улыбаясь, — но когда маленький юнкер говорит со старшим, не мешало бы юнкеру приподнять шляпу.
Смех, раздавшийся вокруг, показал, что ответом Гавриила вояки остались довольны.
— Слуги! — закричал Рисбитер, чуть не плача от злости. — Хватайте этого пса! Всыпьте ему на конюшне сто ударов розгами!
Слуги не двинулись с места и продолжали смеяться и зубоскалить, глядя на юнкера. В безумной ярости Рисбитер вытащил меч и бросился к Гавриилу. Но тот вдруг вскочил, сбросил с плеч кафтан и предстал перед оцепеневшим юнкером в одежде воина, с блестящим мечом в руке.
— Посмотрим, чья шкура больше просит ударов, — сказал он угрожающе.
Мечи скрестились. Никто из мызных людей не вмешивался; все с любопытством смотрели на сражающихся, и в глубине души каждый, вероятно, желал, чтобы заносчивый юнкер был как следует наказан. Но борьба продолжалась недолго. После двух-трех ударов меч Рисбитера взлетел кверху, несколько раз перевернулся в воздухе и упал далеко под окнами мызы. Следя за мечом, Гавриил случайно взглянул на окно и встретился глазами с другим взглядом. За окном стояла Агнес. Она была свидетельницей ссоры с самого ее начала до конца. Гавриил не знал — действительно ли это было так или ему только показалось, что на розовых губах девушки как будто мелькнула довольная улыбка. Правда, Агнес сейчас же стала опять серьезной и отвернулась, но от ее улыбки в сердце Гавриила остался как бы отблеск счастья. Он почувствовал, что в нем проснулись все лучшие человеческие качества: великодушие, миролюбие, доброта, любовь ко всем людям наполнили суровое сердце воина.
— Идите отдыхать, юнкер! — дружелюбно посоветовал он. — Сегодня вы достаточно показали свою храбрость и ловкость. Ваш меч — самый легкий танцор на свете; будь у него'крылья, его можно было бы принять за птицу, так легко он летает по воздуху. Если вам когда-нибудь еще случится выступать на состязании, всегда берите с собой искусного птицелова, иначе ваш меч улетит и вы его лишитесь.
Рисбитер, на минуту застывший в оцепенении, теперь невольно глянул в сторону, где на земле лежал его меч. Агнес все еще стояла у окна, но улыбка исчезла с ее гордого лица и между бровями залегла легкая морщинка. Через миг окно опустело. Рисбитер то краснел, то бледнел. Он не решался ни на кого поднять глаза, справедливо опасаясь увидеть у всех на лицах насмешливую улыбку.
— Ты осмелился поднять руку на рыцаря. Ты еще об этом пожалеешь, — сказал он, наконец, запинаясь, круто повернулся и поспешил удалиться. Воины проводили его громким хохотом. Гавриил против своей воли и без всякого труда приобрел много друзей. Половина лагеря сбежалась посмотреть на смельчака, который проучил ненавистного Рисбитера. Об уходе Гавриилу не дали и говорить, да, правду сказать, он и сам не слишком спешил. Тайный голос в его сердце повелевал ему остаться здесь.
3 Сомнения невесты
В субботу начались приготовления к свадьбе. Старик Мённикхузен всегда и во всем следовал обычаям старины. Свадьбу дочери он хотел отпраздновать точь-в-точь так, как это делалось еще до войны, в золотые дни Ливонского ордена, с той лишь разницей, что свадьбу справляли не в городе, как это в большинстве случаев бывало прежде, а на мызе. На пиршество были приглашены все харьюмааские помещики. Все, однако, не смогли явиться — иные пали в боях, другие были захвачены в плен, третьи бежали от войны в города, четвертые, совсем разоренные, отправились скитаться по белому свету. Но некоторые все же прибыли со своими женами, дочерьми и слугами; в первую же очередь свадебными гостями являлись все мызные воины, происходившие из рыцарского рода. О, какое оживление царило в этот день в Куйметса-ском лагере! Сколько здесь можно было видеть роскоши и пышности, сколько раззолоченного убожества! Рыцари и юнкеры были одеты в великолепное праздничное платье, на груди у них сверкали золотые цепи, на шляпах развевались перья; сбруя их коней ослепительно блестела на солнце; их жены и дочери были так разубраны в жемчуга, золото и драгоценные камни, что под их тяжестью еле держались на ногах. Рыцарство здесь показало, что от его былых огромных богатств уцелели хотя бы эти блестящие осколки.
После обеда, когда на мызе шли приготовления к вечернему пиршеству, из лагеря выехали на роскошно убранных конях все мужчины, принадлежащие к рыцарскому сословию; они собрались на открытой поляне вокруг некоего старого помещика, и тот обра-тился к ним с речью, закончив ее следующими словами:
— Высокочтимые господа рыцари и юнкеры! Вы собрались здесь в честь нашего любезного товарища, доблестного Ханса Рисбитера, и его невесты, прекрасной и благородной Агнес фон Мённикхузен. Поэтому я по-дружески прошу вас отпраздновать эту христианскую свадьбу в мире и веселье, как и подобает добрым христианам. Если же кто-либо из вас питает к другому злобу или вражду, то пусть он тут же о них забудет. Тот, кто согласен это выполнить, пусть поднимет руку и поклянется сдержать свое слово.
