Илья Гордон - ТРИ БРАТА
– Чего вам здесь надо? Никогда не видали, как снимают шкуру с лошади?
– Снимать надо, со своей лошади, а не с чужой! – раздались голоса.
– А разве я даром должен был возиться с больной кобылой? Я испробовал все, чтобы спасти лошадь. Мне было жалко ее. А еще больше я жалел реб Бера. Что он будет делать без лошади?… Но вырвать ее у бога я не в силах был… Времени у меня ушло много, а получил я за это шиш… – оправдывался Хайкл.
– Вы посмотрите на этого святошу… Сам решил себя отблагодарить, – с насмешкой сказал Борух Зюзин,
От волнения Бер побледнел и сердито закричал:
– Подлец! Собачья тварь! Если бы тебе выгодно было, ты и с меня шкуру снял бы. Ты не лучше вот этих псов, которые ждут, чтобы сожрать мою кобылу. Подавись, черт паршивый, вместе с теми, кто хочет всю мою землю забрать, а моих сыновей в ярмо запрячь.
– Грабитель! Кровосос! – с возмущением кричал Борух Зюзин. – На чужом несчастье хочешь заработать?
– Отдай шкуру! Отдай! По-хорошему отдай! – раздались голоса.
Не обращая внимания на крики, Хайкл усердно продолжал свое дело.
3Потеря лошади до того потрясла Бера, что он никак не мог прийти в себя. Как только он выходил во двор и заглядывал в хлев, ему вспоминалась Машутка. На картофельном огороде все еще валялись ее останки. Псы жадно глодали куски конины и злобно грызлись между собой.
– Погибель на вас! Чтоб вы сдохли! – проклинал их Бер. Схватив палку, он пытался разогнать собак, но как назло они еще сильнее огрызались.
– Почему так воют собаки? – спросила Пелта, проснувшись среди ночи. – Из-за них я не могу спать.
– Черт их знает… Пусть воют на свои головы. Заткни уши и спи, – предложил Бер.
Утром Рахмиэл и Заве-Лейб ушли к хозяину. Танхум тоже куда-то собрался.
– Куда тебя опять несет? – спросил Бер.
– Туда, откуда пришел, – ответил Танхум. – Я ведь пришел только повидаться.
– А почему ты не можешь, как твои братья, здесь наняться? – спросила мать, услыхав, что Танхум собирается уходить. – Побудь, сынок, немного около меня.
– Я ведь уже там нанялся, – ответил Танхум.
Не помогли настойчивые уговоры ни отца, ни матери, и Танхум незаметно ушел.
Мелкая предрассветная роса легла на пожелтевшие зреющие июля, серебряные капельки, переливаясь то фиолетово-красным, то оранжево-золотистым цветом, блестели на склонившихся под тяжестью колосьях и на изумрудно-зеленых кустах картофеля, тянувшихся вдоль дороги.
Танхум несколько раз подымал голову к небу, прикидывая по солнцу, который теперь час, и не спеша шагал дальше.
Всю дорогу он думал о девушке, которую встретил в колонии, куда сейчас держал путь. А дело было так: за полдень проходил он мимо просторного хозяйского двора. Вдруг из хаты с пригоршней хлебных крошек выбежала раскрасневшаяся девушка и, став на пороге, напевным голосом принялась скликать кур:
– Пуль-пуль-пуль!
Замахав крыльями, со всех сторон к ней устремились куры.
Девушка спустилась с порога, высыпала крошки и, слегка приподымая подол платья, стала отгонять чужих птиц:
– Кыш-кыш-кыш!
Затем она покружилась по двору, заглянула туда-сюда, видно, искала что-то, и снова ушла в Дом.
Танхум долго стоял у ворот и ждал, авось девушка снова появится. Но надежда его не сбылась. Тихо, почти крадучись, он зашел во двор, оглядел большую, свежевыбеленную хату с черепичной крышей, стройные ряды вишен и акаций в палисаднике, затем прошел на чисто прополотый огород, раскинувшийся за просторной ригой.
«Тут, видать, живет богатый хозяин», – решил Танхум.
Возбужденный, он отправился к хозяину, у которого хотел наняться работать, но того не оказалось дома, и он снова вернулся к воротам двора, где жила приглянувшаяся ему девушка… Танхум ходил взад и вперед, поглядывая на хату. Он горел желанием вновь увидеть девушку.
Ее смуглое полное лицо с искрящимися черными глазами, стройная фигура, красивая грудь, обнаженные до колен загорелые ноги до того взволновали парня, что она не выходила у него из головы.
«Вот это дивчина! Что надо! И хозяйка, видать, – думал Танхум. – Но как подойти к ней? Как заговорить? Разве такая пойдет за меня, если узнает, что хожу наниматься в батраки? Сначала надо поподробней узнать о ней, немного приодеться и обзавестись хоть кой-каким хозяйством, тогда можно будет и свататься. Но как купить себе что-либо, чтобы не напали на след, откуда взялись у меня деньги?»
Каждый раз, когда он уходил из дому, его охватывала тревога, не стало ли дома известно что-либо об обстоятельствах случайно попавших к нему чужих денег. Его постоянно преследовал страх. Он боялся показываться людям на глаза, старался не напоминать о себе. Поэтому он сторонился всех, метался с места на место и нигде не находил себе покоя. Поработав немного на одном хуторе, он неожиданно появлялся в Садаеве, а на другой день снова куда-то исчезал.
Чтобы избавиться от этих опасений, Танхум решил как можно скорее жениться и распустить слух, что получил богатое приданое.
Танхум отошел далеко от дома, а мысли его все еще блуждали вокруг девушки, к которой собирался свататься. Парень узнал, что она на выданье, полусирота, живет с отцом. Если Танхум приоденется и сообщит, что он при деньгах, может купить дом и обзавестись хозяйством, тогда ему не откажут.
– Эй ты! Чего замечтался? Дай дорогу! – послышался рядом голос.
Танхум вздрогнул и поднял голову. В его плечо почти вплотную упиралось дышло. Он тут же отскочил в сторону и увидел Юделя Пейтраха.
Юдель важно, по-хозяйски сидел па передке жатки и туго натягивал вожжи. Сытые, хорошо упитанные кони, вытянув шеи и размахивая хвостами, отгоняли назойливых мух, лоснящаяся кожа лошадей беспокойно вздрагивала.
Юдель был без пиджака, в жилете и исподней рубахе навыпуск. По его загорелому лицу потоками стекал грязный пот. Черная борода была всклокочена и покрыта пылью.
– Куда опять тебя несет? – спросил Юдель. – Шляешься по свету, словно приблудный теленок. Лучше бы пошел работать ко мне на ток.
– Я уже нанялся к хозяину, – ответил Танхум.
– Зачем тебе таскаться черт знает куда, когда можешь у меня работать, как твои братья. Разве Рахмиэлу и Заве-Лейбу плохо у меня?
Танхум догадывался, почему Юдель так усердно уговаривает его идти работать к нему. Богатей хочет всю их землю прибрать к рукам.
– Не все ли равно, где работать. Мой хозяин меня тоже не обижает, – ответил Танхум. – Хватит и того, что у вас работают Рахмиэл и Заве-Лейб.
– Зачем же тебе околачиваться вдали от дома и валяться где попало, когда можешь с родными братьями у меня работать? – не отставал от него Юдель. – Но раз уж тебе там так нравится, иди, иди… Разве я за свои деньги не найду людей? Мне пороги обивают, чтобы взял на работу, а ты еще ломаешься.
– Зачем мне ломаться? – усмехнулся Танхум. – Каждый ищет для себя работу повыгодней. Мне там хорошо, вот я и иду туда.
Юдель давно подметил, что Танхум относится к нему недоброжелательно. Может, шульц4 когда Танхум работал сотским в приказе5, натравил на него этого парня? А сейчас, когда у Бера пала лошадь и он, Юдель, собирался уговорить старика сдать ему в аренду последние три десятины, Танхум наверняка станет помехой на его пути. Юдель попытался как-то задобрить Танхума, но разговор не клеился. Когда они дошли до пятого клина, Юдель повернул влево, а Танхум, погружая свои черные босые ноги в раскаленную пыль, пошагал дальше.
«Ну и пшеница выросла у него на нашей земле, – подумал Танхум, осматривая поле, на которое свернул Юдель. – Эх, если бы эта пшеница была нашей!»
Дойдя до межи, он сорвал несколько колосьев, растер их пальцами, сдул полову и залюбовался крупными, налитыми зернами, лежащими у него на ладони. Всю дорогу он то тут, то там срывал колосья и сравнивал их зерна с теми, что были у него в руке, и ему казалось, что лучшей пшеницы, чем на ниве его отца, нигде нет.
Жатва была в самом разгаре. Всюду с шумом двигались жатки, а следом за ними с вилами и граблями шли женщины и дети, быстро подбирая только что скошенный хлеб и складывая его в валки.
Проходя мимо еще не сжатой полоски отца, Танхум вдруг увидел соседа – Боруха Зюзина, лошадь которого всегда впрягали в пару с их лошадью при пахоте и уборке. Теперь их лошадь пала. «Что будет делать теперь Борух со своей одной лошадкой?» – подумал он.
Танхум любил дочь Боруха, Гинду, считался ее женихом и, бывало, не вылезал из их дома. Сейчас он начал избегать эту семью. Задумав жениться на стороне, он все реже и реже стал бывать у них. Однако при мысли о том, что надо расстаться с Гиндой, сердце его сжалось. Он бы с радостью женился на ней, но кто поверит, что такой бедняк, как Борух Зюзин, может дать ему богатое приданое,
Дойдя до косогора, Танхум услышал, что его кто-то окликнул. Он догадался, что это Борух, но притворился, что не слышит. Но тот наискосок пустился за ним вдогонку, пока не настиг его. Запыхавшись, с трудом переводя дыхание, Борух сказал:
