Печать Цезаря - Альфред Рамбо
Вдруг У опушки леса, из-за деревьев показались шлемы и латы, сначала понемногу, а потом во множестве. Перед дубовой рощей растянулся целый лес копий, сверкнули орлы, развернулись знамёна и послышался звук труб.
С нашей стороны также раздались трубные звуки, и двадцать тысяч человек ответили криком.
Оба войска стояли в долине одно перед другим, на расстоянии нескольких сот шагов. С обеих сторон засвистели стрелы и полетели камни. Людей с лёгким вооружением с нашей стороны было гораздо больше, и наши заряды, как град, стучали о шлемы римлян. Мы видели, как из неприятельских рядов выходили раненые и как начальники в красных плащах падали с лошадей. Лабиен тотчас же сообразил, что издали мы как стрелки имели преимущество, и поэтому он поспешил подойти ближе, чтобы пустить в ход свои копья против наших дротиков.
Первые ряды римлян очень скоро расчистили себе копьями путь среди наших стрелков и окружили нас со всех сторон.
Наши стрелки стали отступать, теснимые с двух сторон конницей, и спрятались за пехоту.
Мы находились на расстоянии пятидесяти шагов от легиона. Бросившись к неприятелю, мы грудью отстранили копья, взялись за мечи, и тут пошла настоящая битва.
У Боиорикса не было ни меча, ни дротика, а громадная дубовая палица, которой он производил опустошение среди римлян. Заметив одного из римских начальников на лошади, он бросился на него, опустив голову, и опрокинул коня и всадника.
— Браво, зубр! — кричал ему Думнак.
Думнак со своим неразлучным Арвирахом всегда бросался в самую жаркую схватку; там они становились спина к спине и производили кругом себя опустошение.
Амбиорига с необыкновенной ловкостью отстраняла удары. С ней никто не мог сравняться, и она удивляла даже старых воинов. Можно подумать, что она в жизни своей никогда ничего другого и не делала.
Мы стали теснить римлян, и им пришлось понемногу отступать.
Наши стрелки, несколько приободрённые, снова появились и начали сбоку осыпать легионы своими стрелами.
Вдруг из леса показался галльский начальник в сопровождении большого отряда. Он был одет в итальянские ткани, и волосы его были спрятаны под шлемом.
— Клянусь Камулом! — вскричал Думнак. — Ведь это Кереторикс-римлянин! Как он долго наряжался!
Я хотел броситься на него, но мне помешал римский пехотинец. Амбиорига презрительно взглянула на Кереторикса и продолжала сражаться. Она отстранила от меня удар меча, который я, заглядевшись, не заметил.
Сзади меня появился какой-то человек, в котором я узнал воина Кереторикса. Он был без шлема, без лат, без золотого ожерелья, с открытой грудью и с растрёпанными и посыпанными пеплом волосами.
— Ничего не бойся, — сказал он мне. — Меня зовут Поредораксом, и я благородного происхождения, хотя и служу под начальством Кереторикса. Потом я тебе кое-что скажу, а теперь мне надо смыть свой позор.
Он показал мне свои плечи с двумя длинными полосами, совершенно свежими и очевидно сделанными розгами.
Когда Кереторикс заметил, что тот разговаривает со мной, он побледнел и отвернулся. Я наблюдал за ним, стараясь в то же время отстранять удары. В то время, как люди его дрались горячо, он берёг себя. На галлов он смотрел с некоторым презрением, а на римлян — с восторгом. Иногда он защищался, но ни на кого не нападал. Римское копьё слегка задело его по плечу. Он осадил лошадь, опрокинулся назад и подозвал к себе двух человек из своего отряда. Этим людям он что-то сказал на ухо, и тогда один из них взял его за плечи, а другой за ноги и таким образом его унесли в лес.
Воины Кереторикса тотчас же обступили его, точно боясь за его жизнь. Потом они пожали плечами и принялись храбро сражаться, не обращая на него внимания.
Солнце уже высоко поднялось над горизонтом. Римский легион перед нами продолжал отступать, но мы от усталости не могли преследовать его.
Точно по обоюдному согласию, бой на время прекратился.
Цингеторикс, обтирая лицо, смеялся над римлянами:
— Взгляните только на этих гусей Капитолия! Какой у них дурацкий вид. Не пощипать ли мне их?
И приложив палец к носу он закричал по-гусиному. Все вокруг дружно захохотали.
Но римляне не смеялись; маленькие смуглые люди исподлобья смотрели на нас, как бы говоря, что они никакого внимания не обращают на наши насмешки.
В эту минуту воины Кереторикса спешились и приблизились ко мне. Один из них сказал мне:
— Мы приготовились сделать то, чего не делалось ещё никогда в Галлии. Но ведь у галлов никогда не бывало причин бросать своего начальника. Мы не знали, до какой степени Кереторикс подл и преступен. Ведь это он ночью, в твоё отсутствие, попытался вломиться к тебе в деревню и похитить Негалену. Ты видишь Поредоракса? Это Кереторикс плетью исполосовал ему плечи за то, что этот честный человек осмелился сказать ему, что поступать так подло, и пригрозил выдать его. Он уверяет, что в Риме так обращаются с непослушными рабами. Неужели он ставит нас на одну доску с продажными рабами? Мы благородного происхождения, и кровь наша может быть пролита только от неприятельского оружия, а не под розгами... Ведь мы силой притащили нашего начальника на поле брани... Ты, может быть, думаешь, что серьёзная рана заставила его удалиться с поля битвы? Нет, он получил простую царапину, которой не заметила бы девчонка! Нам стыдно за него. Если мы будем идти за ним, то дойдём до преступления. Мы отказываемся от него и просим тебя принять наши услуги.
Они сорвали и побросали значки своего господина. Правой рукой я прикоснулся к рукоятям их мечей, и они заняли место между моими воинами.
Битва снова началась. Римский легион стремительно напал на нас; мы встретили его остриями наших мечей и откинули первые ряды. Вдруг с левой стороны мы услыхали сильный шум.
Другое галльское крыло было разбито и разогнано. Мы видели беглецов, которые просили, молили, бросали оружие, топтали знамёна и бросались, как перепуганное стадо баранов. Убегая в горы, они рассыпались по долине, преследуемые римской конницей.
Наши ряды тоже немного пошатнулись.
— Спасайся, кто может, — послышался вдруг из леса какой-то громкий голос. Не голос ли Кереторикса?
Тут люди, в крови которых не было ничего воинственного, побежали во все стороны.
Мы же, как настоящие воины, стянулись все вместе и стояли лицом к врагу. Главная опасность заключалась в том, чтобы нас не отрезали от горы Люкотиц. Мы тихо двигались к ней, получая и нанося удары. Был один такой миг, когда римляне чуть не схватили Амбиоригу, но воины её отца, как буйволы ринулись на выручку ей и отбили.
Удар копьём попал прямо в грудь Камулогену; он упал и
