Сыновья Беки - Боков Ахмед Хамиевич
20
О безумии Аюба в селе говорили разно. Одни утверждали, будто это злое дело джиннов, другие считали, что он, чего доброго, повстречался с алмасом.[38]
Но Саад очень скоро убедился, что ни джинны, ни алмас тут ни при чем: в одну из очередных поездок во Владикавказ он увидел на базаре лошадь Аюба. Ее продавал какой-то незнакомый ингуш. На вопрос Саада о том, где он взял лошадь, ингуш сказал, что купил ее и теперь вот перепродает. Продавец заявил, что он готов поклясться на Коране в правдивости своих слов. Саад потребовал, чтобы он назвал имя человека, продавшего лошадь, или хотя бы описал его.
Имени ингуш, конечно, не знал, но он сказал, что купил лошадь у дагестанца, который плохо объяснялся по-ингушски.
– Откуда мне было знать, – испуганно оправдывался продавец, – что кому-то понадобится его имя. Дагестанец сказал, будто работал у какого-то ингуша за хребтом в Алханчуртской долине и хозяин вместо денег дал ему коня, которого он и продает, чтобы до браться до дому. Кто мог подумать, что лошадь у него краденая!..
«Это точно Касум! – окончательно уверился в своих подозрениях Саад. – Но как он ожил? Ведь я своими глазами видел его труп».
Перепуганный продавец во избежание неприятностей готов был безвозмездно отдать лошадь Сааду.
– Я чистую правду сказал, мне не нужно чужого! – уверял он.
Саад поначалу хотел забрать коня, но потом передумал. Не из жалости к человеку, заплатившему за краденое. Скорее из осторожности. Он вдруг подумал: «Кто знает, из какого этот человек рода! Не нажить бы новой вражды из-за коня, который и принадлежит-то не мне. А сумасшедший Аюб сейчас в коне не нуждается».
На обратном пути Саад, пересилив неприятное чувство, свернул в Тэлги-балку. Спустившись в овраг, он обыскал место, где они с Аюбом бросили Касума. Отыскал бугорок, который, как ему казалось, был могилой убитого работника. Заткнув за пояс полы черкески, Саад стал разгребать землю руками – лопаты у него не было. Справился быстро, яма была неглубокой.
– Будь ты проклят, бестолковый, – честил он вслух племянника, – разве так мелко закапывают? Ясно, тот очнулся и в два счета разворотил эту мышиную нору. Не пойму только, как он вы жил? Ведь мы так его отделали!
Но скоро Саад немного успокоился. Он вспомнил, что продавец лошади говорил, будто Касум собирался домой. «Может, оно и лучше, что так вышло, – думал Саад. – Теперь люди поверят слуху, что работник поджег сено и сбежал».
Но спокойствие Саада скоро было нарушено.
Как-то в один из осенних дней Сайфутдин из-за сгустившегося тумана не стал отгонять овец далеко от села и пас отару поблизости. Пастух сидел задумавшись, когда к нему вдруг подошел Касум. Сайфутдин не испугался. Он-то ведь не считал Касума умершим!
Касум попросил Сайфутдина сказать Сааду, чтобы тот заплатил ему за двухлетнюю службу. Пусть, мол, удержит сорок рублей, которые Касум выручил за лошадь Аюба, а остальные передаст через него.
– Без этих денег я не уйду, пусть так и знает! – добавил он решительно.
На другой день Саад, вооружившись так, словно на войну собрался, пошел вместе с пастухом туда, где должен был появиться Касум. Саад, понятно, и не собирался отдавать ему деньги.
Шутка ли, своими руками выложить две сотни? Да еще человеку, который нанес ему такой урон! Коварства Сааду не занимать. И он решился на черное дело: «Убью его и скажу, сделал это за то, что он пытался угнать мою отару. Власти меня не тронут».
Долго прождал Саад, но в этот день Касум не появился. Не было его и на следующий.
И только на третий день, когда Сайфутдин один пригнал овец, пришел Касум.
– Саад два дня ждал тебя здесь, – сказал Сайфутдин.
– Я видел его. Передай, пусть не устраивает мне засады. Ничего у него из этого не выйдет. Не хочу я наживать кровную месть ингушей, не нужна мне и жизнь абрека, потому убивать Саада не собираюсь, только без заработанных мною денег отсюда не уйду. Сено поджег не я, и кто это сделал не знаю. Но если Саад не от даст мне долг, я устрою ему похлеще! Так и скажи!
Сайфутдин обещал слово в слово передать все хозяину.
Саад пока еще ни с кем не поделился своим беспокойством. Даже родственникам ничего не сказал, чтобы слух о его тревоге, чего доброго, не пополз по селу. Он сказал, что многие его не любят и рады случившемуся. А теперь еще новая угроза, только этого позора и не хватало. Какой-то нищий пастух осмеливается ему грозить!.. Вот уж враги возрадуются.
Жилось Сааду в эти дни очень неспокойно. По ночам снилось, что горит усадьба или Касум целится в него через окно. «Я должен добиться, чтобы Касума арестовали!» – решил Саад и собрался в Пседах к приставу.
А приставу было совсем не до Саада.
В Ассинском ущелье убили правителя Назрановского округа князя Андроникова. Недавно назначенный на этот пост Андроников из кожи лез, чтобы заслужить похвалу начальства. И в первую очередь он задумал совершить то, что не удалось бывшим правителям Веденского округа Добровольскому и Галаеву. Андроников решил уничтожить Зелимхана, обитающего в его округе.
Вот уже несколько лет от Хасав-Юрта до Ведено, от Ведено до Ассинского ущелья гремела слава заступника всех обиженных, от важного абрека Зелимхана. Кто только из властей ни пытался уничтожить его, но это им не удавалось.
Самоуверенный Андроников и мысли не допускал, что он не расправится с неуловимым абреком. Да не тут-то было.
И вот его постигла участь Добровольского и Галаева.
Пристав, понятно, был не в себе. И Саада, к которому он прежде относился дружелюбно, встретил непривычно грубо и даже злобно.
– Нашел заботу! Подумаешь, сено сожгли да лошадь отобрали! Ты понимаешь, что случилось? Понимаешь, какой человек погиб от руки дикого зверя?! Князь погиб! А ты о пастухе бормочешь… Зелимхана надо убрать! И Суламбека! Все зло от них! Вот чем надо заниматься.
– Что я могу сделать Зелимхану? – развел руками Саад.
– А Суламбек! Может, скажешь, он в небе? Бывает в селе, на вещает своих?
– Кто знает! Я его не вижу.
– «Кто знает!» Так всегда и уходите в сторону. Власти поддерживают вас во всем, богатство ваше оберегают, а вы никогда ни чем не поможете. Даже эту рыжую собаку Суламбека у себя под носом схватить не хотите!..
Саад понял, что на этот раз ничего он от пристава не добьется, и ни с чем уехал домой.
В пути его терзала мысль о том, что пристав теперь, чего доброго, отвернется от него. Вон как злится! «А что я могу сделать Суламбеку, – думал Саад, – не сидеть же мне день и ночь в засаде у его дома и ждать, когда он появится».
К тому же Саад знает: Суламбек – не Беки. Вражда с этим человеком – дело опасное. Да и не нужна она ему. Сейчас Сааду важно одно: во что бы то ни стало убрать Касума. А Суламбека пусть власти ловят. Сааду он ведь ничего плохого не сделал.
Только Касум не дает покоя Сааду. Всегда покорный и бессловесный, он отчего-то вдруг взбунтовался, да так, что отважился сено поджечь. А теперь вот грозится усадьбу спалить и все хозяйство. А еще его беспокоило, не заодно ли с Касумом и Сайфутдин и не надумали бы они угнать отару.
Раньше Сааду казалось, что Сайфутдин предан ему, как собака. Но теперь все изменилось, и хозяин больше не верит своему пастуху. Ведь оба они, и Касум и Сайфутдин, земляки и конечно же всегда помогут друг другу…
Словом, очень тревожно на душе у Саада. С нетерпением ждет он, пока пристав немного успокоится после бурных событий последних дней, сменив гнев на милость, и придет-таки ему на помощь.
Хасан всеми силами рвется в лес. Там ведь Касум. Один, без пищи и без табака. Но мать возражает. Напуганная бесконечными напастями, она боится новой беды.
– И не просись, никуда не пущу! – твердит она.
– Ну чего ты боишься? – сердится Хасан. – Надо же нам дрова привезти.
