Сесилия Холланд - Зима королей
— Да, разное… случается. То, что не изменило бы тебя, может легко изменить… более мягкого человека, возможно. Так что этого и не заметишь. Я не знаю. Моя мать…
— С ней все в порядке?
— Да. Она сказала, чтобы я привез тебя домой. Если смогу.
— Я не собираюсь.
В глазах Эгона, освещенных факелом, блеснуло что-то мальчишеское.
— Это не должно было быть так — ну что ты мог сделать? Все кончено, все, почему ты не можешь…
— Успокойся. Ты вождь О'Каллинэн. Когда вождь задает вопрос простому человеку, он задает его как вождь.
Эгон вздрогнул. Рывком остановил пони.
— Эй, Фьонн. Отведи моего пленника назад и проследи, чтобы с ним обращались правильно.
Он хлестнул пони и ускакал.
Наконец они подъехали к шатрам. Фьонн — человек с копьем — снял Мюртаха с лошади и разрезал веревку на ногах, потом повел в шатер для пленников. Он привязал одну кисть Мюртаха к столбу, принес ему воду и немного хлеба.
— Они получат с тебя что-то за убийство мак Догерти, — сказал Фьонн и сплюнул.
— Ранения от животного то же самое, что ранения от человека, так гласит закон. А теперь убирайся. Я был взят на войне, и они не могут подвергнуть меня наказанию.
Фьонн побагровел.
— Такой человек, как ты…
— Ты должен молить Бога, чтобы ты никогда не стал таким человеком, как я. А теперь иди.
Фьонн убрался. Мюртах лег на спину, его рука неуклюже свисала со столба. Он заснул.
Весь следующий день он лежал в шатре, разговаривая с Торстейном и двумя другими пленниками. Торстейн растянулся на земле во всю длину; один из сыновей короля захватил его и обошелся с ним так миролюбиво, потому что Торстейн, ожидая, когда его пленят, сидел спокойно.
— Значит, они тебя тоже схватили, арфист, — сказал он и зевнул. — Они убили Бродира, но перед этим Бродир убил короля в его шатре.
— Ты что-нибудь слышал о Бьорне?
— Нет. Эйрик?
Эйрик перевернулся и выпрямился.
— Меня они поймали на краю Дублина, ты знаешь, и я видел, как два корабля выходили из залива — один был корабль Эйнара, и второй, я думаю, мог быть Эйнара. Корабль Сигтругга тоже ушел.
— Ты бежал вместе с Бьорном, арфист. Как получилось, что тебя пленили, а его нет?
— Я растянул мышцу в боку и сел отдохнуть, а они пустили вслед за мной собак.
— Хм-м, — сказал Торстейн. — Мы не настолько близки, чтобы подраться, поэтому я назову тебя лжецом.
— Как мог я покинуть святую землю Ирландии?
— Ты находишься вне закона на святой земле Ирландии. Это достаточное основание.
— Существуют законы и законы.
Вошли три минстерца, опустились на колени возле Эйрика и развязали его. Эйрик сел, потирая свои запястья.
— Значит, вы нашли это.
Самый маленький из троих ухмыльнулся:
— Под передней, как ты и сказал. А теперь убирайся отсюда, пока мы не решили, что этого недостаточно.
— Какие-нибудь корабли остались на реке?
— Непохоже, чтобы вы были в состоянии взять крепость в Дублине, без этого мы не можем удержать гавань, а кто-то сказал, что если ты на берегу в Пасхальное Воскресенье, ты сможешь найти путь домой.
— Хорошо.
Один из минстерцев сказал:
— Торстейн, сын короля даст тебе свободу завтра, если ты дашь ему обязательство не возвращаться больше в Ирландию.
— Он его имеет, но я повторю, если он придет спросить об этом.
Воин обернулся к другому пленнику.
— Они отправятся за твоим золотом, и если оно там, где ты сказал, ты будешь так же освобожден, как Эйрик.
— Оно там — разве стану я лгать, чтобы отправиться в могилу?
Три минстерца повернулись к Мюртаху.
— Я понимаю, что теперь мы переходим ко мне, — сказал Мюртах.
— Вождь О'Каллинэн передал все обстоятельства дела на тебя королю. Он сказал, что не выступит ни за тебя, ни против тебя. И он уже вернулся обратно к своему народу.
— Какому королю? Минстерец хрипло рассмеялся:
— Мелсечлэйну, конечно. Идя к двери, он задержался:
— Тебя приведут к нему завтра. Молись, человек вне закона.
Вечером пленникам принесли воду, чтобы они умылись. Торстейн и другие предоставили Мюртаху право умыться первым.
— Твое положение куда хуже, чем наше, в любом случае, — сказал Торстейн.
— Вам придется умываться окровавленной водой.
— Я это делал и раньше.
Мюртах вымыл себя, прочистил рану на ноге, которая, как он думал, могла нагноиться. Собачьи укусы сочились весь день. Вместе с Торстейном они очистили и перевязали непривязанную руку.
— Для чего мы делаем все это с рукой, которая завтра вечером будет валяться на траве? — сказал Мюртах.
— Ты должен явиться опрятным на свою экзекуцию. Мюртах снова сел, а Торстейн умылся.
— Если бы у нас был кинжал, мы могли бы что-нибудь сделать с твоей бородой. Для тебя не будет лучше, если они станут думать, что ты одичал.
— О! Они поймут меня.
Они разговаривали всю ночь — Торстейн рассказал Мюртаху о сожжении О'Нила и его родных.
— Если ты увидишь Бьорна, скажи ему…
— Я увижу. Он вернется — отомстить за тебя.
Мюртах засмеялся, попробовал остановиться и снова беспомощно рассмеялся, пока на глазах его не выступили слезы.
— О, нет, нет, не об этом. Скажи Бьорну, я верю, что он нашел тот остров.
— Если честно, то я не верю. Он ужасный врун.
— Скажи ему это в лицо. Торстейн ухмыльнулся:
— Нет уж, спасибо,
Они задремали только перед самым рассветом. Мюртаху ничего не снилось, и когда утром его разбудили, он чувствовал себя так, словно ночь пролетела за один миг.
— Ты хорошо спал, человек вне закона?
— Никогда я не спал лучше.
Они развязали его, и он встал. Торстейну он сказал:
— Не забудь передать это Бьорну.
— Ну и попал ты в заваруху, — сказал Торстейн. — Ирландия теряет хорошего арфиста.
Мюртах пожал плечами. Он позволил стражникам связать ему руки. Они накинули ему аркан через голову, словно собачий ошейник, и вывели на яркий солнечный свет и повели через поле к месту судилища Мелсечлэйна.
Мелсечлэйн, чтобы иметь какую-то ограду, творил суд за наскоро сделанным земляным валом. Остатки армии короля Ирландии и собственной армии Мелсечлэйна были выстроены стеной внутри этого круга, а внутри его сидели король и вожди кланов. Мелсечлэйн находился во главе их.
— А теперь, — сказал Мелсечлэйн, — необычное дело. Мюртах, не обращая внимания на кровавые пятна на своей одежде, огляделся вокруг, рассмотрел каждого вождя и короля. Ни один из них не встретился с ним глазами. Он снова обернулся к Мелсечлэйну.
— Вот видишь, как обстоит дело, — сказал Мелсечлэйн.
— Как много приятных лиц вокруг тебя, король.
Мелсечлэйн откинулся, положив руки на широкие подлокотники своего кресла. Он смотрел вокруг, пока не наступила тишина. Он медленно поднял одну руку, погрузил пальцы в длинную седую бороду и открыл свой маленький рот.
— Здесь есть кто-нибудь, кто станет говорить за Мюртаха, сына Эда, вождя клана О'Калликэн?
Они стояли, словно погребальные камни, глядя куда-то перед собой, и Мюртах видел, как их охватывает нервозность.
— И из клана О'Каллинэн тоже нет, — сказал Мелсечлэйн своим королевским тоном. — Похоже, ты слишком рано лишил себя наследства, Мюртах.
Снова показался маленький рот, розовым отверстием посреди седой бороды.
— Не так, — сказал Мюртах, — это только означает, что я умру несколько позже.
— У тебя есть какое-нибудь оправдание тому, что ты сделал — воевал против собственного народа вместе с мятежниками и датчанами?
— Ничего из того, что тебе уже не было бы известно. Исходя из этого, Мелсечлэйн, осуди меня. Решать тебе, если ты передоверишь это кому-нибудь другому, то выйди из-под твоей короны.
Теперь уже по толпе прошел ропот, наконец они вышли из своего оцепенения. Мюртах взглянул на них, потом снова посмотрел на Мелсечлэйна.
— Я вынесу решение, — сказал Мелсечлэйн, — уже был один такой суд, и решение будет вытекать из него. Есть какая-то справедливость, которая приходит мне на ум. Кто может причинить тебе больше неприятностей, чем их уже есть у тебя? Иди. Ты свободен.
Его рот немного искривился, когда он произносил эти слова, словно на языке его было что-то кислое, и он взглянул поверх голов окружавших его людей.
— Освободите его.
— Значит, так тому быть, — сказал Мюртах. Вперед вышел стражник и развязал его. Мелсечлэйн смотрел в пространство, остальные лорды смотрели куда-то перед собой.
Мюртах кивнул.
— Я соглашаюсь с этим.
— Уходи, — сказал Мелсечлэйн. — Ты безымянный, ты никто.
— А зачем мне нужно имя? Я войду сам своей арфой в твою кровь и кости, король. Какое имя будет хорошо для меня, если я буду иметь твое, и его, и каждого человека в Ирландии?
Он пошел к выходу из земляного укрепления, улыбаясь себе под нос. Там был стражник с его луком и колчаном. Он бросил их к ногам Мюртаха и отошел в сторону. Мюртах ухмыльнулся, наклонился и подобрал их.
