Михаил Волконский - Жанна де Ламотт
– И тогда, – продолжал старик, – из-под земли всплывет то, что зарыто у тебя в подвале.
– Вот вам… берите! – поспешил сказать Борянский, и слышно было как он хлопнул бумажником по столу.
– Я отдам тебе через три месяца! – сказал старик.
Затем они вышли, прикрыв за собой дверь.
Орест лежал за ширмой, не дыша и не шелохнувшись, чтобы не выдать своего присутствия, и от слова до слова слышал весь их разговор. Он был удивлен тем, что Борянский водится с ним не по личному желанию, оказывается, а потому, что его принуждает к этому какой-то старик.
Этот старик был совершенно неизвестен Оресту, а между тем ему зачем-то понадобилось, чтобы Борянский его обманул насчет клада.
«И затем, рассуждал Орест, он говорит обо мне довольно непочтительно, чтоб ему пусто было!..»
И Беспалов не на шутку рассердился, как смел этот незнакомый ему старик так говорить о нем! И кто он такой? Откуда он взялся?..
«Ну, погоди ж, злобно подумал он, мысленно обращаясь к старику, – я тебе сделаю смешную шутку!»
Как он ни был выпивши, у него все же хватило настолько силы и смекалки, что он потихоньку встал с кровати и поспешил выйти из спальни Борянского так что ни кто не заметил, что он был там.
Впрочем, опасаться ему нужно было только самого Борянского, а тот уже успел засесть за карточный стол и все свое внимание отдать картам.
Орест прошмыгнул на лестницу и вышел на улицу как раз в ту минуту, когда старик сел в свою карету, и последняя уже готова была тронуться.
Орест, не рассуждая, по явившемуся у него вдруг совершенно соображению, сел на заднюю ось кареты и крепко ухватился руками за рессоры. На улицах впоследствии тусклого слюдяного освещения фонарей было достаточно темно, чтобы Орест мог сделать это.
Карета помчалась быстро и привезла старика к дому дука Иосифа дель Асидо.
«Куда, значит, ни правь, а все сюда попадешь!» – сообразил Орест, очутившись перед этим домом.
43. Тайный доброжелатель
Жанна де Ламотт получила анонимную записку, составленную из склеенных букв, вырезанных из книги или газеты:
«Если хотите узнать, писали ей в записке, что делает дук дель Асидо, когда запирается у себя в комнате, отворите вделанный в нее в стене шкаф, надавите в правом углу его задней стенки третий гвоздь сверху и поймете, что надо делать дальше. Конечно, Вы слишком опытны, чтобы не уничтожить этой записки немедленно, как только прочтете ее!»
Жанна, пробежав записку, сейчас же сожгла ее, растерла пепел и выбросила его в окно, а затем позвала горничную, которая подала ей записку, и спросила:
– Кто принес мне сейчас письмо?
Горничная ответила, что это был человек без ливреи, совершенно не известный ей.
– А что, вы не знаете, дук снимает дом или он его собственный?
– О нет! Дук этот дом снимает! – ответила горничная.
– Со всей обстановкой?
– Да, большинство вещей здесь хозяйских.
– Хорошо, ступайте.
Выпроводив горничную, Жанна заперлась в своей комнате, желая сию же минуту воспользоваться благим советом, данным ей неизвестным лицом в анонимной записке.
Не было ничего удивительного, если дом был только снят в нынешнем году дуком, что тайны расположения этого дома были известны кому-нибудь, очевидно, жившему здесь перед ним. Кто именно был этот «кто-нибудь» и почему он делал Жанне такое важное сообщение, разумеется, она знать не могла, но это не мешало ей как можно быстрее воспользоваться сведениями, так любезно сообщенными ей запиской.
Жанна заперлась у себя в комнате, отворила шкаф (он был действительно, вделан в стену и оставался пустым) и легко нашла в правом углу его задней стенки три гвоздя. Она надавила на последний из них, и задняя стенка шкафа отворилась, оставив проход со ступенями, которые вели кверху. Проход был очень узким, так что даже один человек мог по нему пройти с трудом.
Если бы ступеньки шли не кверху, а вниз, Жанна не решилась бы спуститься по ним. Но наверху был кабинет, в котором имел обыкновение запираться дук дель Асидо, и Жанна смело стала подниматься по потайной лестнице.
Тайник оказался устроенным образцово. Он вел к одному из внутренних углов кабинета, а из него в этом углу было проделано небольшое отверстие, так что, глядя в него, можно было видеть и слышать все, что делалось в кабинете. Приложив глаз к этому отверстию, Жанна увидела большую комнату, в которой никогда не была, – дук никогда не приглашал ее к себе в кабинет.
За письменным столом сидел старец с длинной седой бородой, седыми волосами и черной шапочке. Он сидел, облокотившись на спинку кресла, симметрично положив руки на подлокотники, склонив голову набок и закрыв глаза, словно дремал, а то и вовсе спал…
Жанна в душе не знала, как благодарить ей неизвестного доброжелателя, доставившего ей случай стать наблюдательницей интимных сторон жизни такого человека, как дук дель Асидо.
Сидевший в кресле старик был, несомненно, тот, так сказать, подставной Белый, который приходил к дуку, когда тому нужно было обернуться в старика. Тогда он оставался в кабинете взаперти, а переодетый дук под видом Белого, путешествовал по городу.
Жанна знала, что это было именно так, как теперь, и решила ждать на своем наблюдательном посту до тех пор, пока не вернется дук Иосиф.
Ждать ей пришлось недолго. Вскоре послышался стук в дверь, очевидно, условный. Сидевший в кресле старик встал, направился к двери и из-за портьеры отпер ее.
И Жанна увидела двух совершенно одинаковых стариков, двух двойников, похожих друг на друга, как отражение в зеркале походит на свой оригинал.
Зрелище было до того странное, хотя Жанна и была подготовлена к нему, что де Ламотт в первую минуту не могла дать себе отчет, во сне это или наяву?
Рост, походка, манеры были поразительно схожи, о лице, бороде, волосах и шапочке и говорить нечего. Все у обоих стариков было одинаково.
– Ну что? – спросил один. – Все благополучно?
– Насколько это может быть. Я у Желтого взял три тысячи рублей. Кстати, я отдал Желтому приказание насчет Жанны де Ламотт.
Прибывший, видимо, давал отчет ожидавшему для того, чтобы он узнал, что тот делал, разыгрывая тут роль без него, что было необходимо, потому что они изображали одно и то же лицо.
Говорили они по-итальянски, но Жанна владела и этим языком и понимала его свободно. Из тайника, в котором наблюдала она, все было видно и слышно.
– Насчет Жанны де Ламотт? – переспросил первый старик.
– Да. Она оказалась слишком предприимчивой: затеяла сунуться туда, где ее вовсе не спрашивали.
– А ее открытие твоей метаморфозы?
– Да, именно. За это я поручил ей фиктивное дело об оставшихся якобы от Кончини драгоценностях, историю которых она сама же мне и напомнила. Я уверил ее, что драгоценности Кончини спрятаны в двойном дне венецианской шкатулки, находящейся теперь в России, и что эту шкатулку отыскивают иезуиты, а их агент – не кто иной как пьяный вечно Орест Беспалов, живущий приживальщиком у Николаева.
– И она поверила?
– Поверила и уже стала нянчиться с этим Орестом. Комедия будет доведена до конца. Я приказал Желтому, чтобы он внушил Оресту, что тот должен отыскать клад, и даже указал ему место, где он должен его найти, а сам Желтый должен зарыть на этом месте сундук с надписью на пергаменте, который ты сделай и завтра же пошли к Желтому. Надпись такую: «Привет замечательному глубокомыслию хитроумной Жанны, принявшей пьяного дурачка за агента иезуитов. Написано это соком той крови, которой можно сделать отметины на коже»! Пусть она с Орестом вместо клада выроет в сундуке эту запись…
– А ты думаешь, она пойдет на эту удочку с кладом?
– Я постараюсь об этом. К тому же по первому разу этот Орест, сам того не зная, блестяще разыграл свою роль на маскараде.
– Все это хорошо, но стоит ли заниматься подобными пустяками?
– Все-таки надо отвлечь Ореста Беспалова от Николаева, потому что Орест служит для него всегда невольным подспорьем, и надо проучить эту дуру де Ламотт, чтобы она не совалась не в свое дело, и занять ее на это время, пока не кончены наши дела, чтобы она не мешала…
– А Желтый все такой же?
– Да, сегодня опять пришлось его припугнуть…
– И он подчинился?..
– Немедленно… Он и три тысячи выдал сейчас же. – Дук, переодетый в Белого, хлопнул по кипе ассигнаций, брошенной им на стол. Видимо, эти деньги приводили его в хорошее расположение духа. Он рассмеялся и сквозь смех проговорил:
– Знаешь, мне пришла в голову мысль женить пьяного Ореста Беспалова на Жанне де Ламотт!.. У меня являются такие фантазии, и я их выполню просто, ради курьеза…
Жанна, сердце которой билось часто и кулаки сжимались, потому что она слышала все от слова до слова, не могла устоять и двинулась.
Дук вздрогнул и прислушался.
– Что это? Как будто шорох? – проговорил он.
– Вероятно, мыши; кому ж тут быть еще? – успокоил его старик. – Однако, мне пора, – заключил он и направился к двери.
