Людо Зубек - Доктор Есениус
— Это нельзя сравнивать. Тогда речь шла совсем о другом. Но астрология — слабость императора. А что, если он не примет вашего посвящения? Будете вы тогда издавать свою книгу?
Кеплер утвердительно кивнул:
— Не могу быть непоследовательным. Не хочу говорить одно, а думать другое.
— А если император откажется от ваших услуг?
С еще большей убежденностью, чем в первый раз, Кеплер ответил и на этот вопрос Есениуса:
— Прага — не единственный город, где можно жить. Я мог бы попытаться получить место в Вюртенберге, в Саксонии, Виттенберге, в Иене, Лейпциге или еще где-нибудь. Человек не должен приносить в жертву свои убеждения. Разве на моем месте вы поступили бы иначе?
Есениус долго молчал. Он смотрел вниз на прекрасный город, с которым успел сродниться всем сердцем, и в то же время чувствовал, что его теперешнее положение — только трамплин к настоящим делам. Не хотелось бы ему покинуть Прагу.
Есениус ощущал на себе мягкий взгляд Кеплера, который напомнил ему глаза Марии. Эти глаза не допускали лжи.
Голос доктора дрогнул, когда он ответил:
— Стало прохладно, и нам, пожалуй, пора возвращаться.
Есениуса работы во дворце прибавилось. Доктор Гваринониус прихварывал, и Есениусу приходилось его заменять. Теперь он стал чаще встречаться с императором.
Тем не менее, их сближение шло медленно, хотя после анатомирования юродивого Симеона отношения между ними несколько изменились. Несмотря на то что результаты анатомического сеанса не удовлетворили императора, сам сеанс его чрезвычайно заинтересовал, и с этого времени Есениусу оказывалось явное предпочтение. Император был недоверчив даже к своему ближайшему окружению. Давая аудиенцию, он мало говорил, зато охотно выслушивал собеседника. А Есениусу, как врачу, важно было знать о состоянии здоровья императора из его собственных уст. Рудольф был убежден, что кто-то его сглазил. Ни одному из своих личных врачей он не верил, что речь идет о простом нездоровье. «Нет, нет, не пытайтесь нас уговорить. Наши недруги нас сглазили, чтобы лишить трона…» Все знали, кого он имеет в виду. Прежде всего — собственного брата, эрцгерцога Матиаша. Трудно приходилось личным врачам императора.
ТРИНАДЦАТАЯ КОМНАТА
Есениус понимал, что обычным путем, который приемлем для других больных, здесь ничего не достигнешь. Прежде всего надо сделать так, чтобы император не видел в нем врача. Надо попытаться снискать его доверие. А для этого врач должен интересоваться тем, что интересует императора: искусством, астрологией, алхимией…
Вскоре император заметил, что с Есениусом можно поговорить и об искусстве. И темы их бесед значительно расширились.
Есениус еще в Падуе, где прошли его студенческие годы, не ограничивался узким кругом медицинских наук и, как поклонник всего прекрасного, интересовался живописью и скульптурой.
В Италии было достаточно возможностей углубить этот интерес, а его встречи с выдающимися падуанскими и венецианскими художниками позволяли ему теперь высказывать свои суждения о произведениях искусства. Он не был профессионалом, но сразу мог отличить подлинную живопись от мазни и умел обосновать, почему ему нравится то или иное творение. На картины и скульптуры он смотрел глазами знатока.
— Я вижу, вы интересуетесь искусством, — как-то в весенний солнечный день сказал ему император. — Не хотели бы вы взглянуть на мои коллекции?
Такое внимание было редким явлением. Император ревниво оберегал свои коллекции от нескромных взглядов, точно опасаясь, что этим утратится их ценность. Все эти сокровища он хотел иметь лишь для себя. И прятал их, как прячет дукаты скряга. Залы, в которых он разместил свои сокровища, были словно сказочной тринадцатой комнатой, куда никому не было доступа. Только высоким иностранным особам показывал император свои сокровища, в особенности послам, представляющим великие государства, чтобы они могли рассказать о виденном своим монархам, а те завидовали бы ему и восхищались им. Привилегию посмотреть императорские собрания изредка получали некоторые знаменитые мастера, главным образом живописцы и скульпторы. Если послов и других высокопоставленных особ сопровождал лично император, то художников сопровождал кто-нибудь из придворных живописцев или скульпторов, чаще всего Бартоломео Шпрангер или Андриен де Вриес, а в особых случаях сам управляющий императорскими коллекциями Октавиан Страда.
Ключи от галереи, где находились художественные коллекции, император хранил в ящике письменного стола. И никто без ведома Рудольфа не мог попасть в галерею.
Есениус с нескрываемой радостью поблагодарил императора за исключительное внимание, а тот велел хирургу явиться к нему сразу же после полуденного звона колоколов.
«Кто же меня будет сопровождать: Страда, Шпрангер, фон Аахен или Вриес»? — задавал себе вопрос Есениус. Впрочем, это было ему безразлично. Важно то, что он увидит императорские коллекции.
— Его императорское величество находится в мастерской, и никто не смеет прерывать его занятия, — заявил главный камердинер, когда Есениус в указанное время явился в приемную императора.
— Да, но его императорское величество велели мне явиться к определенному часу — сразу же после полуденного звона, — ответил Есениус на возражения камердинера.
— Если вы явились по повелению императора, тогда другое дело. Будьте любезны следовать за мной.
Кроме искусства, астрологии и алхимии, у императора была еще одна слабость — художественное рукомесло. Больше всего ему нравилось вырезать по дереву орнаменты, но для разнообразия он любил мастерить и часы. Иногда рисовал.
Мастерская, куда ввел Есениуса камердинер, отличалась от прочих мастерских, виденных им до сих пор. Это была смесь столярной, слесарной, часовой и живописной мастерских. Самые разнообразные инструменты, разложенные на двух больших и нескольких маленьких столиках, совсем не гармонировали с дворцовой обстановкой и странно выделялись в этой комнате с высоким потолком, расписанным золотом и фресками итальянских мастеров. Но при дворе Рудольфа было столько поражающих несоответствий, что это уже никого не удивляло.
— Наш доктор точен, — улыбнулся император и, обращаясь к старому мастеру Криштофу, который посвящал его в тайны столярного ремесла, сказал: — На сегодня довольно.
Император отложил молоток, долото и снял зеленый передник. Он остался в коричневого цвета панталонах и белой, отороченной кружевом рубахе. Мастер Криштоф снял с гвоздя коричневый кожаный камзол с пришитыми суконными рукавами и помог императору одеться. На голове у императора была низкая шапочка, напоминавшая берет. В мастерскую он приходил в этом рабочем костюме.
Мимо склонившегося в учтивом поклоне мастера Криштофа император вместе с доктором Есениусом направляется в свой кабинет. Без сомнения, там его ждет Страда или Шпрангер, чтобы сопровождать Есениуса при осмотре императорских собраний.
Но кабинет пуст. Камердинер заменяет кожаный камзол своего господина дорогим белым ментиком на шелковой блестящей подкладке желтого цвета.
Рудольф вынимает из стола большую связку ключей и говорит Есениусу:
— Можно идти.
Так, значит, император Рудольф будет сопровождать его сам!
Не успел Есениус опомниться от неожиданности, как император уже отпирал большие белые двери Испанского зала, совсем недавно отстроенного итальянским архитектором Горацио Фонтано де Бруссато для придворных торжеств и балов. Это свое назначение зал выполнял недолго. Император распорядился разместить здесь часть своих коллекций.
Войдя в зал, император заботливо запер за собой дверь.
Итак, вот он, этот знаменитый зал, о котором с восхищением говорили во всей Европе.
— А теперь смотрите что хотите и как хотите.
Рудольф прошел в центр зала и присел на мягкий стул.
Есениус все время ощущал на себе его взгляд. Он знал, императора интересует первое впечатление, какое вызовут у посетителя эти художественные сокровища, но вместе с тем ему важно мнение Есениуса и об отдельных произведениях. Все это неприятно действовало на доктора. Спокойному созерцанию мешало и то, что он не знал, сколько у него времени на осмотр. Если он будет торопиться, император посчитает это недостатком интереса или слабым знанием предмета, а если задержится подольше, не будет ли это испытанием терпения императора?
И Есениус решил сразу же выяснить все свои сомнения.
— Смею ли я спросить, ваше императорское величество, сколько времени у меня для осмотра?
— Ровно столько, сколько вам потребуется, — любезно ответил император. — На меня не обращайте внимания. Здесь для меня времени не существует.
